Супружеское ложе с царем она делила только ночь, а на следующее утро к гостям свадебного пира не вышла — занедужила. Через четыре неполных месяца её не стало.
Первому царю из Романовых, вступившему на престол юношей, необходимо было обязательно основать династию. Не для того старался его батюшка, патриарх Филарет, чтобы усилия пошли прахом из-за отсутствия у Михаила Федоровича наследников. Свадьба нового царя была делом стратегическим.
Вот только ждать наследников Михаилу пришлось долгие годы. Три невесты, две жены. И только уже в возрасте 30-ти лет царь, не отличавшийся крепким здоровьем и «скорбевший ножками», наконец, смог продолжить род с Евдокией Стрешневой.
В 20 лет, наперекор мнению матери, которая пыталась женить Мишеньку на девушке из рода Салтыковых, первый царь из Романовых сам выбрал невесту — Марию Хлопову. До брака дело так и не дошло, невесту, как говорится, «подставили», выставив хворой, да еще и утаившей эту хворь от строгой комиссии отбора невест. Марию чем-то опоили, а потом сослали.
Сослали и Салтыковых, которых обвинили в заговоре против невесты. В том числе сослали и родственницу невыбранной кандидатки из Салтыковых, которая тесно была связана с инокиней Марфой. Царь брачных радостей так и не познал, а на сердце его осталась рана от разлуки с любимой.
Были потом брачные планы относительно иностранных невест, в частности, батюшка предлагал сыну в качестве жены племянницу бывшего жениха Ксении Годуновой, но Доротея-Августа отказалась принимать православие, и брак не сладился.
Михаил Федорович был очень религиозен, ему жена иной веры была не нужна. В то же время и о Хлоповой можно было больше не мечтать — маменька буквально шантажировала сына отъездом, если сын все же женится на бывшей невесте, оказавшейся и через 7 лет после неудачной свадьбы совершенно здоровой.
На царя давил долг перед страной. Он согласился жениться на той, которую выберет несгибаемая инокиня Марфа — Ксения Ивановна Шестова. И маменька выбрала: из Рюриковичей, княжна Долгорукая Мария Владимировна, цветочек нежный, 17-ти годков.
Отец невесты — Владимир Тимофеевич Долгорукий, избрание на царство Романова поддержал. Правда, сестры невесты замужем, но деток не имеют, но ничего, не так стары еще и те сестры, будут дети, а Марьюшка — младшенькая. К тому же, через браки сестер Романовым она тоже не совсем чужая. В общем, выбрали за молодца, а он только «да» сказал, сдавшись под напором матери.
Династия была молода, у трона толпились всякие, на молодого царя хотели влиять самые различные боярские партии, а проще всего это было делать через жену, подложив на царскую постель свою кандидатку. Если Хлопову устранили по приказу инокини Марфы, кому как не ей было лучше всех знать о том, что может произойти с невестой до свадьбы?
Поэтому помолвку и саму свадьбу второй царской невесты осуществляли в условиях абсолютной секретности.
Дьяк говорил уставную речь, девушку нарекали невестой, но имени девицы произнесено не было, а само действие совершалось во дворце в великой тайне. Даже отца Долгорукой не было в списке приглашенных на помолвку, а если будущий тесть и присутствовал, то негласно.
Наречение Марии царской невестой состоялось 12 июля, в день именин Михаила Федоровича. Праздничный стол накрыли в Золотой палате Кремля, что само по себе странно: эта палата считалась женской, главной приемной русских цариц и великих княгинь Московских.
Даже за 6 дней до свадьбы Михаила Федоровича с девушкой, во время пира у царя о невесте не было сказано ни слова, хотя для будущей царицы вовсю готовили апартаменты, а в Вознесенском монастыре было заказано богатое приданое — наряды из атласа и бархата разных ярких цветов.
Ткани пошло на будущую «царскую радость» больше 280-ти аршин. Кроме одежды, готовили украшения из серебра и жемчуга, изящные предметы нового интерьера для жены государя.
19-го сентября 1624 года, казалось бы, можно было выдохнуть: все секреты и тайны остались позади, состоялось бракосочетание, и имя Марии Долгорукой было всем названо. Свадебный разряд, особые книги, в которых содержались описания брачных торжеств, сохранил и список гостей пира.
«В лето 7133 (1624) году государь царь и великий князь Михаил Фёдорович всея Русии… захотел сочетаться законным браком, и взял за себя государыню боярина князя Владимира Тимофеевича Долгорукого, царицу Марию Владимировну».
Гостями на свадьбе были князья Черкасский, Пожарские, именитые бояре, принимавшие участие в возведении Михаила Романова на трон. Летопись гласит: «В первый же день была радость великая».
Что это означает? «Радостью» или «царской радостью» называли именно то, что мы именуем сейчас первой брачной ночью. Мог летописец не таясь записать именно в таком ключе, потому что у государства появилась надежда на продолжение династии, так что, царское ложе и то, что на нем происходит — дело особой важности.
Но могла строчка означать и иное, а именно то, что веселье и ликование были характерны только для первого дня брачных торжеств, ведь на второй день торжеств юная первая царица династии Романовых на пир не пришла, осталась в своих покоях, о чём печалились. Почему не вышла к гостям в торжественном, уже женском, а не девичьем наряде? Ответ — занемогла.
Да так занемогла, что не появлялась на людях больше никогда. С царем при торжественных выходах на богослужения её никогда не было, а летописец огорченно сообщает, что Мария «…обретеся испорчена». Чем объяснялась порча? Происками извечного врага рода человеческого.
Вообще, уверенность, что именно во время свадеб чаще всего насылается порча и сглаз на невесту или жениха, была на Руси в средние века не редкостью.
Вспомним того же Симеона Ивановича Гордого, которого, по записям в летописных источниках, правда, более поздним, на второй свадьбе так испортили, что он с женой в постель лечь не мог — Евпраксия ему казалась «мертвецом».
Но и князь Симеон выжил после той самой «порчи», и Евпраксия оставалась физически здоровой. В новых браках оба они имели детей. А Мария Владимировна Долгорукая в праздник Крещения 1625-го года оставила земную юдоль и мужа-вдовца, который так и не заполучил наследника престола.
Так что брачных радостей царю с Марией был отпущен лишь один день, точнее — одна только ночь. А потом за первую царицу новой династии молились, её родичей царь еще держал при себе, награждал, веря, что супруга поправится. Видимо, чахла и угасала Долгорукая постепенно.
— Это им за несчастную Хлопову, — шептались недруги. — Опорочили бывшую невесту — воздастся теперь.
— За две недели до Рождества заболела царица сильно, — доносил «патрону» шведский дипломат.
Видимо, Марии Владимировне стало совсем худо. У историков нет данных, в чём проявлялся недуг царицы, какие меры принимались по её лечению. Вероятно, приглашали лекарей, знахарей, заказывали молебны. Напрасно.
Долгорукая умерла и была похоронена в Вознесенской обители, её лицо при прощании закрывала белоснежная тафта. Что она скрывала? Обезображенный лик, как у первой, неожиданно почившей супруги Ивана Третьего? Тогда вовсю говорили об отравлении.
И после смерти первой жены Михаила Романова шептались о том же. Не бывает так, что девицу осматривали, её здоровье исследовали перед тем, как назначить невестой, что на свадьбе она была весела и здорова, а потом — не вышла из своих палат по причине болезни.
Но самое интересное, что нет упоминаний и о том, какое следствие проводили после того, как угасла 17-ти летняя царица. Никаких упоминаний о доносах, сыске, «правеже» и наказаниях. Только сплетни ходили упорные, что отравили Долгорукую их противники.
А может, противники инокини Марфы, ратовавшей за этот брак? Долгорукие же, после того, как перестали быть царскими родственниками, быстро сошли с политической арены.
Царский тесть через несколько месяцев послан был с глаз долой воеводой в Вологду, а вернувшись в столицу в 1633-м, стал скорбен головой от того, что надежды не сбылись, заперся у себя в доме, где и окончил свои дни в состоянии полного помешательства.
Государь Михаил Федорович к этому времени уже несколько лет был женат на Евдокии Стрешневой, которую выбрал сам из числа прислужниц невест, созванных на смотр и выборы новой жены.
Сделал ли он это в пику властной матери, которая имела в виду совсем иную кандидатку? Не знаю. Но у Евдокии Лукьяновны хватило мудрости свекрови не перечить, она была в её полной воле, даже духовник у женщин был один.
Мать царя выбирала сама воспитателей для внуков, невестка без нее не принимала ни одного решения, и так до самой смерти Шестовой в 1631-м году. Может, благодаря такой тактике Стрешнева и выжила?
