Хорошенькая кудрявая Ниночка работала секретарем-машинисткой в газете «Петроградское эхо». Однажды в редакцию пришел странный человек — высокий, худой, в черном пальто и потребовал у девушки сто рублей аванса за рассказ.
Явился просто так — без договора, в неплатежный день. Нина дежурно улыбнулась и ответила, не отрываясь от пишущей машинки:
— Ничем не могу помочь. Редактора нет на месте. Зайдите в среду.
Человек спокойно улегся на обшарпанный кожаный диван и заявил барышне:
— Учтите, без ста рублей я не уйду.
Девушка вздохнула. Кого только не носит в редакцию! Совладав с собой, она спокойно спросила:
— Как вас представить?
Господин назвался. Нина ушла звонить редактору, а когда вернулась, то посетитель спал сном младенца. Через несколько часов редактор, которого встревоженная Нина одолевала звонками, распорядился:
— Да черт с ним, это же Грин! Выдайте ему сотню.
Нина отсчитала деньги. Странный господин весело подмигнул ей и расписался в ведомости. Наутро он явился снова и преподнес Нине золотые часики, ухлопав на них почти всю сотню, а вечером назначил ей свидание у памятника «Стерегущему».
Прощаясь, он передал Нине листок со стихами. Так началось их странное знакомство. Придя домой, девушка прочла:
Когда, одинокий, я мрачен и тих,
Скользит неглубокий подавленный стих,
Нет счастья и радости в нем,
Глубокая ночь за окном…
Кто вас раз увидел, тому не забыть,
Как надо любить.
И вы, дорогая, являетесь мне,
Как солнечный зайчик на темной стене.
Угасли надежды. Я вечно один,
Но все-таки ваш паладин.
…Нина появилась на свет в Нарве 11 октября 1894 года старшим ребенком в семье Мироновых. Отец – Николай Сергеевич был банковским служащим, мама – Ольга Алексеевна — занималась большой семьей. У Нины было два младших брата – Константин и Сергей.
Семья часто переезжала из одного города в другой, и оказалась в Петербурге. К тому времени Нина окончила гимназию с золотой медалью и поступила в 1914 году на Бестужевские курсы в Петербурге.
В том же году она встретила свою первую любовь. Ее избранником стал студент юридического факультета Сергей Коротков. В 1915 году молодые люди поженились, но счастье было недолгим. Шла Первая мировая война.
Окончив два курса биологического отделения, Нина пошла работать в госпиталь медсестрой, а Сергея мобилизовали в армию. В 1916 году Нина неожиданно получила похоронку на мужа.
К новому знакомству с писателем молодая вдова отнеслась скептически. Александр Степанович Грин казался ей, молодой цветущей девушке, стариком. Ей было 23, а ему — 37. Вскоре Нина тяжело заболела и мать отправила ее к родственникам в Подмосковье.
Александр Степанович попросил разрешения навестить Нину, но своего обещания не сдержал. Грин был мобилизован в Красную Армию связистом, через несколько месяцев заболел тифом и попал в больницу.
Они вновь встретились только в 1921 году. К тому моменту Нина вернулась в Петроград и стала работать медсестрой. Возвращаясь поздним вечером с работы, девушка расстроенно смотрела под ноги: старенькие фетровые боты совсем прохудились, а новые было не купить. На Невском ее окликнул знакомый голос:
— Ниночка, это Вы?
Бледный, в узком черном, с поднятым воротником, пальто, в высокой черной меховой шапке, Грин бросился к ней. Его светло-карие глаза сияли. Нина удивленно вскинула брови:
— Александр Степанович? Вот неожиданная встреча…
Падал мокрый снег и уличные фонари освещали Невский проспект. Перед фасадом дома, в котором обреталась какая-то советская контора, они проговорили с полчаса. Прощаясь, Грин произнес:
— Ниночка, я не хочу, чтобы вы снова пропали. Прошу Вас, зайдите ко мне в свободную минуту. Я недалеко живу. Вот адрес: Невский проспект, 15.
Замерзшая Нина кивнула и поспешила домой. Она не планировала отношений с Грином, хотя и обрадовалась случайной встрече.
Знакомые предостерегали Нину Николаевну от отношений с Александром Степановичем: за его плечами было два неудачных брака: с выпускницей Женского Медицинского института Верой Павловной Абрамовой, которую он боготворил, и с Марией Владиславовной Генсиорской в первом браке Долидзе, женой театрального антрепренера Федора Евсеевича Долидзе.
Грину приписывали множество скандальных романов (в том числе с эсеровской активисткой Екатериной Александровной Бибергаль, которую он чуть не застрелил насмерть), романтическую влюбленность в очаровательную юную красавицу Мусю Алонкину, секретаря Литературной студии Дома Искусств, которой он делал предложение руки и сердца, но барышня отказала…
За его спиной были темное прошлое, дурная слава неудачника, алкоголика и бродяги.
Однажды Нина зашла на Невский, 15. В тесной маленькой комнатке, которую занимал Александр Степанович, стояли шкаф, стол, стул и узкая кровать, покрытая половиком. На стене висел портрет молодой красивой дамы. Это потом Ниночка узнала, что Грин не никогда расставался с фотографией первой жены Веры.
…Через полчаса раскаленная буржуйка весело потрескивала. Хозяин обрадовался гостье и не знал куда усадить и чем накормить. На стол явились пшенная каша, селедка, морковный чай и буханка хлеба.
Радость Грина была настолько искренней, что Ниночка вскоре снова заглянула в гости к этому странному человеку. Нежное рукопожатие, взгляд глаза в глаза и Александр Степанович понял, что наконец нашел женщину своей жизни… А Нина в дневнике записала всего лишь, что ей «не противно думать о нем».
Грин жил по-настоящему только в мире, созданном его воображением – там, где к Золушкам вечно спешат под алыми парусами прекрасные принцы. В Петрограде Александр Степанович начал писать «Алые паруса». Считается, что прообразом Ассоль стала Нина, которой он посвятил это произведение.
Поэт Всеволод Рождественский вспоминал: «Сидя часами в своей совсем холодной комнате,… он писал в это время самую удивительную солнечную феерию «Алые паруса», и трудно было представить, что такой светлый, согретый любовью к людям цветок мог родиться здесь, в сумрачном, холодном и полуголодном Петрограде в зимних сумерках…
и что выращен он человеком внешне угрюмым, неприветливым и как бы замкнутом в особом мире, куда ему не хотелось никого пускать».
В своем, может быть, не самом лучшем, но самом проникновенном произведении неисправимый романтик Грин писал:
«Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе…
Тогда ты увидишь храброго красивого принца: он будет стоять и протягивать к тебе руки. «Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство.
Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали».
Грин всегда с нетерпением ждал прихода Нины. Если вдруг она не заставала его дома, то находила в его комнате угощения, букетик и трогательную записку с извинениями и просьбой подождать его. О его чувствах к Нине говорит стихотворение той поры:
Дверь закрыта, лампа зажжена,
Вечером ко мне придёт она,
Больше нет бесцельных, тусклых дней,
Я сижу и думаю о ней.
В этот день она даст руку мне,
Доверяясь тихо и вполне.
Страшный мир свирепствует вокруг.
Приходи, прекрасный, милый друг.
Приходи! Я жду тебя давно.
Было так уныло и темно,
Но настала зимняя весна.
Лёгкий стук… Пришла моя жена.
Пять, и шесть… и восемь лет пройдёт,
А она, такая же, войдёт,
И такой же точно буду я… Хорошо, любимая моя.
Через два месяца после той встречи на Невском, Грин сделал предложение Нине и она ответила: «Да». дневнике Нина Николаевна написала:
«Я согласилась. Не потому, что любила его в то время, а потому, что чувствовала себя безмерно усталой и одинокой, мне нужен был защитник, опора души моей.
Александр Степанович – немолодой, несколько старинно-церемонный, немного суровый, как мне казалось, похожий в своем черном сюртуке на пастора, соответствовал моему представлению о защитнике. Кроме того, мне очень нравились его рассказы, и в глубине души лежали его простые и нежные стихи».
Ей было 26 лет, а Грину 40. Тогда, 7 марта 1921 года, Нина впервые осталась в комнатке у Грина на ночь. «Он не однажды вспоминал ту минуту, когда мы с ним впервые остались вдвоем и я, лежа рядом, стала обертывать и закрывать его одеялом с той стороны, которая была не рядом со мной.
«Я, – говорил Александр Степанович, – вдруг почувствовал, что благодарная нежность заполнила все мое существо, я закрыл глаза, чтобы сдержать неожиданно подступавшие слезы, и подумал: Бог мой, дай мне силы сберечь ее…», – из воспоминаний Нины.
Вскоре Грин привел Нину в ЗАГС. Александр Степанович признался прямо в учреждении:
— Ниночка, не сердись на меня. Я привел тебя туда, где записывают браки. Для моей души необходимо, чтобы брак наш был оформлен, и я сердцем прошу тебя: не откажи мне в этом. Никогда, ни в чем я тебя неволить не буду, верь мне.
Подойдем к этой женщине и оформим наши отношения. Потом я скажу тебе все хорошие и нежные слова, на коленях попрошу прощения, что обманом завел тебя сюда.
Поставив штампы в паспорта, они дошли до церкви Благовещенья у Конногвардейского бульвара, обошли ее вокруг и поцеловали иконки на ее фасаде. Это было их тайное венчание. Надо сказать, что Нина выходила замуж не по любви, но каким-то чудесным образом сразу после женитьбы в их сердцах расцвела любовь.
В мае 1921 года Александр писал жене: «Я счастлив, Ниночка, как только можно быть счастливым на земле… Милая моя, ты так скоро успела развести в моем сердце свой хорошенький садик, с синими, голубыми и лиловыми цветочками. Люблю тебя больше жизни».
24 сентября 1921 года, Нина пишет мужу: «Сашечка! Милый… Если я заболею и умру — при нехорошем сердце это бывает, — помни, голубчик, что я любила тебя так, как только может любить человеческое сердце, и чувствовала всегда твою нежную ласковую любовь… Целую тебя… Не смейся — я от любви пишу»…
Но не все было так просто в их семье. Еще до знакомства с Ниной Грин лечился от алкоголизма в частной психиатрической клиники доктора Трошина, российского психиатра и невролога. Но, не окончив курса лечения, сбежал из больницы.
Чем больше Грин получал гонораров, тем круче, с дореволюционным размахом пил. Пил с Александром Куприным, пил с Юрием Олешей, пил один, но это не мешало ему с еще большей одержимостью писать. Запойные состояния могли продолжаться месяцами.
«Александр Степанович пьет. Пьет четвертый месяц подряд. Я задыхаюсь в пьяных днях. Так долго терпеть его пьянство мне ни разу еще не приходилось за всю нашу совместную жизнь – страдаю.
Знаю, что ему тяжело, во много раз тяжелее, чем мне, но не могу не протестовать, хотя и договаривались когда-то о свободе его пьянства в Москве и Ленинграде.
Александр Степанович оправдывал мне его тем, что это состояние помогает ему просить в долг, что трезвый он не спросит там, где спросит пьяный. А мне кажется, что наша жизнь катится под откос…», — писала Нина.
В 1924 году Нина решила вырвать мужа из привычной среды и оградить от пьянства. Сказавшись больной, она настояла на переезде в Крым, к морю. Пара поселилась в Феодосии вместе с матерью Нины.
Нина Николаевна создавала все условия для работы писателя и просила мужа лишь об одном – не пить: «Саша, голубчик, послушай меня. Не прикасайся больше к вину ни в каком количестве. У нас есть все, чтобы жить мирно и ласково».
В Феодосии, в 1925 году, Грин написал роман «Золотая цепь», а осенью 1926 года увидел свет роман, ставший вершиной творчества писателя – «Бегущая по волнам», прообразом главной героини которого опять служила Нина.
С большим трудом удалось опубликовать это произведение, как и два последних романа: «Джесси и Моргиана» и «Дорога никуда».
Нина Николаевна царила в мечтах своего мужа, где каждый вздох Александра Степановича был полон беззаветной любви к ней.
«Одно я женским своим инстинктом поняла очень быстро, что я в его представлении гораздо лучше, чем есть в действительности, что он наделяет меня такими чертами и чувствами, какие во мне были в зачатке или их нет.
Поняв это, была внутренне огорошена, боялась, что в конце концов он увидит, что я не та, и решила всю жизнь стараться быть естественной и такой хорошей, как ему кажусь», – писала Нина Николаевна.
Усилия ее не были напрасными: Нина, женщина-мечта, обрела бессмертие в его письмах, стихах и романах, известных тысячам читателей.
Любовь Белозерская, вторая жена Михаила Булгакова, встречавшаяся с Ниной Николаевной в 1925 году у Макса Волошина в Коктебеле, оставила весьма приземленные впечатления от встречи: «пришла очень привлекательная вальяжная русская женщина в светлом кружевном шарфе».
Своих детей Гринам Бог не дал и супруги трогательно заботились о часто гостившем в Крыму племяннике Нины — сыне ее брата Константина, Лёве Миронове, который послужил прототипом юного Роберта Найта, героя повести «Ранчо «Каменный столб». Грин даже хотел усыновить мальчика, но получил отказ.
Нина Николаевна вспоминала слова Грина: «Мать у него (у Левы- примечание автора) легкомысленная, Костя с утра до ночи поглощен работой, ему не до мальчика. А нам в доме славно будет от такого хорошего карапузика».
Но Константина Николаевича Миронова уговорить не удалось. «У Лёвы есть родители», — отрезал он и забрал сына домой. Впрочем, и после этого продолжал привозить его на лето в Крым.
Через некоторое время Нина и Александр Грины переехали в Старый Крым, где Нина купила маленький домик с земляным полом и яблоневым садом, продав золотые часики, тот самый первый подарок мужа.
Жизнь была в Старом Крыму дешевле, но все же приходилось вещи обменивать на продукты. Нина Николаевна с матерью вязали платки на продажу.
Из письма Грина другу от 1931 года: «У нас нет ни керосина, ни чая, ни сахара, ни табаку, ни масла, ни мяса. У нас есть 300 гр. отвратительного мешаного полусырого хлеба, обвислый лук и маленькие горькие, как хина, огурцы с неудавшегося огородика. Ни о какой работе говорить не приходится. Я с трудом волоку по двору ноги…»
Муж всегда относился к Нине нежно и бережно. Однажды, чтобы купить ко дню рождения обожаемой жене подарок, Грин продал свое единственное пальто. Это был конец октября и в Крыму в это время было не так уж и жарко.
Бедствуя и голодая, Александр Степанович обратился в Союз писателей СССР с просьбой о помощи, но член правления писателей Лидия Сейфуллина высказалась по на правлении: «Грин — наш идеологический враг. Союз не должен помогать таким! Ни одной копейки принципиально!..» Вернувшись из Москвы, Грин сказал жене: «Амба! Больше печатать не будут».
Роман «Бегущая по волнам» был отвергнут, как чуждый рабочему классу, а стиль Грина назвали белетризированным «переводом с английского». В воспоминаниях Нины Николаевны этот период охарактеризован одной фразой: «Тогда он стал умирать».
Между тем, состояние здоровья Грина стремительно ухудшалось. Исхудавший и обессиленный, он большей частью лежал. Грин очень любил слушать пение птиц и часами просиживал или лежал у раскрытого окна, у которого росла большая алыча. Шум ее листвы напоминал ему море…
Грин перед смертью просил жену похоронить его на возвышенном месте, откуда было бы видно море, и посадить на его могиле такую же алычу. За два дня до конца он попросил пригласить священника и исповедался. Александр Грин скончался 8 июля 1932 года, в половине восьмого вечера, на 52-м году жизни от рака желудка.
Хоронили Александра Степановича очень скромно. Гроб с телом писателя везли на линейке, длинной телеге, за которой почти никто не шел. Узнав о смерти Грина, несколько ведущих советских писателей призвали издать сборник его произведений. Сборник А. Грина «Фантастические новеллы» вышел в 1934 году.
После смерти Грина вдову писателя ждала извилистая судьба. Нина осталась в Старом Крыму, и рядом с убогим домиком, в котором умер Александр Степанович, на двадцати сотках вырос просторный особняк – новое жилище Нины Николаевны, построенное за выплаченный ей гонорар «Фантастических новелл» Грина.
В 1934 году 39-летняя Нина стала женой Петра Ивановича Нания, лечащего врача своего покойного мужа, которому Грин подарил свою автобиографическую повесть со словами: «от автора на тихую и добрую память».
Нина Николаевна часто бывала в Феодосии, где работал доктор Наний, принимала участие в организации солнцелечебницы по его проекту и получала гонорары за публикации Грина.
Нина Николаевна жила теперь с новым мужем в нескольких шагах от домика, где недавно каждый вздох Александра Степановича был полон беззаветной, преданной, всепоглощающей любви к ней. Вряд ли она думала об этом, вряд ли мерила свою жизнь его меркой честности, любви, верности, доброты…
Перед Великой Отечественной войной третий брак Нины неожиданно распался, но не по ее вине. Ее третий муж, Петр Иванович Наний сбежал из Старого Крыма, прихватив с собой фамильные ценности Мироновых. Ольга Алексеевна, мать Нины, на этом фоне тяжело заболела и у нее помутился рассудок.
Нина Николаевна во время фашистской оккупации Крыма работала корректором, а затем и редактором в местной газете, где публиковались статьи, в том числе и антисоветского характера, а в 1944 году была отправлена на принудительные работы в Германию.
Впоследствии Нина Николаевна утверждала, что решилась работать с фашистами из-за наступившего голода и болезни матери. По возвращении она попала в сталинский лагерь по обвинению в пособничестве фашистам и провела в заключении десять лет.
Гриновскую «Ассоль» и «Фрези Грант» местные жители обвинили также в том, что якобы Нина Николаевна сожительствовала с высшими германскими офицерскими чинами. Вот такие черные пятна на «Алых парусах»… Нина Николаевна отбывала заключение в сталинских лагерях на Печоре и в Астрахани.
В 1956 году жители Старого Крыма узнали, что Нина Николаевна вернулась в их город из заключения с желанием восстановить права на домик Грина и свой особняк. Нина добивалась открытия музея Александра Грина.
Ей стоило огромных усилий вернуть дом, чтобы открыть там музей, поскольку его занял местный чиновник под хозяйственные нужды. Там же она завершила книгу воспоминаний о муже, которую начала писать еще в ссылке.
Последние годы вдова писателя жила в обстановке крайней нужды (на пенсию размером 21 рубль) и неприязненном отношении со стороны местных жителей. Мария Волошина говорила:
«Она в полном забвении и нищете в Старом Крыму проживает. Иногда ко мне приезжает. Дружить мы не дружим. Она всех чурается. Но, мы общаемся, как два старых беззубых крокодила. Когда-то Нина красавицей была. Сильфида».
Нина Николаевна Грин скончалась 27 сентября 1970 года на 76-м году жизни. Похоронить себя она завещала рядом с Александром Степановичем, на что местное партийное начальство наложило запрет. Супругу писателя похоронили в другом конце кладбища.
По легенде, 23 октября следующего года, в день рождения Нины Грин, шестеро ее друзей ночью перезахоронили гроб с ее телом в могиле Александра Грина. Александр Степанвич и его Ассоль воссоединились. Нина Николаевна была полностью реабилитирована в 1997 году. Из заключения Прокуратуры Автономной Республики Крым:
Из имеющихся в материалах дела фактических данных усматривается, что Грин Н. Н. в период Великой Отечественной войны не принимала участия в карательных акциях против мирного населения, не занималась предательством и не оказывала в этом пособничества…
Таким образом, Грин Н. Н. не совершила действий, предусматривающих ответственность за измену Родине.
