Нежная и звонкая, как хрустальный бокал, она получала комплименты со всех сторон. Маленький сын восторгался ею, поклонники кружили вокруг нее. Ее супруг – приземистый, незаметный, был похож на старый чемодан. Его так и называли: чудовище. И казалось совершенно несправедливым, что это великолепное изящное создание отдано именно ему.
Эдит Снелл была дочерью майора Чарлза Снелла и его супруги, Анны Алисии Тодд. Она гордилась своим происхождением: в жилах Анны текла голубая кровь короля Эдуарда Первого Длинноногого и его жены, Элеоноры Кастильской.
Правда, в девятнадцатом столетии это родство значило уже мало. От былого великолепия рода почти ничего не осталось, и семья Тодд не могла предоставить дочери солидного приданого. Это и определило ее судьбу – замуж она вышла за Снелла, который был старше не двадцать шесть лет и увез ее в Индию, где проходил службу.
У Анны были золотистые волосы и огромные карие глаза, поэтому многие называли ее ангелом. Каждый год она рожала по ребенку – первый младенец появился на свет уже на исходе того же 1837 года. За четыре года брака и детей стало четверо, правда, два старших мальчика очень быстро умерли. А в 1841 году не стало и майора Снелла. Вдова двадцати четырех лет осталась с двумя девочками на руках – Эдит и Розой.
Она вернулась в родной Лондон, где ей сразу порекомендовали снова выйти замуж. Надо было не только обеспечить себе статус, но и содержать детей. От настойчивых советов родни Анни фактически сбежала в Париж. Она не хотела снова связывать себя брачными узами, не планировала снова рожать. А в столице Франции на нее, по крайней мере, никто не оказывал давления.
Выход она нашла неожиданный, но вполне успешный: занялась писательством. Анна и не думала конкурировать с маститыми мужчинами-авторами, которые выпускали толстые солидные книги. Она сосредоточилась на детских! Да еще очень пронзительных, поучительных, где обязательно соревнуются добро и зло. Эти романы на французском языке (Анна получила хорошее образование и это позволяло ей писать без затруднений) получили определенное признание: например, «Богоматерь всех скорбящих радости, или Монастырская сиротка» переиздавалась несколько раз.
«Все началось с пари, — вспоминал позже один из потомков Анны, — которое она заключила со своим духовником. Он посмел заявить, что миссис Снелл никогда не сочинит историю, которая бы ему понравилась. И Анна, рассердившись, взялась за перо. Ставка была – сто франков, и священнику пришлось отдать деньги вдове, потому что он проиграл».
Миссис Снелл стала автором дюжины сентиментальных романов, где главным героем чаще всего оказывалась обиженная сиротка или девушка, в которую никто не верил. Она черпала эти сюжеты из самой жизни, а что-то подсмотрела у сестер Бронте и Джейн Остин… Так или иначе, но она сумела выстоять. Позже писательством занялась и ее младшая дочь, Роза. Ее авторству уверенно приписывают шесть книг.
Эдит, старшая дочь, унаследовала от матери не литературный талант, но изысканную красоту. Уже в ранней юности ею восхищались и приводили в пример – всегда элегантная, безупречная… И да, у нее были такие же великолепные золотистые волосы и яркие глаза! А потому всех так удивил сделанный ею выбор – Роберт Ормонд Моэм ну никак не был похож на героя романа. В качестве свадебного подарка он преподнес жене… гитару. А ведь она даже не умела играть на ней!
Их называли «красавица и чудовище». Когда они выходили вместе, то отталкивающая внешность Моэма еще больше оттеняла красоту его жены. Не раз и не два у Эдит спрашивали (хоть это и звучало бестактно): «Вы так прекрасны! Что вы делаете рядом с ним?»
Леди Англси, автор этого вопроса, получила на него незамедлительный ответ:
— Он ни разу меня не обидел.
И это было чистой правдой. Роберт души не чаял в своей великолепной жене.
Он был намного старше (словно Эдит, подсознательно, повторяла ход своей матери) и с 1848 года возглавлял фирму адвокатов «Моэм и Диксон», которая многие годы успешно вела юридические дела посольства Великобритании в Париже.
Его предки родились в Ирландии, затем перебрались в Англию и содержали фермы в Линкольншире и Уэстморленде. Дед Роберта и вовсе поселился в Лондоне, в Чансери-Лейн. Считалось, что этот район выбирают для себя клерки юридических контор. Во всяком случае, Уильям тоже занялся именно этой работой.
Дело Моэма продолжил и его сын. Именно он создал «Юридическое общество», которое существует и по сей день. Предполагалось, что у следующего в роду будет точно такой же жизненный путь. И Роберт Ормонд Моэм не подвел своих предков. Он ясно мыслил, был авторитетен среди своих коллег, писал заметки в газете «Правовой наблюдатель», которую создал его отец…
— У него есть талант к писательской работе, — задумчиво говорили в семье.
Действительно, Роберт не только рассказывал о работе юриста и об интересных делах, с которыми ему удалось столкнуться, но и писал на самые разные темы. В его кабинете всегда лежала стопка книг, в которых он делал пометки. Приземистый, с грубыми чертами лица, с бакенбардами, которые совершенно не шли ему, он заполучил одну из самых красивых девушек… И она была с ним счастлива!
Ведь «чудовище» Роберт Моэм отличался мягким, добрым характером. Позже его сын, в рассказе «Брак по расчету», словно бы воссоздал его монолог:
«Я некрасив, и мне об этом прекрасно известно… Мой тип некрасивости способен вызвать лишь смех — и этот тип самый худший. Когда люди видят меня впервые, они не содрогаются от ужаса, что в какой-то степени было бы лестно, а просто начинают смеяться».
Он обожал играть с детьми, которых Эдит рожала не менее активно, чем когда-то ее мать. Дело в том, что у нее нашли чахотку. И в те годы лучшим средством от прогрессирующей хвори считали… беременность.
Доходы мужа позволяли содержать немаленькую семью в весьма изысканных условиях – в Париже, где они жили, снимали целый особняк, к которому прилагалось десять человек прислуги. Роберт никогда не скупился на подарки жене (после промаха с гитарой он никогда более не дарил ей ничего столь же ненужного).
Условия жизни за пределами этого дома стремительно менялись – на глазах у Моэмов случилась Парижская коммуна и война с Пруссией.
Чтобы следить за событиями, в гостиной вывесили большую карту, где каждый день появлялись новые флажки: чем ближе оказывались прусские солдаты.
— Возможно, нам придётся уехать, — с тревогой говорила Эдит.
В какой-то момент они, действительно, спешно собрали чемоданы и покинули Францию. Анна, мать Эдит, делать это отказалась наотрез. Более того! Она сама открыла госпиталь и помогала раненым. Ее стойкость восхищала и вызвала тревогу за ее жизнь.
Франция в ту пору приняла закон: каждый ребенок, рожденный на ее территории, автоматически получал французское гражданство. А к нему прилагались и другие нюансы – например, необходимость со временем отслужить в армии этой страны. Когда Моэмы вернулись в Париж, они приняли решение, что очередное дитя появится на свет на территории британского посольства. Таким образом, рожденный мальчик Уилли в 1874 году, гражданином Франции не стал.
Уилли был четвертым сыном, самым любимым и самым заласканным – его старшие братья уже уехали на учебу в пансионы Англии. А еще стал младшим. И Эдит всю свою любовь отдала именно Уилли.
Он немножко заикался, и Эдит сама занималась с ним. Уилли навсегда запомнил выражение ее глаз, устремленных на него – смесь восхищения и невероятной любви. Мать не бранила его за шалости, которых было очень много. Она просто пыталась спокойно объяснить, в чем именно он не прав. И она же водила его в театр.
Замирая от восторга, Уилли первый раз посмотрел спектакль целиком. Невероятное зрелище! Та же бесцеремонная леди Англси, которая дружила с Эдит, однажды подарила ему на праздник 20 франков. И поинтересовалась: на что малыш потратит деньги?
— Я пойду смотреть на игру Сары Бернар! – спокойно ответил Уилли.
Зимы старались провести на юге Франции. Когда узнали, что от чахотки помогает ослиное молоко, его покупали для Эдит каждый день. Она опять забеременела и переносила свое положение труднее обычного… Очевидно, она что-то поняла про себя.
Однажды она велела прислуге помочь ей облачиться в белое атласное платье и поехала к фотографу.
— У мальчика должна быть моя фотография, — заявила она в фотоателье. Так был сделан снимок, который Уилли хранил потом всю свою жизнь.
24 января 1882 года Эдит родила еще одного мальчика, Эдварда Аллана. Ребенок прожил один день, а Эдит – еще шесть. В газете написали:
«Ее поразительная красота озаряла самые элегантные наши салоны».
Когда разбирали вещи Эдит и нашли ту самую гитару, то в футляре была вложена записка, сделанная ее рукой: «Не продавать ни при каких обстоятельствах». Нежный, хотя и странный, знак внимания от своего мужа, она все-таки оценила.
Роберт был безутешен и пережил Эдит всего на два года. Уилли и его братья стали круглыми сиротами.
Фредерик Герберт Моэм стал лордом-канцлером и пэром Англии. Еще два брата Уилли – юристами. А сам заикающийся Уилли со временем превратился в знаменитого писателя Сомерсета Моэма.
