«Одни кожа да кости! — язвили за спиной. — Кому такая в опочивальне-то сгодится, локтем проколоть может!».
Прасковья все слышала и украдкой утирала слезы. Когда ее окликали, оборачивалась, и слез на лице девушки уже не было, она смотрела прямо и гордо. Да, не дал ей Господь пышных форм, зато дал ум и сердце доброе, любящее!
Авось, и она кому-нибудь да сгодится.
В том числе, в опочивальне.
7 мая 1772 года славный род Салтыковых пополнился очередным представителем. Вернее, представительницей. У генерала-поручика графа Ивана Петровича Салтыкова и его супруги, знаменитой светской дамы Дарьи Петровны, урожденной графини Чернышевой, родилась девочка.
Окрестили малышку именем Прасковья, — старинным, и, к тому же, весьма популярным у представителей рода Салтыковых.
Прасковья была первенцем своих молодых родителей, и те в ней души не чаяли. Росла девочка в роскоши в великолепном, богатейшем имении Марфино, принадлежавшем ее отцу. Жизнь в Марфино была по-настоящему барской. Вот как описал усадебный быт Салтыковых бывавший в гостях у семьи мемуарист Ф.Ф. Вигель:
«В графе Иване Петровиче Салтыкове можно было видеть тип старинного барства, но уже привыкшего к европейскому образу жизни; он любил жить не столько прихотливо, как широко, имел многочисленную, но хорошо одетую прислугу, дорогие экипажи, красивых лошадей, блестящую сбрую; если не всякий, то по крайней мере весьма многие имели право ежедневно садиться за его обильный и вкусный стол.
В обхождении его, весьма простом, был всегда заметен навык первенства и начальства; вообще он был ума не высокого, однако же не без способностей и сметливости; он не чужд был даже хитрости, но она в нём так перемешана была с добродушием, что его же за то хвалили».
В 1780 году Прасковье исполнилось восемь лет. Это была живая, веселая девочка, но вот больно худенькая. Мать жаловалась отцу, что дочка никак не прибавляет в весе, хоть и питается «как взрослая».
Между тем, у самой Дарьи Петровны Салтыковой врачи обнаружили болезнь легких и посоветовали ей выехать за границу для поправки здоровья. Осенью 1780 года все семейство Салтыковых отправилось в Европу.
Побывали в Берлине, Дрездене, Брюсселе. Три месяца провели в Лондоне, но здесь Дарье Петровне не понравилось — слишком сыро, туманно и мрачно. А вот в Париже Салтыковы задержались более чем на год. Здесь семья умудрилась зарабатывать колоссальные деньги, давая нуждающимся в долг.
Русский посланник при французском дворе возмущался и называл Салтыковых «бесчестьем всей нашей нации».
Летом 1783 года семья возвратилась в Россию. Через год Иван Петрович был назначен генерал-губернатором Владимирского и Костромского наместничеств и на протяжении трех лет Салтыковы жили в провинциальном Владимире.
Свой 15-й день рождения Прасковья отпраздновала в 1787 году в Москве. Немало пожив в Европе, барышня прекрасно владела французским и немецким языками, отлично танцевала и знала правила света.
По словам Ф.Ф. Вигеля, Прасковья Салтыкова «соединяла всю важность русских боярынь с непринужденной учтивостью, с точностью приличий, которым отличались дюшессы прежних времен».
Вот только, девушка оставалась худенькой. В моде тогда были пышные формы, потому в свете высказывали сомнения, что для «тощей» Прасковьи удастся найти подходящего жениха. Молодые мужчины сплошь предпочитали красавиц с аппетитными изгибами.
В октябре 1792 года Екатерина II пожаловала 20-летнюю Прасковью во фрейлины, причем не лично, а через мать, графиню Дарью Салтыкову, которой был вручен пакет с заветным фрейлинским шифром.
При дворе Прасковью уже считали чуть ли не старой девой, однако в 1795 году жених для «тощей» нашелся.
39-летний камергер Петр Васильевич Мятлев считался не самой лучшей партией: немолод, не шибко богат, некрасив — худой, словно палка.
Зато Петр Васильевич пользовался большим расположением государыни Екатерины II и быстро продвигался по карьерной лестнице.
В феврале 1795 года 23-летняя графиня Прасковья стала супругой Мятлева. В свете брак наследницы богатейшего рода и немолодого камергера наделал много шума. Так, князь Александр Куракин писал:
«Удивительный брак графини Прасковьи Ивановны Салтыковой, которая всегда равного себе по состоянию и по летам найти бы могла, все сие я хулю».
Венчание Прасковьи и Мятлева не оставила без внимания и великая княгиня Елизавета Алексеевна, писавшая матери в апреле 1795 года:
«В воскресенье здесь у нас также была свадьба: г-н Мятлев женился на графине Салтыковой. Ему около 40 лет, если не все сорок, ей — 24-25 лет. Она очень мила, добра, но некрасива. Мне кажется, что они очень подходят друг другу, поскольку оба чрезвычайно худощавы».
Супруги проживали сначала в Москве, затем — в Петербурге. В городе на Неве в 1796 году Прасковья Ивановна родила своего первенца, сына Ивана. Через три года у Мятлевых появился второй сын, Петр, а в 1800-ом родилась дочь Екатерина.
После выхода Мятлева в отставку в 1801-ом году, семья долгое время путешествовала по Европе. За границей Прасковья Ивановна произвела на свет вторую дочку, Софью.
Возвратившись с семьей в Петербург, госпожа Мятлева стала бывать в свете, где поразила всех своим внешним видом. От недавней худобы не осталось и следа: семейная жизнь превратила «тощую» во вполне симпатичную, пышущую здоровьем, даму. Не в дородную красавицу, конечно, но и не «тростиночку».
В Петербурге семейство Мятлевых поселилось в шикарном доме на Исаакиевской площади. Здесь в 1811 году родился последний ребенок супружеской четы — дочь Варвара.
При императорском дворе Прасковью Ивановну любили за ум, доброту и неконфликтность.
Впрочем, эти качества не помогли женщине избежать большого скандала. В 1819 году свет обсуждал судьбу жемчужного ожерелья, которое некогда было подарено императором Павлом I княгине А.П. Гагариной. Петр Васильевич Мятлев решил тайно купить эту драгоценность и преподнести жене.
Вот только способ покупки скуповатый Мятлев выбрал далеко не самый христианский: обладая огромными деньгами, он повелел нищим своим крестьянам собрать деньги и выкупить жемчуг у наследников княгини Гагариной. Крестьяне, подтянув пояса, скинулись по 10 рублей и купили Прасковье Ивановне ожерелье. Мятлев преподнес подарок жене на Пасху.
В свете поступок Петра Васильевича не оценили. Вот как об этом писала княжна Варвара Туркестанова:
«Мадам де Ливен насмехается и сообщает, что господин Мятлев приказал своим людям купить ожерелье, объяснив им, что если 55 тыс. рублей разделить на 5000 крестьян, то получится не больше 10 рублей с человека, что совершенная безделица для них, и что они, несомненно, доставят удовольствие своей госпоже.
Представьте, крестьяне не спорили и отправились за этим ожерельем».
Прасковья Ивановна, узнав о том, как именно муж купил ей ожерелье, решила отблагодарить крестьян. На собственные средства она построила в селе Порецком Симбирской губернии большое училище для крестьянских ребятишек.
Ожерелье, впрочем, Мятлева не вернула, но и носить не стала. По решению Прасковьи Ивановны, драгоценность стала семейной реликвией.
Супруги Мятлевы были большими ценителями изящных искусств, и в 20-е годы XIX столетия их дом в Петербурге превратился в литературный салон. Гостями Прасковьи Ивановны и Петра Васильевича были многие литературные знаменитости — и Иван Дмитриев, и Петр Вяземский, и Николай Карамзин.
Отличавшаяся добрым сердцем Прасковья Ивановна давала приют под своей крышей женщинам, оказавшимся в тяжелой ситуации. Так, экономкой и компаньонкой мадам Мятлевой была пожилая карлица ростом с трехлетнего ребенка. Толку от крошечной старушки было мало, но ее не гнали.
В доме Мятлевых жили также учительница пения и француженка-эмигрантка, оказавшиеся без гроша в кармане; крестьянские девушки-сиротки; бедные родственники. Всем Прасковья Ивановна находила утешение и доброе слово.
Особенно в утешении нуждался муж Прасковьи Ивановны. У Петра Васильевича обнаружилась некая психическая болезнь и к началу 30-х годов он совершенно впал в детство.
В феврале 1833 года сенатор Мятлев скончался в возрасте 77 лет. Прасковья Ивановна сильно страдала из-за смерти мужа, но главное испытание в ее жизни было еще впереди.
Старший сын Иван был любимцем матери. Талантливый поэт, весельчак-балагур, друг Пушкина, Жуковского, Вяземского и Лермонтова. «Ишка», — так Ивана прозвали в свете, — одним своим появлением доставлял радость людям, его живой ум и превосходное чувство юмора оживляло беседу, прогоняло скуку.
В феврале 1844 года Иван Петрович внезапно скончался от апоплексического удара в возрасте 48 лет. Горе 72-летней мадам Мятлевой было так сильно, что она едва не отправилась вслед за сыном.
В свет Прасковья Ивановна практически не выезжала, но в своем доме изредка давала балы для любимых внучек. Пожилая дама пользовалась огромным уважением в обществе. Все хотели побеседовать с одной из последних оставшихся в живых екатерининских фрейлин.
Прасковья Ивановна же в конце жизни пристрастилась к карточной игре. Тайный советник и мемуарист Сергей Загоскин, увидав как-то Мятлеву за карточной игрой, был поражен:
«Старческое лицо её, умное и строгое, но не красивое поразило меня. Стеклянные глаза и большого размера горбатый нос придавали ей вид старого попугая, на котором был надет огромный древнего покроя чепец с бантами и лентами оранжевого цвета…
Вся обстановка дома её носила отпечаток старины, даже большая часть прислуги, была до того пожилая, что казалась сверстницей самой хозяйки».
11 декабря 1859 года Прасковья Ивановна скончалась после непродолжительной болезни в возрасте 87 лет. В свете по этому поводу не без оснований шутили, что «худые люди дольше живут».
Так сложилась жизнь женщины, которая имела худенькое, тщедушное тело, но вот душа у нее была широкая, а сердце — любящее и доброе.
