Она украла её мужа. Она завидовала ей. Всегда, во всём! Завидовала её уму, дерзости, её успеху у мужчин и её таланту… В 1934-м году Фрида Кало узнала, что два самых близких ей человека – младшая сестра и муж – совершили ужасное.
И это так больно ранило её, что тяжело стало дышать. Переезд в отдельную квартиру стал неизбежностью. Видеть рядом Кристину и Диего она больше не хотела. Но это было только началом, ведь Диего стал для Фриды незаживающей раной.
Она нервничала, а он внимательно рассматривал её рисунки. Молчание Диего девушка восприняла, как осуждение, и уже хотела забрать листки. А он просто был потрясён эмоциональным накалом, которые вызывали картины Фриды. Эта тоненькая девушка, прихрамывающая на одну ногу, заворожила его сразу.
«Её волосы были длинными, темные и густые брови сходились над переносицей. Они были похожи на крылья черного дрозда, и их черные арки обрамляли два темных карих глаза». – Позже напишет Диего Ривера.
У них оказалось много общего: он – пламенный коммунист, она – из студенческого революционного кружка, где обсуждали грядущие перемены во всем мире. Творчество стало цементирующей основой их общения, ведь Фрида, как никто, понимала художника.
Когда она сказала, что прежде видела Диего, тот неимоверно удивился – вероятно, он так погрузился в работу, что не заметил эту удивительную девушку? Как такое возможно? А она рассмеялась в ответ.
— Я тогда была совсем другой.
Она нравилась ему, и с каждым днем все больше: умная, с острым язычком, смелая и даже отчаянная. Мать Фриды отнеслась к их общению скептически.
— Он настоящий слон, а ты маленькая птичка! – Воскликнула она.
Вместе, действительно, они смотрелись необычно: крупный Диего («толстое чудовище со взлохмаченными волосами») и миниатюрная Фрида. Но их тянуло друг к другу с такой силой, что предложение руки и сердца было делом времени.
Отец, мнение которого всегда было важно для Фриды, их брак одобрил. Не в последнюю очередь из-за хорошего финансового состояния Диего.
Тот был известным художником, он получал многочисленные заказы и имел стабильный заработок. Кто лучше мог позаботиться о хрупкой, покалеченной в аварии Фриде? Ну а разница в возрасте в двадцать лет только укрепляла мнение Гильермо Кало: надежный, взрослый человек. Насколько он ошибался, стало понятно довольно скоро…
Свадьбу сыграли в 1929-м, но семейная жизнь могла закончиться в первый же день – во время гулянья Диего начал пальбу из ружья.
Он поссорился с кем-то из гостей и в гневе схватил оружие. Фрида была настолько шокирована, что убежала в отчий дом. Только несколько дней спустя, после страстных заверений Диего, что он раскаивается в своем поступке, она вернулась к мужу.
То, что Диего не предназначен для семейной жизни, Фрида не осознавала в ту пору. Казалось бы, на должна была задаться вопросом: «А что не так с этим мужчиной, если у него уже было столько неудавшихся отношений?», но она этого не делала.
Самоуверенность молодости заставляла Фриду думать, что с ней будет иначе. Что она станет крепко держать его за руку, а он будет для неё опорой – как на картине, которую она позже напишет. Но все происходило иначе. Диего был слишком свободен, слишком зависим от внимания женщин. Человек с неумным аппетитом!
Не последнюю роль сыграла и его собственная семья – отец всегда позволял себе слишком многое. А мать терпела ради детей. Эту модель поведения он спокойно перенёс и на Фриду. За той лишь разницей, что с детьми у них никак не получалось.
После автобусной аварии врачи осторожно говорили о здоровье Фриды. Не было ясно, сможет ли она когда-нибудь стать матерью. Опыт показал, что нет. Каждая попытка завести ребенка обрывалась спустя несколько месяцев.
Это вгоняло Фриду в депрессию, иногда вызывало в ней ярость… Но – по счастью! – у неё было спасительное творчество, к которому она прибегала как к лекарству. Выплескивая на холсте свою боль, она словно бы успокаивалась.
В ней смешалось так много: боль, жажда творить, революционный настрой, сложности с Диего… Неудивительно, что картины Фриды до сих пор вызывают отклик – они словно живые! И она сама частенько появляется на них: женщина с яркими бусами, с цветами в волосах и в традиционной мексиканской одежде.
Это тоже стало символом её бунтарства. Отказываясь от современной моды, Фрида словно подавала сигнал остальным – она находится вне времени. Она со своим народом.
Понятно, что в Нью-Йорке, куда Диего пригласили работать, Фрида показалась всем экзотической птицей. Ривера писал фрески для Фондовой биржи, а она – продолжала писать картины. Одну из них показали на выставке Общества женщин-художников, и Фрида была в восторге.
После недолгого возвращения в Мексику, они снова оказались в США, только теперь в Детройте. Помимо работы, творческую пару частенько приглашали на светские мероприятия, и Фрида после этого писала сестре, Кристине:
«Я видела здесь тысячи людей, которые испытывают самые ужасные страдания без еды и без сна. Ужасно видеть богачей, которые устраивают вечерники… в то время, как тысячи людей умирают от голода».
Другим разочарованием стало поведение Диего – он и в штатах не упускал случая найти себе развлечение. В отместку Фрида приблизила к себе художника Николаса Мюрея. Раздражение росло. Но пока не стало критическим.
Они вернулись в Мексику в 1934-м, поворотном году для обоих. Фрида написала картину «Тут висит мое платье», в которой было собрано много образов, и которую с интересом восприняли. Пара переехала в дорогой район Сан-Анхель, где у каждого из них было свое прибежище – ведь их дом состоял из двух частей.
Одна принадлежала Диего и была выкрашена в бело-красный цвет. Другая – ярко-синяя, предназначалась Фриде. Обе секции соединялись мостом, демонстрируя особые отношения этих двоих – они и вместе, и порознь одновременно.
Физически Фриде было очень тяжело: она дважды пережила потерю ребенка, у нее снова были проблемы с ногой… Но самым большим ударом стало предательство младшей сестры. Кристина, которую она считала самым близким другом, оступилась вместе с её мужем. Это было выше понимания Фриды. Она не собиралась больше терпеть, как мать Диего. Собрав вещи, она переехала на съемную квартиру.
Однако одиночество усугубляло боль.
«Я в такой тоске, — писала она другу, — что даже не могу рисовать… Я знаю, в том, что случилось, есть и моя вина… Я не поняла, что ему с самого начала было нужно».
— Теперь у нее поменьше гордости. – Хмыкнул Диего, когда Фрида, спустя несколько месяце, вернулась назад. Она не смогла без него. Не вынесла разлуки. «Незаживающая рана», — так Фрида называла Диего и была права. Ни один человек так не мучил её, и никого другого она так сильно не любила.
Она пыталась задеть его чувства, и совершала множество безумств – флиртовала, пила, вела себя демонстративно и развязно… Встреча со Львом Троцким в 1937-м году тоже была из этого разряда. 9 января супруги Троцкие прибыли в Мексику, после того как Диего добился у президента Мексики разрешения предоставить им политическое убежище.
Сходство во взглядах сыграло роль. Встречала известного революционера Фрида, и эта первая встреча поразила Троцкого до глубины души. У этой хромающей женщины была бездна обаяния!
Вот этим ей, действительно, удалось расшевелить Диего. Он безгранично уважал Троцкого, называл учителем. И тут такой поворот – революционер и его собственная жена! Фрида не отпиралась, её забавлял гнев супруга.
Наконец-то и он понял, как это тяжело и больно. С гостями из-за океана расставались, впрочем, без скандала: Троцкий уехал за сто километров от дома Ривера. А Фрида только пожала плечами: «Я очень устала от этого старика».
Их семейная жизнь катилась под откос. В 1939-м Фрида и Диего развелись, но ненадолго. За этим последовала вторая свадьба – на этом настаивал Ривера (о, и он, оказалось, не мог без неё совсем).
Фрида согласилась выйти замуж только при условиях: между ними отныне ничего не будет. Только «белый брак». То есть, жить они станут как брат и сестра. У нее больше не было сил страдать.
Тем временем нарастала популярность Фриды. Её картины стали выставлять, интерес к её творчеству был огромным. Но физически она была измотана – опять нога! Опять боль! Врачи настояли на ампутации. К этому добавились и проблемы с легкими. 13 июля 1954 года Фриды Кало не стало.
Диего Ривера пережил её на три года. Он был для Фриды всем, и об этом красноречиво говорят страницы её дневника:
«Диего – начало. Диего – мой ребенок. Диего – мой друг. Диего – художник. Диего – мой возлюбленный… Диего – я сама. Диего – это всё».
