Следовало поцеловать руку благодетелю и встать на колени. А потом смиренно произнести: «Благодарю вас, милостивый государь!». Юная Уленька хорошо знала, каково это быть сиротой и бесприданницей. Сговорчивая и безотказная, она даже не подозревала, какой невероятный подарок готовит ей судьба.
— Ну-ка, милый друг, иди сюда! – Ласково произнес отец. – Почтеннейший Василий Алексеевич просит твоей руки! И мы с твоей матушкой заранее согласны. Однако и твой ответ хотим знать.
Пятнадцатилетняя Катя молчала. Седой жених не нравился ей, но возразить отцу она не смела.
— А молчание признак согласия! – Весело провозгласили в гостиной.
В самом начале 1831 года сыграли свадьбу, и заплаканная Катя уехала в дом своего возрастного мужа. Архитектор Василий Глинка был человеком известным, почтенным и богатым. Но для юной девушки он казался стариком, способным вызывать только отвращение…
Однако небеса сжалились над Катей – в июле того же года они избавили её от брачных уз. Глинка скончался от холеры, которая весьма разбушевалась в России в это время.
Она вернулась в дом отца и надела вдовье платье. Чёрный цвет лишний раз подчёркивал красоту её нежного лица… «Не печалься, душенька, — говорила мать, — ты ещё так молода! И замуж пойдешь, и детей наживешь».
Катя печалилась не о муже. Она с нетерпением ждала, когда кончится этот ужасный траур! Когда она снова сможет появляться на балах! Виданное ли дело – шестнадцатилетняя вдова, запертая в четырёх стенах? Дочь знаменитого скульптора Мартоса только-только начала выезжать в свет, когда её выдали замуж. Она и натанцеваться как следует не успела!
Её кузина Уленька, сирота и бесприданница, жалела Катю пуще других. Она жила в доме Мартоса из милости, и всегда старалась угодить своим родным. Так её воспитали: за каждый кусок хлеба надо отвечать сторицей.
Когда Катя вернулась к родителям, Уленька стала её добровольной помощницей, почти служанкой. Часами расчесывала её длинные тёмные локоны, читала ей книги, заботилась о её комнатной собачке.
— Ты и сама как собачка, Уленька! – Однажды рассмеялась Катя. — Всегда со мной!
Едва стало возможно появляться на людях, Катя пользовалась каждым случаем, чтобы покинуть дом. К Мартосу снова потянулись визитёры – уж больно красивая у него была дочка! Однажды просить руки и сердца приехал… подпоручик Петр Карлович Клодт из балтийских немцев.
Был он пригож собой, хорошо образован, воспитан, но… отчаянно беден. Слушал лекции в Академии художеств, ваял скульптуры, но его заработка хватало только на жизнь в подвале. «Да уж, — смеялись над ним знакомые, — у барона жизнь совсем не баронская!».
— Ни за что! – Замахала руками мать Кати, когда ей рассказали о предложении Клодта. – Пусть из дворян, но беден, словно церковная мышь! К Катеньке графы сватаются!
Когда Клодт явился за ответом, ему сообщили, что… Катя для него – слишком хорошая партия. Но ежели Петру Карловичу так приспичило жениться, то семейство Мартос может предложить ему свою племянницу, Ульяну Ивановну Спиридонову. Девушка она кроткая, сговорчивая, будет хорошей женой и хозяйкой. Самое то для бедного жениха…
Он был беден, но горд. Отказ звучал унизительно, и «вся любовь к вдовушке Катеньке мигом, словно чулок с ноги, снялась». Высокомерно выпрямившись, Клодт заявил, что он непременно возьмет в жены Ульяну Ивановну. Хоть прямо сию минуту.
Это был брак назло. Это был брак — вызов! А сговорчивая Уленька покорно опустила голову и пошла под венец. Ни слова поперёк не сказала! Бесприданницам не велено перечить.
— А Уленька теперь – баронесса? – Изумленно вопрошала Катя, глядя, какие вензели украшают плохонькую карету Клодта.
— Не в том счастье, милый друг. – Отвечал отец. – Денег-то у них нет… И не предвидится. Откуда?
Едва отгремели свадебные колокола, Петру Карловичу принесли вести – он получает правительственный заказ. От самого государя Николая I! Чуть раньше Клодт отправил эскизы своих работ в комиссию, которая разрабатывала оформление Нарвских ворот… Он и думать не смел, что его отметят! А тут резолюция императора: «Доверить дело только П.К. Клодту!».
Хохоча, он кружил свою юную супругу по тесной комнатушке, которую они сняли на первое время. А уже месяцем позже переехали в квартиру побольше – теперь у них были средства! Сговорчивая Уленька никогда не роптала: сначала сама прибирала, стирала, готовила.
Когда вечером после работы в мастерской Клодт возвращался домой, сама приносила ему домашние мягкие туфли. А потом усаживалась поудобнее, и слушала его, слушала… Как он интересно рассказывал про глину, про мрамор!
Как он любил лошадей — словно чувствовал их каждой клеточкой своей! Уленька обожающе смотрела на мужа, и он рядом с ней расцветал. Видя ее счастливый лучистый взгляд, он хотел немедленно сделать для нее что-то хорошее!
Клодт изваял шестерку коней, которые привели императора в полный восторг. А августе 1834 года состоялось торжественное открытие ворот, на котором присутствовал и государь со своей семьей. Барон Клодт счастливо улыбался, представляя свое детище. Его жена смахивала слезинки умиления.
С тех пор заказы сыпались на него, как из рога изобилия. Клодт не верил своим глазам – его состояние росло, как на дрожжах. И всё это произошло после его женитьбы на Уленьке! Не женщина – золото! Определенно, это она принесла ему удачу.
Сколько лет он бился, стремился к вершинам, но у него ничего не получалось… Он практически перестал верить в себя. И вот же – успех!
Вскоре в семье барона родился сын, Михаил (по-домашнему Мишук), а потом и дочь, Верочка. Всего у Клодтов было шестеро детей. Всех выучили, все жили в достатке, а Уленька ездила по Петербургу в нарядном экипаже и красивой шубке…
Супруг обожал её, дарил подарки и всегда подчёркивал – своим благосостоянием он обязан Уленьке. Тихой, сговорчивой, нетребовательной и всегда почтительной к нему.
Гости любили приходить в их тёплый хлебосольный дом.
«Есть только одно место в Петербурге, где я отдыхаю, — признавался живописец Карл Брюллов. – Это дом, где царит прекрасная Уленька».
Впрочем, знавшие её говорили – не было в ней особенной красоты. Миловидная, обаятельная, она очаровывала совсем не внешним обликом. Была в Уленьке особенная доброта, которая располагала к ней каждого, кто знакомился с ней.
Баронессы Клодт не стало в 1859-м году, и эта утрата подкосила Петра Карловича. Всё чаще он стал удаляться на свою дачу, которую они с супругой успели приобрести и обставить.
Всё чаще одиноко бродил по дорожкам парка, вопрошая себя: за что в его жизни случилось такое невероятное счастье? Им было отведено два с лишним десятка лет, и это время он считал самым лучшим в своей жизни….
Он умер внезапно, 8 (20) ноября 1867 года. Внучка попросила дедушку вырезать ей лошадку из деревянного брусочка, а Клодт схватился за резец, да тут же и упал. Так он и встретил свой последний миг, словно настоящий скульптор — с резцом в руках…
А что же Катя? Она вскоре вышла замуж за столичного врача, но брак был короткий и несчастливый – дочь Мартоса умерла совсем молодой.
