Саша считала себя сильной женщиной и запретила себе плакать. Подумать только: двадцать лет, долгих сложных лет! И что в итоге: стыд, чувство брезгливости, ощущение того, что все было напрасно. Ее терпение окончательно лопнуло.
То, что произошло сегодня, заставило Александру Николаевну принять непростое решение. Когда-то она была счастлива с Николаем. Этому счастью не мешали даже частые ссоры — что поделать, у обоих были непримиримые и властные характеры.
Психологи говорят, что любовь живет три года, а они прожили вместе целых двадцать: любовь перешла в привычку, затем привычка стала рутиной. А характеры остались прежними, и ранили супруги друг друга все больнее.
Александра Николаевна была натурой страстной, увлекающейся и решительной. Выйдя замуж совсем юной, она терпела импульсивный, взрывной характер своего мужа — художника Николая Фешина.
Саша прощала, что семья была у него на втором месте после работы. Осознавала масштаб его таланта, которому она верно служила многие годы. Теперь Александре Николаевне было сорок лет, ее мужу — пятьдесят два, но его энергии и темпераменту позавидовал бы и молодой человек.
Когда-то юная Сашенька Белькович, дочь первого директора казанской художественной школы, стала ученицей талантливого художника Николая Фешина и его секретарем.
Саше, знавшей в совершенстве французский и немецкий языки, Фешин предложил стать его помощницей для ведения деловой переписки с западными музеями.
После окончания Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, Николай вернулся в Казань, в родную школу.
Здесь он получил должность преподавателя живописи и рисунка. Имя Николая Фешина за рубежом стало известно с 1909 года. За «Даму в лиловом» на мюнхенской выставке он получил Золотую медаль.
Симпатичная темноволосая девушка с косами, вчерашняя гимназистка, влюбилась в своего учителя настолько, что тайно укатила с ним в Париж, вызвав страшный гнев отца.
Николай Николаевич Белькович был взбешен:
— Ох уж эта девчонка! Уехала переводчицей, а стала фактической женой!
В семейном архиве Бельковичей сохранилось письмо брата Николая Бельковича: «Санька вопреки советам отца все-таки укатила в Париж — сегодня уже была открытка из Варшавы, а ведь здорово — из Надеждино (семейная усадьба Бельковичей — примечание автора) в Париж и Лондон — пущай люди завидуют!»
Сашенька и Николай Иванович поженились в 1913 году, а через год стали родителями — на свет появилась дочка Ия. Прелестная маленькая девочка и молодая жена становятся главными героинями полотен художника.
Саша всегда восхищалась творчеством своего мужа и долгие годы была его музой и натурщицей.
Пожалуй, первые годы после рождения дочери были для их маленькой семьи самыми счастливыми. Николай был любящим и внимательным мужем и отцом.
Николай Иванович пишет: «Постепенно я стал находить то хорошее, что давала семья. Подрастающий ребенок внес свежую струю в мою жизнь, дисциплинировав режим моей работы, меняя мои плохие, эгоцентрические студенческие привычки…»
Супруги наслаждались послеобеденными прогулками по берегам Волги и размеренной жизнью. Фешин, к тому времени ставший художником с мировым именем, зарабатывал достаточно денег и приобрел дачу в модном тогда месте, в Васильево (в тридцати верстах от Казани).
После революции семья Фешиных окончательно перебралась в Васильево. Уже с зимы 1917 года здание Казанской художественной школы было лишено центрального отопления, Фешину и его ученикам приходилось работать в пальто, рукавицах и валенках.
С 1918 года Фешин вынужден был писать на заказ (как принято считать — не вполне удачные) портреты политических деятелей — Ленина, Маркса, Луначарского, Троцкого.
Николай начал испытывать душевный и творческий кризис. «Люди, вдохновленные идеалами, взялись перестраивать страну, торопясь разрушить старое, не имея ни физических сил, ни необходимых знаний для изменения старого ради незнаемого нового», — писал Фешин.
Гражданская война, голод, страх репрессий. Жить становилось все тяжелее. Что и говорить, выжили они в те годы благодаря Саше. В Васильево Александра наладила хозяйство и настояла на покупке коровы.
Чтобы порадовать мужа, который очень любил молоко и сметану, Сашеньке пришлось научиться доить свою Красавку, ухаживать за скотиной. Прислуга к тому времени разбежалась и судьба испытывала молодую женщину на прочность. В это тяжелое время Саша изо всех сил помогала Николаю, поддерживает его, дарит ему вдохновение.
В годы гражданской войны бушевали голод и тиф. В 1919 году от тифа умер отец Фешина, а через несколько месяцев не стало матери. В 1920 году потеряла своих родителей и Александра. Вскоре заболевает сам Фешин: у него начинается воспалительный процесс в легких и только благодаря заботам жены, не отходившей от его постели, остался жив.
Когда в Казань для помощи голодающим приехали американцы АРА (Американская администрация помощи), у Фешина появилась возможность через них связаться с американскими коллекционерами и возникла мысль об эмиграции в США. «Мои корни здесь, но я потерял энергию работать, желание жить» — говорил Николай Фешин.
Фешин писал, что толкало его к принятию такого непростого решения, была невозможность нормальной работы:
«Я чувствовал, как день ото дня я бесполезно терял мою творческую энергию, поскольку искусство использовалось лишь в целях пропаганды. Все делалось в спешке, и добросовестное выполнение работы было невозможным. Все заказы исполнялись такими плохими материалами, что, конечно, живопись быстро портилась.
Работа потеряла всякий здравый смысл, и многие впадали в невыносимую меланхолию. Так, в ответе мистеру Стиммелу, я сообщил о моем желании уехать в Америку и просил его о помощи в получении необходимых бумаг на въезд в США».
В 1923 году Фешин и его семья эмигрировали в Соединенные Штаты, где поселились в Нью-Йорке. На согласование и получение необходимых бумаг потребовался год. Большую помощь в получении необходимых документов в Москве оказали Фешину его бывшие студенты, занимавшие большие посты.
Фешины поселились в просторной двухэтажной квартире на 67-ой Западной улице, близ Центрального парка, где имелась специальная студия для занятий живописью. Так начался американский период их жизни.
С 1 октября 1924 года Фешин начинает преподавание в открывшихся при галереях Grand Central художественных классах. Александра, овладевшая английским за полгода, становится его переводчиком и получает водительские права. Все пока складывается удачно.
Дин Корнуэлл, один из первых студентов Николая Фешина в Нью-Йорке, говорил: «Фешин научил меня большему, чем это удалось кому-либо до него — хотя он с трудом мог сказать пару слов по-английски. Он полностью изменил мой подход к искусству — его жена Александра очень толково переводила и поясняла все, что он хотел дать нам знать».
Летом 1926 года Фешины впервые отправляются в Таос, штат Нью-Мексико, где художник Дж. Янг-Хантер организовал им возможность увидеть «настоящую» Америку, договорившись с писательницей Мэйбл Лухан об аренде одного из ее гостевых домиков.
Проживая в Таосе, Фешины были окружены интересными творческими людьми, приглашенными Мэйбл и живущими рядом с ними в таких же домиках. По вечерам эти милейшие люби собирались в гостиной Мэйбл Лухан за общим ужином или за бокалом вина. До глубокой ночи здесь велись беседы на темы, волновавшие многие умы того времени.
Разговоры о роли женщины, о необходимости отказаться потакать желаниям мужчин, стать самостоятельной личностью, обсуждение идей Зигмунда Фрейда, смелые рассуждения о свободе выбора партнера, вопросы психоанализа — все это живо интересовало и обсуждалось в кругу гостивших у Мэйбл художников, артистов и писателей. Фешин, из-за своего характера и недостаточного знания языка, беседы не поддерживал.
Александра с интересом прислушивалась к этим разговорам: для нее это было откровением — из-за ее «монашеского» воспитания в закрытых учебных заведениях, раннего брака и природной застенчивости. Она приходила в смущение, но слушала внимательно, жадно пытаясь понять и переварить обсуждаемое.
С прежней жизнью было покончено. Фешины пришли в восторг от размеренного течения времени в Таосе. Все вокруг напоминало деревенский уклад Казанской губернии, без суеты и торопливости Нью-Йорка. Семья решается на переезд, тем более, что Николаю Ивановичу врачи порекомендовали сменить климат из-за обострения давнего легочного заболевания.
Летом 1927 года Фешины купили близ Таоса участок земли, где начали постройку дома, которая продолжалась шесть лет. Архитектором, дизайнером и резчиком по дереву стал сам Николай Иванович. В 1931 году Фешин получил американское гражданство, намного позднее, чем Александра, поскольку не знал английского языка.
Двухэтажный дом, в небольшом саду с фруктовыми деревьями, который художник построил для своей семьи в Таосе, соединяет приемы традиционных для Нью-Мексико построек «адобе», строительным материалом для которых были глина и солома, с русским модерном.
Главное украшение дома — это деревянная резьба в русском стиле, которая покрывает архитектурные элементы, мебель, утварь, вплоть до хлебницы, созданные самим Фешиным.
В Таосе Александра заслуживает репутацию прекрасной хозяйки — собирает гостей и кормит вкунейшими русскими пельменями и пирожками. На ее плечи ложатся заботы о воспитании и образовании подрастающей Ии. У девочки были домашние учителя и собственная лошадь для верховой езды.
Несмотря на внешнее благополучие и достаток, семейная жизнь Фешиных не была гладкой. Безграничная любовь Фешина к Александре, вылившаяся в несчетное количество ее портретов первых лет жизни, уступила место некой сдержанности в проявлении чувств.
У Николая накапливалось раздражение из-за необходимости делать «под копирку» наиболее востребованные клиентами картины. Недостаток поступающих средств за проданные работы затягивал окончание строительства дома.
Решения, чем дальше, тем чаще, Николай Иванович принимал самостоятельно. Александре все это, мягко говоря, не нравилось. Тем не менее, понимая, что финансовое благополучие семьи зависит от мужа, она мирилась с такой ситуацией.
Двадцать лет она сносила все выходки и незаслуженные обиды от раздосадованного или недовольного результатами своей работы мужа. В последние годы брака раздраженность все чаще выливалась в рукоприкладство Фешина по отношению к Саше.
Однажды Николай Иванович разозлился и резко толкнул жену. Дело было в саду. Она не удержалась на ногах и упала в куст колючих роз. Резко развернувшись, Фешин зашагал прочь, не подав руки жене. Александра поранилась шипами и бессильно заплакала от обиды.
Николай Иванович терпеть не мог когда его отвлекали от работы. Однажды Саша открыла дверь мастерской, сообщить, что к мужу пришел посетитель, и Фешин, не говоря ни слова, сорвал с мольберта холст и ударил жену им по голове. Об этих инцидентах знали только они двое.
Но то, что случилось в один из злополучных дней 1934 года стало последней каплей. Две дамы пришли в студию Фешина, чтобы обсудить покупку картин. Александра проводила их к мужу. Женщины остановились у двери. В противоположном углу комнаты перед мольбертом работал художник. Дамы громко и эмоционально разговаривали и Фешина это разозлило.
Николай довольно резко попросил их замолчать. Они стали говорить тише, но этого оказалось недостаточно. Фешин схватил незавершенную картину за подрамник и швырнул ее через всю комнату, попав в Александру.
Удар был настолько силен, что Саша упала. Ее лицо было разбито. Такого позора и унижения перед посторонними людьми Александра Николаевна не смогла пережить.
«Если бы женщин там не было, я могла бы простить ему даже этот ужасный поступок, но при тех обстоятельствах я не смогла», — вспоминала Александра Николаевна. Мужу она сказала твердо:
— Я с тобой развожусь.
Мир Фешина рухнул. Их и развели моментально, потому что Александре достаточно было показать шрам, оставшийся от этого происшествия и упомянуть двух свидетельниц. При разделе имущества, Фешин, пытаясь загладить свою вину, передал только что отстроенный дом в Таосе жене, оставив себе мастерскую. Александре Николаевне еще долго пришлось накладывать грим, пытаясь скрыть глубокий шрам.
Разведенная Александра решила выйти из тени бывшего мужа и попытаться стать самостоятельной личностью. У нее всегда получалось неплохо излагать на бумаге и Саша задумала стать писательницей.
К этой мысли ее подтолкнул репетитор дочери — Спад Джонсон, поэт и издатель небольшого журнала «Смеющаяся лошадь». Их общение началось задолго до развода Александры с Фешиным. Тогда это вызвало негативную реакцию и ревность Николая Ивановича, который решил, что жена увлеклась поэтом.
Спад был остроумен, приветлив, чуток, сердечен, обладал красивым тембром голоса, отлично танцевал и считался хорошим спортсменом.
Николай Фешин в письме к брату писал: «Увлекшись одним поэтом, сама захотела быть писательницей. Ты знаешь ее взбалмошный характер, поставила все вверх дном и мается теперь, стараясь доказать и себе и всем, что она великий гений».
Развод дал возможность Фешину переосмыслить свое отношение к жене. Он забрасывает Александру письмами и умоляет помириться. Но она была непреклонна, несмотря на то, что повзрослевшая Ия изъявила желание остаться с отцом.
Александра Николаевна готова была лишиться привилегий жены талантливого художника, терпеть неприятие со стороны Ии, испытывать материальные затруднения, но такое существование для нее более предпочтительным, чем жизнь с Фешиным.
«Что касается моих обязанностей перед Фешиным, то все они были оплачены более чем полностью. Совсем юной девочкой я случайно вошла в его жизнь и не сбежала, пока не сделала для него все, что могла. У него осталась взрослая, милая дочь, которая любит его, и он имеет репутацию хорошего художника. Я сделала все, что могла, и ни Бог, ни люди не могут ожидать от меня большего», — считала Александра Фешина.
Когда Александра написала свой первый рассказ, то Джонсон решил ей помочь и отредактировать написанное. Проявляемые со стороны Спада Джонсона дружелюбие и галантность были приняты Александрой за влюбленность.
Чтобы завоевать сердце Спада Александра Николаевна включила все свое обаяние и женственность. Но чем больше она проявляла активность, тем агрессивнее и раздражительнее становился предмет ее страсти.
Как ни странно, но Спад сохранил все письма Александры к нему: «Я не представляю жизни без вас, я абсолютно не способна увидеть что-либо для себя в будущем, если вы исчезните с моего горизонта.
…Как я могу прогнать то, что пришло и живет в моем сердце уже длительное время? Это выше моей или чьей-либо еще власти».
Настойчивость и упорство Александры вызывало в Джонсоне ярость и злобу: «Я совершенно равнодушен к вам и вашим письмам. Об этом я повторяю снова и снова. Естественно, что ваш отказ верить этому и ваше идиотское настойчивое желание создать отношения между нами, все это раздражает меня до такой степени, что я презираю вас…»
Бедная Александра ничего не понимала. Секрет оказался ошеломляющим: Спад Джонсон хоть и был обожаем дамами и слыл душкой, но женщинами он не интересовался. Никогда. Совсем. Он так прямо и заявил Александре, но она твердо решила наставить поэта на путь истинный.
Одержимость, с которой Александра преследовала Спада поражает. Только в 1929 году (спустя пять лет после развода с Фешиным) она написала: «Боль, вызванная поведением Спада, перестала быть такой острой, как раньше. Может быть постепенно она оставит меня в покое…»
В итоге Александра встретила писателя Майрона Бринига и очень им заинтересовалась. Но он также оказался из того же стана, что и Джонсон. Тогда Александра Николаевна погружается в творчество и пишет рассказ «Красавка». В конце концов, ей удается выпустить свою книгу «Шаги в прошлое» на английском (500 экземпляров с авторским автографом).
В качестве иллюстраций она решила использовать картины экс-супруга и попросила у Фешина разрешения воспроизвести в книге несколько его работ: «На мою просьбу, могу ли я использовать в своей книге некоторые фотографии его старых картин того периода, о котором я пишу, он ответил, что счел бы это честью».
В прессе по случаю выхода книги было отмечено: «На днях издательством Writers Editions выпущена и поступила в продажу книга “Шаги в прошлое” Александры Фешиной. Госпожа Александра — жена известного художника Николая Фешина, и это ее первая книга на английском.
Книга содержит два рассказа. В этих рассказах есть редкое очарование и нежность, поскольку они живо изображают события, явившиеся результатом революции, и дают очень правдивое представление об ужасающих условиях жизни тех дней для русских граждан». Это не принесло ей ни славы, ни средств. Увы, других литературных произведений Александра не написала.
Переписка между Николаем и Александрой Фешиными продолжалась до 1938 года. Фешин несколько раз пытался вернуться в Таос и восстановить их отношения, но она была тверда. Александра была и оставалась его единственной любовью.
Николай Фешин и Ия оказались не приспособленными к самостоятельной жизни — раньше всем занималась Александра. Они не знали, как выписывать чеки, как заказывать номер в отеле, оба они не умели готовить. Единственное блюдо, которое Ия могла приготовить, была гречневая каша.
После развода Николай Фешин вместе с дочерью уехал в Нью-Йорк, затем перебрался в Голливуд, где купил большой дом. Когда Ия вышла замуж и оставила отца, он перебрался в более скромную студию в Санта-Монике.
Фешин, переосмыслив свои чувства, напишет в письме Александре: «Прежде всего ты захотела быть одной и свободной от всяких обязательств к кому бы то ни было. Тогда я очень грубо не сумел понять твоего душевного порыва и дорого заплатил, потеряв все, с чем связана была вся моя жизнь».
В 1936 году Илья Ильф и Евгений Петров во время своей поездки по США случайно встретились в Таосе с супругой Фешина, беседу с которой они описали в книге «Одноэтажная Америка»:
«Она уехала в двадцать третьем году из Казани. Муж ее — художник Фешин, довольно известный в свое время у нас. Он дружил с американцами из «АРА», которые были на Волге, и они устроили ему приглашение в Америку. Он решил остаться здесь навсегда, не возвращаться в Советский Союз. Этому главным образом способствовал успех в делах.
Картины продавались, денег появилась куча. Фешин, как истинный русак, жить в большом американском городе не смог, вот и приехали сюда, в Таос. Построили себе дом, замечательный дом. Строили его три лета, и он обошелся в двадцать тысяч долларов.
Строили, строили, а когда дом был готов, разошлись. Оказалось, что всю жизнь напрасно жили вместе, что они вовсе не подходят друг к другу. Фешин уехал из Таоса, он теперь в Мексико-сити. Дочь учится в Голливуде, в балетной школе. Миссис Фешина осталась в Таосе одна. Денег у нее нет, не хватает даже на то, чтобы отапливать свой великолепный дом».
Журналистка Алиса Баллок встретилась с госпожой Фешиной в 1968 году. Александре Николаевне было семьдесят пять лет.
«Глаза ее так же быстры, жизненны и живы, как и ее походка, ее легкие руки постоянно движутся, подчеркивая выразительность речи. Ее темные волосы гладко и строго зачесаны назад, закручены на макушке с гладким темным бархатным бантом.
Большой дом стоит запертый и молчаливый. Картины Фешина украшают стены, в том числе прекрасный портрет Александры, сделанный во время её беременности. Полотно было продано с выставки в Америке, еще до того, как они приехали в эту страну. Но вернулось к ним, когда Фешин получил заказ на портрет жены владельца картины. Обмен состоялся на основе условия: “Ваша жена на мою”.
Дом кажется ей слишком большим, чтобы жить в одиночестве. В больших каминах больше не горит огонь и клавиши рояля не звучат в тишине. Она теперь редко играет…»
Александра Николаевна долгое время бедствовала. Она бесплатно обедала в таосском ресторане Kashina Lodge. Владелец ресторана раз в году приезжал к ней домой, забирая в уплату те из работ Фешина, которые ему нравились.
Николай Иванович Фешин скончался во сне 5 октября 1955 года, оставив на мольберте неоконченный пейзаж, над которым работал. Его смерть произошла за пару месяцев до рождения внучки.
Дочь Ия захоронила прах отца в Казани, выполняя его последнюю волю. Две страны считают этого художника своим: Россия, где он родился и жил до сорока двух лет, и США, где он провел вторую половину жизни.
Александра Николаевна Фешина умерла в 1983 году в возрасте 90 лет в доме престарелых в Альбукерке, куда была помещена дочерью за пять лет до смерти.
Ия Николаевна Фешина добилась, чтобы дом ее родителей в Таосе, внесли в Национальный Реестр Исторических Мест. Сейчас он принадлежит частному Музею Искусств Таоса. Свою дочь Ия назвала Никаэллой (Никки) в честь отца.
