Засматриваться на Груню он начал еще перед свадьбой сына. Высокая была, видная, а коса – одной рукой не ухватишь. Плохо только, что сирота: родня собрала ей скудное приданое, так что парни на Груню не очень-то зарились.
Но Семён, сын Егорыча, точно решил, что женится только на ней. Вот и сыграли в Касимовском уезде свадьбу весной 1867 года. «Сноха у Егорыча – загляденье», — болтали на селе. Не чуяли, что впереди будет неожиданный финал.
Женили Егорыча рано, в пятнадцать лет. Отец привел в дом рябую полную бабу, Алену, на десять лет старше сына, и поставил перед фактом: быть браку. В семье были нужны крепкие ловкие руки, способные управиться с хозяйством.
Ведь у Николаевых всего хватало – дом выстроили большой, амбар и курятник, держали лошадей и коров… Были когда-то крепостными, да выкупились у барина.
С Аленой они зажили странной жизнью. Свою собственную жену Егорыч почти и не видел – утром она вставала раньше его, ложилась позже. Только потом, много лет спустя, он узнал правду: не для него, на самом деле, предназначалась венчанная жена. Отец раскрыл ему глаза перед смертью, хотел повиниться, очиститься…
После этого думал Егорыч разойтись с Аленой, да она бросилась к нему в ноги и умоляла простить. Обещала стать любящей и заботливой женой, если только он позволит… С той поры ко всем женщинам Егорыч относился с великим подозрением.
Не верил им. Но прогонять Алену было бы глупо – она и вправду была хорошей хозяйкой. А потом у них пошли дети. Сынок, умница Семён, потом четыре дочки, и младший, Гришка.
Вот последнего рождения ребенка Алена и не пережила. Было ей уже хорошо за сорок, оплакали ее перед Рождеством. Выла вьюга, Егорыч впервые почувствовал, что в доме ему одиноко и неуютно…
Семён к тому времени уже превратился в крепкого взрослого парня. И однажды огорошил отца сообщением: он созрел, чтобы жениться. Да и в доме нужна помощь. Гришка – маленький совсем. Из сестер две уже замужем, а остальные тоже вот-вот разлетятся в разные стороны… Нельзя без хозяйки в доме. Он и приглядел себе подходящую девушку – Груню.
— Так у нее ж нет ничего. – развел руками Егорыч. — Живёт из милости у дядьёв.
— А это и лучше. – не моргнув, ответил сын. – Благодарить будет, что взяли.
Груню в Касимовском уезде знали хорошо – видная была девушка. Высокая, глаза большие, брови соболиные… Считалась дивной рукодельницей и характера кроткого. Сирота ведь. Так и решили. Женился Семен на Груне, привел ее в отчий дом. Не заметил даже, что взгляд Егорыча как-то удивительно загорелся при виде снохи.
Недолго они прожили, как у Семена появилась другая идея – податься на заработки в город. Не навсегда, а только на зимний сезон. Извозчики в Рязани были всегда нужны. Летом, понятное дело, вся работа в поле. А зимой крестьянин без дела сидит…
Некоторые парни так и жили — зимой в городе, летом на селе. Довольны были: платили хорошо! Покорная Груня ни о чем мужа не спрашивала, отговаривать не стала. Перекрестила, дала котомку и закрыла дверь.
Была она тихая, благонравная, слова поперек не скажет. А как видел ее Егорыч, так и сердце сжималось. Что же это он сам не додумался жену в дом привести! Молодой ведь еще, даже дети могли быть… И вот Груня ходила по дому, хлопотала, готовила, а Егорыч все не мог оторвать от нее взгляда.
Однажды он не выдержал. Зашел в ее комнатку, когда молодая женщина еще спала. А Груня тотчас глаза раскрыла –словно ждала его. И спокойно, без лишних слов, отодвинула край одеяла. Сноха у Егорыча оказалась податливая и с пониманием…
Был он до этого одинок, а теперь словно помолодел на десять лет. Соседи удивлялись — и чего это ты, Егорыч, так сияешь? А он отмахивался и бежал дальше. Спешил порадовать Груню то пряничком, то еще каким мелким подарком.. Она всё принимала с благодарностью.
На селе о них долго ничего не подозревали, всё удавалось сокрыть. Даже золовки в доме не сразу поняли, что происходит. А потом сноху Егорыча начали честить, на чем свет стоит. Отцу высказать боялись – зашибет. А вот с Груней не церемонились. Плакала она по углам, но что сделать? Сама виновата. По крайней мере, считали именно так.
— Сноха у Егорыча приплода ждет, — с удивлением начали болтать по весне, — не то внук Егорычу будет, не то сын…
— Семен-то прознает, что будет?
Семён не возвращался до самого лета. А когда вошел в родные сени, да увидел живот Груни, так и схватился за коромысло… Остановился, когда было поздно. Бросился он потом на отца, но здесь уже прибежали соседи – больно громко кричали сестры, и мужики-односельчане не дали вершить суд. Скрутили Семена, а потом сами привезли его в околоток.
Семена Николаева судили по всей строгости, никаких поблажек для него не было. Груню оплакали и отвезли на погост. А Егорыч от горя прожил потом еще недолго. Винил себя, да только было поздно…
А о снохачестве как о явлении не раз рассказывали русские писатели – Шолохов, Лесков, Тургенев и Максим Горький. А в его рассказе «Птичий грех» есть такие любопытные строки:
«В наших местях это зовется – птичий грех, когда свекорь со снохой соймется али отец с дочерью… Как птица, значит, небесная, ни родства, ни свойства не признает она, вот и говорят: птичий грех… Да…»
