— Долго будешь из себя недотрогу корчить? Ну и сиди одна!
Мария, словно дикий зверек, забилась в угол гостиничной кровати, натянув одеяло до подбородка, и смотрела на мужа глазами, полными слез.
Адольф выругался и пошел прочь, хлопнув дверью. Новобрачная зарыдала. Почему все начинается поэзией, луной и поцелуями, а заканчивается так грубо, так нелепо?
…Адольф Шиле служил начальником железнодорожной станции в австрийском городке Тульн-на-Дунае и был завидным женихом. После недолгих ухаживаний Шиле сделал Марии Соукуп предложение.
Девушка ответила согласием и в первый же отпуск Адольфа они поженились. После венчания и торжественного ужина супруги отправились в свадебное путешествие в Триест, город на северо-востоке Италии.
Первой же ночью разыгралась семейная драма. Юная Мария, которая была моложе мужа на десять лет, увернулась от настойчивых ласк подвыпившего мужа. Разозленный супруг отправился выпустить пар на улицу. Шиле пропустил рюмочку-другую и забрел в бордель. Выбрав девицу посимпатичнее, Адольф уединился с ней в комнате. Вот такая первая брачная ночь!
Вернувшись к жене под утро, Адольф Шиле испытал раскаяние и чувство вины. Притихшая Мария, оставшаяся на ночь одна в чужом городе, бросилась на шею мужу в приступе неловкой нежности. Супруги помирились. На этот раз Адольф был более деликатен, а Мария сговорчивее.
Вот только спустя некоторое время у Адольфа появились признаки нехорошего заболевания, которое он, естественно, передал Марии. Новость о том, что она беременна, и трагическую весть о своей бoлезни, молодая женщина услышала в один и тот же день.
Cифилис тогда лечить не умели. Все эти висмутовые мази и примочки убирали только наружные симптомы бoлезни, начавшей свое разрушительное действие внутри организма.
Ребенку (а это был мальчик) выжить было не суждено. Первые три беременности заканчивались мертвoрождением и только на четвертый раз супруги Шиле стали родителями. На свет появилась Эльвира. Затем родилась Мелани. В 1890 году, когда Адольфу было почти сорок лет, появился долгожданный наследник — Эгон, а спустя четыре года родилась Гертруда.
Со стороны Шиле выглядели обеспеченной многодетной и вполне благополучной семьей. Вот только никто не знал какие демоны притаились за закрытыми дверями их дома.
Глава семьи постепенно терял рассудок. Надев парадную форму, он часами сидел неподвижно в кресле, погруженный в свои мысли. Мать дистанцировалась от проблем со своими вечными головными болями и уксусными компрессами.
Адольф мог целый день рассматривать свою большую коллекцию минералов и бабочек, старательно выписывая их названия на латыни. Шиле-старший прекрасно рисовал и приобщил к этому маленького Эгона: тот обожал изображать поезда и железную дорогу.
Меланхоличное настроение вскоре менялось и отца семейства, трясущегося от ярости, было не узнать. Как-то он в припадке порвал все рисунки Эгона. Состояние Адольфа резко ухудшилось после cмерти десятилетней Эльвиры от врожденного cифилиса. Отец стал излишне подозрительным и устраивал домочадцам скандалы.
Адольф пытался уличить сына в нездоровом влечении к младшей сестре Гертруде. Как-то дети заперлись в комнате, погасив свет, и отец в гневе выбил плечом дверь, подозревая неладное.
К его удивлению, Эгон и Гертруда мирно проявляли фотографии. Может быть, такое странное поведение отца подтолкнуло в дальнейшем мальчишку к отнюдь «не братскому» интересу к сестренке? Белокожая и рыжеватая, она раз и навсегда определила тот тип женской красоты, который нравился Эгону.
Отец чудил все круче. Однажды Адольф попытался выброситься из окна, в другой раз сжег ценные бумаги, оставив жену и детей без средств к существованию.
Когда Эгону было четырнадцать лет, отец умер от прогрессивнoго парaлича. Мать, полностью разоренная, отдала Эгона и Гертруду на воспитание своему брату. Мелани устроилась на работу кассиром.
Эгон рос необычным мальчиком — болезненно застенчивым и тихим. В юном Шиле рано проявился художественный дар. Однажды он написал своей матери: «Я — твой плод, который после смерти будет жить вечно, что оправдает твою радость от рождения меня».
Как все дети, Эгон любил сказки, но предпочитал те, что со страшным концом, так чтобы «все умерли». Он обожал бродить по кладбищам и рассматривать могилы.
Психические особенности, склонность к эпатажу в ранних работах Шиле заставили некоторых исследователей задуматься, не были ли они инициированы «семейной» болезнью.
В Академии изобразительного искусства Эгон стал самым юным студентом – Шиле было всего шестнадцать, когда профессор Кристиан Грипенкерль принял его в свой класс (тот же профессор годом позже не примет в Академию восемнадцатилетнего Адольфа Гитлера).
Когда юный художник уже после нескольких лет обучения притащил в дрожащих руках свои рисунки Густаву Климту, мэтр сказал только одно:
— У парня есть талант. Даже слишком много.
Эгон станет любимым учеником Климта. Вызывающе талантливый парень попадает в завидную компанию: рядом с его картинами будут находиться работы самого Климта, Винсента Ван Гога и Эдварда Мунка.
Особенности творчества художника — откровенные рисунки и картины. Работы Шиле трудно назвать чувственными. Ломаные линии рук и ног, лица-маски, иссушенные обнаженные тела — это говорит скорее о страдании и недолговечности жизни, нежели о любви и чувственности.
Даже в пейзажах Шиле на пустынных, безлюдных улицах и полях — вселенское одиночество и звенящая тишина. Если бы Эгон Шиле стал посещать психотерапевта, его история болезни могла бы быть в несколько раз толще истории его короткой жизни и увесистей его будущего уголовного дела.
Свою музу и любимую модель Эгон встретил в 1911 году. Хрупкая, рыжеволосая и голубоглазая Валли Нойциль внешне была похожа на сестру Эгона. Шиле был двадцать один год, фройляйн Нойциль было семнадцать.
Девчонка была натурщицей. Переехав к возлюбленному, Валли с удовольствием занялась делами Шиле: покупала холсты, кисти и краски, вела переговоры с коллекционерами и владельцами галерей. Эгон был счастлив. Он нашел ту, о которой грезил.
Парочка вела богемный образ жизни и вскоре, сбежав из Вены, поселилась в небольшом городке Чески-Крумлове, родном городе матери Эгона.
Местные жители были скандализированы: Шиле и Нойзиль живут вместе вне брака, художник водит к себе юных натурщиц домой, все стены пестрят откровенными изображениями женского тела…
Назревали неприятности, так что влюбленным пришлось перебраться поближе к Вене, в Нойленгбах. Но и здесь добропорядочные бюргеры отнеслись к Эгону с подозрением.
По наводке в «вертеп» к Шиле заглянула полиция. В доме обнаружили стайку полуодетых девиц-моделей, а еще рисунки «непристойного содержания». Эгона арестовали за то, что он показывал свои работы несовершеннолетним и якобы был причастен к исчезновению тринадцатилетней девочки. Это и стало сфабрикованным уголовным делом.
Около месяца художник провел в позорном заключении. Только верная Валли носила ему передачи и преданно ждала.
Следующий год ознаменовался персональной выставкой Шиле в Мюнхене, а затем и в Париже. Молодой художник был преисполнен решимости создать свой собственный стиль.
Мир, в котором тяжелое провисает, мягкое костенеет, прочное разрушается, безжизненное оживает, живое гниет и обращается в прах. Это был мир его фантазий, которые вдруг обрели платформу и стали не источником страданий, а средством. Средством добиться славы, денег и положения в обществе.
Эгон и Валли обзавелись собственным домом. Пара была вместе уже четыре года и Валли планировала стать женой Шиле. Все-таки муза — статус непрочный. Неожиданно все изменилось. «Я планирую жениться, и жениться удачно, но, думаю, не на Валли», — написал Шиле другу, искусствоведу Артуру Рёсслеру.
Почему же девушку, которую боготворил и сотни раз изображал Эгон Шиле, он не взял в жены? Художник познакомился с сестрами Эдит и Адель Хармс, жившими через дорогу от его венской мастерской. Девушки происходили из уважаемой семьи среднего класса.
Возможно, в эфемерной Валли Нойциль художник не видел опоры и в рушащемся на глазах реальном мире искал кого-то более земного и основательного. Такой оказалась Эдит Хармс. Шиле сделал ей предложение и девушка ответила: «Да».
Но и Валли Эгон не хотел терять. Он все распланировал: после женитьбы на Эдит для Валли тоже найдется местечко в его сердце. Например, они могли бы ездить вместе отдыхать.
Шиле пригласил Валли в кафе и протянул ей письмо:
— Прочти это. Тут я изложил как мы будем жить дальше. А что если мы с тобой этим летом съездим в отпуск вместе? Ты же не против.
Девушка грустно пробежала глазами написанное и вернула листок, а затем ушла, не сказав ни слова.
Свадьба Эдит и Эгона состоялась 17 июня 1915 года, а через три дня новобрачный отправился в армию на военную службу в Прагу. Эдит сняла в пражской гостинице номер чтобы быть рядом с любимым. Время от времени они виделись.
Затем Шиле перевели в Вену, в подразделение, занимавшееся обеспечением фронта провиантом и амуницией. Служба была легкой и художник продолжал работать. После смерти Климта в феврале 1918 года Шиле становится художником номер один Австрии, мечтает о собственной школе живописи и новом объединении художников.
Осенью 1918 года на Вену обрушилась эпидемия испанского гриппа. Эдит, которая была на шестом месяце беременности, заболела в их семье первой. 28 октября фрау Шиле не стало. Последняя работа художника называется «Умирающая Эдит».
Эгон запечатлел ее последние часы. Лицо Эдит поражает спокойствием, но ее глаза излучают усталость и боль. Три дня спустя Шиле тоже умер. Сохранились документальные подтверждения того, что в этот момент он был равнодушен.
Шиле прожил всего двадцать восемь лет и рисовал по-настоящему всего десять лет, но стал одной из самых ярких и смелых фигур искусства ХХ века. Несмотря на все диагнозы, которые художнику мог бы поставить его соотечественник Зигмунд Фрейд.
А что же Валли Нойциль? После расставания с Шиле она записалась на курсы медсестер. После окончания учебы Валли работала в военном госпитале в Вене, а с 1917 года в городке Синь около Сплита в Далмации.
Работа помогала ей заглушить боль от разлуки и предательства. Валли Нойциль внезапно умерла от скарлатины 25 декабря 1917 года. Ей было всего двадцать три года. Узнав о ее смерти, Эгон Шиле был потрясен.
