София писала блестящие критические статьи под псевдонимом Андрей Полянин, сочиняла оперные либретто и прекрасные стихи, где главной темой были любовь и страсть.
Марина Цветаева и София Парнок познакомились в октябре 1914 года в одном из московских литературных салонов. Марине было двадцать два года, Софии — двадцать девять.
София, за спиной которой — неудачный брак с литератором Владимиром Волькенштейном, нерожденный ребенок из-за случившегося выкидыша, страшное разочарование, безалаберное обучение — немного юрфака, немного филфака и даже Женевская консерватория, была известной поэтессой. Марина, несмотря на юный возраст, замужем и с маленькой дочерью Ариадной.
В тот вечер, как только Соня появилась в гостиной — тонкая, пышноволосая, в облаке аромата духов «White Rose», в черном свитере с высоким воротом, Марина не смогла оторвать от нее глаз, настолько она показалась ей загадочной и прекрасной.
Мы были: я в пышном платье
Из чуть золотого фая,
Вы — в вязаной черной куртке
С крылатым воротником.
Знакомясь, Парнок протянула Цветаевой прохладную руку, которую та сравнила с «осколком льда». Снежная королева.
Отождествляя себя с мальчиком Каем, пажом королевы, Марина проворно вскочила, как только София достала папиросу в длинном мундштуке, и любезно поднесла ей зажженную спичку. Трепетное движение изящных пальцев Сони, достающих платок из замшевой сумки, соблазнительный взгляд зовущих темных глаз — и сердце Марины понеслось вскачь.
Вскоре они, никого не стесняясь мило ворковали в уголке, куря одну на двоих папиросу. Это была что называется любовь с первого взгляда. Им было о чем поговорить: у обеих рано умерли матери и в детстве они считали себя «недолюбленными», обе жили поэзией и ни в грош не ставили мнение окружающего общества…
Чувства Марины к Софии укрепились, когда она увидела Парнок, катающейся на извозчике с молодой привлекательной девушкой. Тогда Цветаеву охватила ревность, и она написала первое стихотворение, посвященное своей новой подруге.
Вот первое впечатление от их встречи, переданное Мариной Цветаевой:
«Я помню, с каким вошли Вы
лицом, без малейшей краски,
как встали, кусая пальчик,
чуть голову наклоня.
И лоб Ваш властолюбивый
под тяжестью рыжей каски, —
не женщина и не мальчик,
но что-то сильней меня…»
Еще в гимназии Марина, «мятежница с вихрем в крови» увлечется подругой. Что это было!? Влюбление в людей, мгновенное и в немногих случаях надолго. Это свойство Марины существовало с детства и до конца.
Гимназия фон Дервиз в Гороховском переулке Москвы. Утром — занятия, днем гимназистки в форменных платьях чинно гуляли по коридорам; по выходным собирались в актовом зале, куда на бал прибывали кадеты из Лефортова, а ночью…
Дождавшись, когда «ночная» классная дама уйдет из дортуара — большой спальни пансионерок, Марина тихонько выбиралась из своей постели и ложилась в кровать к подруге — хорошенькой Вале Генерозовой и «странно прижималась».
Их дружба с Валентиной началась после того, как Марина написала рассказ «Четверо». Рассказ этот разошелся рукописью по классам и стал местным бестселлером. Цветаева начала свое повествование с фразы: «Их было четыре, — четыре звезды класса».
К своему удивлению, Валечка в одной из героинь узнала себя. Это ей, еще игравшей в куклы, конечно, необыкновенно польстило: Марина наделила ее качествами необыкновенной романтической героини.
Валя попыталась возразить:
— Но ведь я не такая.
Марина улыбнулась и шепнула:
— Мне захотелось сделать вас именно такой.
Так началась их нежная дружба: ночные шепоты о стихах, об Онегине и Татьяне, об Андрее Болконском и Наташе Ростовой, о будущем, о том, что беспокоит, о любви…
«Когда жарко в груди, в самой грудной ямке… и никому не говоришь — это — любовь…»
Дружба девушек чуть не оборвалась, когда Марина перевелась в другую гимназию. Через год они тепло встретились у Цветаевой дома в Трехпрудном переулке. После ужина, прошедшего за нескончаемыми разговорами, Марина попросила Валю остаться ночевать. Всю ночь по старой привычке девушки проболтали, а потом Генерозова получила письмо.
«Дорогая Валенька!
Мне сегодня было с Вами хорошо, как во сне. Никогда не думала, что встречусь с Вами при таких обстоятельствах. Так ясно вспоминалось мне милое прошлое. Я люблю Вас по-прежнему, Валенька, больше всех, глубже.
Никогда я не уйду от Вас. Что мне сказать Вам? Слишком много могу сказать. Будь я средневековым рыцарем, я бы ради Вашей улыбки на смерть пошла. Вам теперь очень грустно. Как мне жаль, что я не могу быть с Вами. Милая Кисенька моя, думаю, что вскоре напишу Вам длинное письмо. Если будете слишком грустить — напишите мне, я Вас пойму. Помните, что я Вас очень люблю.
Ваша МЦ.
Перечитала сегодня Ваши письма. У меня они все. Стихи пришлю, Кисенька милая».
Эта встреча состоялась в начале 1909 года. Стихи Марина действительно прислала и переписка у девушек продолжалась до отъезда Вали из Москвы в 1910 году. Марина тогда ей напишет:
«Конечно, Валя, так и нужно было ожидать. Все хорошее кончается всегда. Сошлись на мгновение, взялись за руки, посмотрели друг другу в глаза и прочли там, я думаю, хорошие слова. Вы такая чуткая и нежная! Лучше Вас друга не найду никогда. Думаю о Вас и тоскую и желаю Вам быть счастливой, как только можно быть. А я пойду одна на борьбу, пойду, нерадостная.
Кто знает? Может быть, мы еще встретимся с Вами в жизни, может быть, заглянув друг другу в глаза, рассмеемся и скажем: «Да, это та!» Все возможно. А теперь мы ничего не знаем. Будущее скрыто. Как хотелось бы мне крепко прижаться к Вам и «завыть». Эх!..»
…Маленькую Марину в семье звали Мусей. Мать, Мария Александровна в своем дневнике запишет, что когда дочке было полтора годика, она, увидев что-то занимательное и интересное в окне, брала голову матери и поворачивала в том направлении, куда ей, Мусе, было надо. С раннего детства Муся была упряма и привыкла добиваться своего.
Так Цветаева и «добилась» Парнок. Правда, сама София считала, что именно она «расколдовала» Марину как женщину. В какой-то степени проливает на ситуацию свет стихотворение Парнок «Алкеевы строфы», обращенное к мужу Марины — Сергею Эфрону.
Иронически перефразируя строки Цветаевой «всем говорю, что у меня есть муж, что он прекрасен», она пишет:
И впрямь прекрасен, юноша стройный, ты:
Два синих солнца под бахромой ресниц,
И кудри темноструйным вихрем,
Лавра славней, нежный лик венчают.
Адонис сам предшественник юный мой!
Ты начал кубок, ныне врученный мне,—
К устам любимой приникая,
Мыслью себя веселю печальной:
Не ты, о юный, расколдовал ее.
Дивясь на пламень этих любовных уст,
О, первый, не твое ревниво,—
Имя мое помянет любовник.
Чувства между Мариной и Соней были не эпизодом. Их отношения длились почти два года. В этот период Цветаева создала цикл стихов, в которых будут «Под лаской плюшевого пледа…», «Хочу у зеркала, где муть…» и откровенно признавалсь Парнок в любви.
Она смело и открыто перечисляет, за что она любит Софию, заключая самым шокирующим признанием:
За эту дрожь, за то, что неужели
Мне снится сон?
За эту ироническую прелесть,
Что Вы — не он.
Марина словно сошла с ума: она таскала к Софе свою трехлетнюю дочь, а потом и вовсе переехала к Парнок на Садовую. Вместе они отправились в Коктебель, затем в Харьков, потом в Петроград. В Москве вместе посещали «Яр». Марина признается Парнок, что хочет от нее ребенка…
Ариадна Эфрон вспоминала спустя годы:
«У мамы есть знакомая, Соня Парнок, — она тоже пишет стихи, и мы с мамой иногда ходим к ней в гости. Мама читает стихи Соне, Соня читает стихи маме, а я сижу на стуле и жду, когда мне покажут обезьянку. Потому что у Сони есть настоящая живая обезьянка, которая сидит в другой комнате на цепочке».
В самом начале их отношений поведение Софии представлялось Цветаевой холодным и отчужденным. Когда Цветаева однажды пригласила Парнок к себе в гости поздно вечером, та отказалась, сославшись на свою лень и на то, что слишком холодно, чтобы выезжать. Цветаева игриво отомстила за этот отказ стихами:
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
Сергей Эфрон ловил сочувствующие, а порой и насмешливые взгляды друзей, смешки и издевательства за спиной. Но каким-то чутьем он знал, что София бросит Марину. Сначала он шутил, что вызовет Парнок на дуэль, при этом избегал попадаться подругам на глаза, а потом и вовсе сбежал в действующую армию. То ли от Марины, то ли от себя.
Марина написала письмо сестре Сергея: «Сережу я люблю на всю жизнь, он мне родной, никуда и никуда от него не уйду». Подумав, она добавила, «и Соню люблю, и это вечно, и от нее я не смогу уйти»…
Однажды, придя к Софии, Марина застала у нее другую — «большую, толстую, черную» — актрису Людмилу Эрарскую и поняла, что любви пришел конец. Соня поставила точку.
«Сонет дописан, вальс дослушан, и доцелованы уста…» — напишет Парнок. Говорят, несмотря на расставание с Мариной, София Парнок до самой своей смерти держала ее фотографию на ночном столике. Цветаева же, не назовет ее имени вслух ни разу.
Известно, что в течение двух месяцев после разрыва с Парнок Цветаева не могла писать стихов. София Полякова приводит цитату из записной книжки Цветаевой: «Так я еще мучилась 22 л. от Сони П-к, но тогда другое: она отталкивала меня, окаменевала, ногами меня толкала, но — любила!»
«Первая жизненная катастрофа» — напишет Марина о своем разрыве с Парнок, а потом помирится с мужем и через год, в 1917, родит нелюбимую дочь Ирину, которую безжалостно выбросит из своей жизни.
Цикл посвященных Парнок стихов Цветаева назвала поначалу «Ошибка», и только во второй редакции он стал называться «Подруга».
