Девушка у окна была занята шитьём, и не обращала ни на кого внимания. Высокий худой господин в чёрном плаще и шляпе невольно залюбовался ею – тонкий изящный профиль, светлые волосы, свободно падавшие на плечи… Спустя мгновение он принял решение и зашел в мастерскую. Один час спустя оформил заказ на дюжину сорочек. А месяцем позже назвал белошвейку своей женой.
Альберт Кавос родился в Петербурге, но по происхождению был венецианцем. Так уж вышло, что в 1798 году его отец уехал в Россию и начал ставить оперы в императорских театрах. Альберт выбрал другой путь – он стал успешным архитектором. В двадцать три года молодой человек женился на итальянке, подарившей ему четверых детей. Но в 1835 году Альберт Кавос овдовел.
Пять лет спустя он шёл по одной из линий Васильевского острова, когда увидел чудную картину: у окна мастерской сидела изумительной красоты юная девушка, целиком поглощенная шитьем. Сомневался он недолго, после чего решил посетить мастерскую. И чтобы все выглядело самым естественным образом, сделал большой заказ. На самом деле, он присматривался к девушке.
Неделей позже, забирая готовые сорочки, разговорился с нею. Звали белошвейку Ксенией, держалась она скромно, но с достоинством. Ещё неделей позже Альберт Кавос пришел свататься, а спустя месяц после первой встречи уже вел избранницу под венец.
Судьба белошвейки переменилась в один миг! Семнадцатилетней красавице больше не надо было работать – муж, в два раза старше, обеспечивал ее. После свадьбы молодожены отправились в путешествие по Италии, которая поразила и очаровала Ксению. Альберт показывал жене Венецию, откуда приехала его семья, Рим, Неаполь и Флоренцию.
Итальянская родня так тепло и восторженно приняла девушку, что та сразу почувствовала себя в кругу семьи. Словно всю жизнь знала и любила этих людей. Любила ли она супруга? Она не сводила с него глаз. Альберт стал центром и смыслом её жизни.
Но вскоре пришлось собираться — пару ждало возвращение в Петербург. Ксения знала, что мужу предстоит множество важных проектов, над которыми он будет трудиться от зари до зари. Это означало, что ей придется одной заниматься всем большим хозяйством их просторной квартиры во флигеле Пажеского корпуса, и приглядывать за тремя пасынками и одной падчерицей.
Это были уже совсем не дети – старшему сыну Альберта было столько же, сколько Ксении. Младшая, Камилла, только на пять лет была моложе мачехи. Поначалу они держались напряженно, особняком, но искренность Ксении, ее забота, теплота, с которой вторая жена отца относилась к детям, растопили лед.
В самое короткое время в доме семьи Кавос воцарилась настоящая идиллия. А потом семейство стало расширяться: сначала родилась Софья, потом еще два сына. Старшие полюбили младших.
Альберт Кавос был нарасхват. Один заказ оказывался грандиознее другого (достаточно упомянуть строительство Мариинского театра в Петербурге). Аристократы часто звали его на приемы и балы, чтобы обговорить персональный проект (например, Кавос трудился над фасадом дома Пашкова в Москве). Бывшая белошвейка, а теперь уважаемая дама Ксения Ивановна Кавос, сопровождала мужа.
«Дед мог гордиться своей находкой, — вспоминал позже его внук, Александр Бенуа, — бабушка Кавос иногда выдавала свое происхождение некоторыми оборотами речи… Но выручали ее величественность осанки, ее уменье одеваться…. О том, что был совершен мезальянс, все со временем забыли».
Увы, но архитектор оказался ветренным мужем. Он так привык к красоте своей жены, что перестал ее замечать. Ксения стала узнавать о его новых увлечениях, а затем дело зашло совсем далеко. Одна дама, к которой Альберт питал симпатию, убедила его в необходимости уехать от жены.
Это случилось совсем незадолго до смерти Кавоса, которая наступила в 1863 году. Тогда же вскрылась и еще одна история: значительную часть своего имущества архитектор завещал не жене и детям, а недолговременной пассии…
Ксения держалась стойко. Дети Альберта от первого брака поддерживали ее во всем. Пришлось резко сократить расходы, Софью она выдавала замуж совершенной бесприданницей, а потом и новое испытание – дочь умерла, производя на свет мальчика. Этого ребенка Ксении пришлось забрать к себе, поскольку отец не проявил большого стремления воспитывать сына. Но вот что любопытно. Никогда, даже в самую горькую минуту, она не позволяла себе плохо говорить о покойном муже.
«Бабушка сумела привести в порядок свои дела, — писал Александр Бенуа, — в ее квартире висели портреты дедушки, красовалась ваза, присланная Наполеоном III деду… а в гостиной висели акварели, изображавшие фасады построенных дедом театров».
В 1884-м году дом, где жила Ксения Ивановна Кавос, взялись перестраивать. Сын помог найти ей новое жилье, на Поварской, поменьше прежнего. Со многими вещами, столь любимыми Ксенией, пришлось расстаться.
Она по-прежнему жила экономно, предпочитая выкраивать средства, чтобы иметь возможность раз в год съездить в Венецию, которую навсегда полюбила после первой поездки с мужем. Судьба белошвейки теперь была неразрывно связана с Италией.
Она умерла на сорок лет позже мужа. Александр Бенуа, знаменитый художник, описавший эту историю в своих воспоминаниях, при этом не присутствовал – он в ту пору путешествовал по Европе. К слову, он приходился внуком её мужу, а не Ксении, поскольку был сыном Камиллы Кавос. Но всегда очень нежно называл бывшую белошвейку «любимой бабушкой».
