Рожать пришлось тайно. Аббатиса монастыря, в котором Медора хотела укрыться, после этого указала ей на дверь. Как же низко она пала! Каким безнадежным стало ее положение! А все потому, что эта прелестная молодая женщина однажды показалась ветренному Генри куда слаще, чем ее родная сестра…
…Малышке было всего три дня от роду, когда ее навестил дядюшка, знаменитый лорд Джордж Гордон Байрон. Восторженно глядя на ребенка, он повторял, что девочка невероятно красива и он обожает ее… Это поведение поэта смущало окружающих и дало повод для дополнительных сплетен. И так все знали, что Байрон без ума от собственной сестры (матери малышки). А теперь, в апреле 1814 года, появился повод считать новорожденную плодом… незаконной любви?
Да, так говорили многие. При этом Августа, сестра Байрона, хранила гордое высокомерное молчание: она считала ниже своего достоинства обращать внимание на сплетни и что-то объяснять толпе. Да и муж Августы, полковник Ли, считал маленькую Элизабет Медору своей дочерью, а жену — образчиком добродетели.
— Чтобы прекратить это пустословие, — однажды заявил он, — я буду еще внимательнее к Медоре, чем к другим детям!
И девочка, действительно, стала его любимицей. К тому же, Байрон не ошибся: Медора становилась все привлекательнее с каждым днем. Она росла со своими братьями и сестрами и купалась во всеобщем обожании. Про возможную тайну рождения девочка ничего не знала.
Да и Байрон быстро исчез из ее жизни: в 1816 году после громкого расставания с женой, преследуемый кредиторами, поэт покинул Великобританию. Весной 1824 года во время прогулки он попал под сильный дождь и захворал. Начался жар, Байрона трясло, и последнее, что он сказал перед уходом в Вечность было обрывистым и малопонятным:
«Сестра моя! дитя моё!.. бедная Греция!.. я отдал ей время, состояние, здоровье!.. теперь отдаю ей и жизнь!»
В 1826 году Джорджиана Ли, старшая сестра Медоры собралась замуж. Ее избранника звали Генри Треванинон, и этот брак совершался по любви. Хотя родители не слишком одобряли этот союз, в первую очередь, из-за скромного финансового положения Генри, им пришлось согласиться на свадьбу. Дело в том, что Джорджиана… ждала ребенка. Если бы девушка не поспешила под венец, ее репутация была бы разрушена навсегда.
— Я именно этого и добивалась! – гордо говорила Джорджиана, прихорашиваясь перед зеркалом. – Я знала, что мне никогда не позволят выйти за Генри. А теперь у родителей просто нет выбора.
Для молодоженов выделили дом в Кентербери, который ранее принадлежал леди Байрон. И, как это часто бывало в девятнадцатом веке, вместе с ними отправилась жить и Медора. Тогда считали, что один-два родственника в доме никого не стеснят. Очень часто с новобрачными жили их младшие братья или сестры, старые тетушки или осиротевшие племянники. Так семьи перекладывали часть забот на чужие плечи.
К тому же, в Кентербери у Медоры было больше возможностей «выйти в свет», нежели оставаясь в загородном доме ее родителей. И, действительно, сестра часто брала ее с собой на приемы и балы. Девушка неизменно приковывала взгляды: такая очаровательная!
Но не только посторонние мужчины с интересом смотрели на юную Медору. Генри, муж ее сестры, тоже отмечал, как хорошеет девушка… Он с досадой признавал, что поторопился с Джорджианой. В семье Ли самой красивой была как раз, Медора! Но ничего нельзя было изменить: Генри уже связал себя узами брака.
О том, что поблизости происходит что-то неладное, первой задумалась горничная Джорджианы. Прислугу нанимала миссис Августа Ли, поэтому у горничной был адрес матери хозяйки. Она немедленно написала в родной дом Медоры и Джорджианы о своих опасениях, а потом – не предупреждая заранее, что было немыслимо в то время! – в Кентербери пожаловала теща Генри. И разразилась буря.
— Неужели ты ничего не видишь? – всплеснув руками, произнесла Августа, указывая на Медору.
Девушка располнела за несколько месяцев, но никто не придавал этому значения… Кроме горничной. Она-то собирала простыни и относила их прачке. И знала, что белье у Медоры давно не имеет красных отметин. По какой причине? Вывод напрашивался сам собой.
— Я жду ребенка. – тихо сказала Медора.
Не было никаких сомнений в том, кто оказался отцом. Джорджиана даже не могла найти в себе сил, чтобы расплакаться. Она сама была беременна! Уже вторым малышом!
— Вы уедете во Францию, — сказала мать. – Там Медора родит и вы вернетесь. Ребенка отдадим на усыновление.
Этот план, к которому частенько прибегали английские девушки в подобных случаях, сработал безотказно. Под предлогом, что Медора подтянет французский язык, все трое перебрались на континент: Джорджиана, Медора и Генри. После родов Медоре даже не дали взглянуть на дитя – его забрала бездетная супружеская пара. Возвращение в Англию проходило в тягостном молчании. И уже на родном берегу Джорджиана тоже родила.
— Что теперь? – спрашивала у самой себя Джорджиана.
Она думала уйти от мужа, но все еще любила его и осталась. Генри, который пришел к выводу, что Медора слаще, чем ее сестра, уверял, что это была случайная ошибка. Казалось бы, в доме воцарился лад? Однако года не прошло, как все повторилось: Медора опять оказалась «в положении».
Историю падения любимой дочери держали в строгом секрете от ее отца. Но на этот раз полковник Ли все-таки узнал правду и начал действовать решительно: он нанял адвоката, приехал вместе с ним в Кентербери, забрал Медору и поместил ее в дорогую клинику. А еще пригрозил, что подаст в суд на зятя. С плачем Джорджиана тоже собрала вещи и уехала к матери. Получить развод было крайне сложно, но разъехаться супруги могли.
Доносить ребенка до срока на этот раз у Медоры не получилось. Она чувствовала себя угнетенной и сломленной… А еще она постоянно думала о Генри! Конечно, никаких случайностей не было. Просто девушка влюбилась в мужа сестры, да и он был от нее в полном восторге… И как же она обрадовалась, когда в один из дней получила от него весточку. Генри сообщал ей, что поможет ей выбраться из клиники и они после этого убегут. Как Ромео и Джульетта!
Побег наделал много шума. Медора и Генри переехали во Францию и поселились близ Морле, взяв фамилию Обен. Они представлялись мужем и женой, и ни у кого не имелось причин в этом сомневаться… Но восторг от собственной смелости быстро прошел. Ни у Генри, ни у Медоры не было собственных средств, чтобы жить дальше. Пришлось униженно обращаться к родне, которая выделяла им немного денег.
«Если ты вернешься домой, то восстановишь свое положение, — писал Генри его родной отец, — ты будешь мужем для Джорджианы».
Но Генри наотрез отказывался воссоединяться с женой. Ему нравилась не она, а ее сестра!
Они оказались фактически на грани нищеты. Даже на кусок хлеба стало не хватать! Однажды, в отчаянии, Медора постучалась в дверь бретонского монастыря. Рассказала о том, что она несчастная беглянка. Ее пожалели и оставили в обители, но… очень скоро стало понятно, что Медора – беременна!
— Я не выгоню женщину в таком положении на улицу, — мрачно произнесла аббатиса, — но, когда ты родишь, ты уйдешь.
19 мая 1834 года на свет появилась Мари Виолетт. А потом, прижимая ребенка к себе, Медора вернулась к Генри. Дом, в котором они жили, выглядел неприбранным и запущенным. С тяжелым вздохом Медора принялась наводить порядок.
Теперь они ссорились почти каждый день. Это была невыносимая жизнь: в бедности, постоянных разногласиях, да еще с крошечным ребенком. Медора выдержала еще четыре года, после чего бросила Генри. Ребенка она переправила к матери, а сама сошлась с французским офицером. Но и тут ее ждало разочарование – молодец только притворялся влюбленным, а потом бросил женщину. Совершенно подавленная этим обманом, Медора ответила на ухаживания слуги своего любимого. Она падала все ниже и ниже…
Слугу звали Жан-Луи Тайллефера и с ним Медора переехала жить в южный Аверон. В 1846 году она родила сына, Эли, а потом вышла замуж за Тайллефера. Теперь никто не узнал бы в этой измученной худой женщине с седыми волосами прежнюю красавицу. Вся жизнь прошла бессмысленно и пусто…
Семья не бросала ее. Мать из последних сил присылала деньги. Даже Джорджиана смирилась с тем, что сестра разрушила ее брак и писала ей не один раз. Но в 1849 году все закончилось для Медоры: она подхватила оспу и покинула этот мир 28 августа.
Генри, один из главных виновников неприятностей Медоры, пережил ее на шесть лет. Их общая дочь поступила в монастырь в 1856 году и прожила там до конца своих дней. Говорили, что уйти в обитель ее заставила история родителей. Мари Виолетт замаливала их грехи…
