-Выдали замуж, словно в насмешку, не хотела я этого брака, силком к алтарю тащили. И вот — муж, разве же это муж? Опора, защита и стена каменная? — причитала молодая царица.
Доверенные женщины кивали, вслух соглашаться было опасно: проведает кто — греха не оберешься. Ведь брак Прасковьи Федоровны (по случаю свадьбы отца спешно переименовали из Александров в Федоры в честь иконы, покровительствовавшей Романовым), сама правительница Софья сладила. Собрали смотр невест для 18-ти летнего братца царевны от той же матери — Марии Милославской, чтобы все было по милой сердцу старине, по традиции.
Только Иван царем считался наравне с младшим братом Петром, но не правил. И, в отличие от сына Натальи Кирилловны Нарышкиной, править бы не смог, потому что слаб был и телом, и духом. Болезненный, ходить самостоятельно не мог, слюни текли, голова бессильно на бочок клонилась.
Увидала девица Салтыкова, ради кого наряжалась, едва не вскрикнула. Хотелось раскидать и девиц, которые рядом стояли, и служанок, и бояр, да и рвануть вон из покоя. Не рванула. Ее и выбрали в первые красавицы: за стать, за родственные связи. Правительнице Софье она казалась наиболее приемлемой кандидатурой: на два года старше Ивана, ей уже 20 исполнилось. Телом здоровая, высокая, ладная.
-Такую братцу и надобно! — радовалась «вечная девушка» Софья Алексеевна. — Экие ямочки на щечках. А щечки — что яблочки! Коса черная, в руку толщиной, крепкая, полная. Такая точно Ванюше по пригожеству придется. И деток нам нарожает здоровых, крепеньких. Если у Ванечки здоровья нет, то у девицы его — избыток! Не страшен нам будет сыночек мачехи Натальи Кирилловны. От Милославской цари род поведут.
Как кобылу племенную выбрали Прасковью царю в жены. Сколько слезы не лила, никто не посочувствовал, наоборот, велели радоваться и улыбаться. 9 января 1684 года поставили под венец хилого жениха и статную невесту. Утром после брачной ночи отвели новую царицу в мыльню, ближние женщины осмотрели рубашку и пришли к выводу, что брак свершился, а Прасковья утратила девичью честь.
-Слава тебе, Боже! — повалилась царевна Софья перед иконами в домовой церкви. Видимо, сомневалась сестра в способностях Ивана быть мужчиной, мужем. — Дождемся наследника теперь!
Каждый месяц Софья вызывала к себе прислужниц и комнатных боярынь жены брата. Задавала один лишь вопрос: «Ну?» Отрицательно мотали головами боярыни: организм царицы Прасковьи работал как часы, без сбоев. И никаких намеков на то, что царица понесла не было.
Молилась Софья, истово молилась, соблюдала все посты и церковные традиции и Прасковья Федоровна. О чем она молилась — неизвестно. Может, приняла смиренно свою долю, прониклась осознанием долга перед страной? А может, просила она высшие силы, чтобы освободили они ее от ненавистного брака. Это же мука — ложиться в постель с нелюбимым, с хворым, терпеть его ласки, пытаясь зачать дитя.
Муж почти ослеп, его часто били припадки, в горницах постоянно толкались лекари, знахари и знахарки, приносившие неприятно пахшие настои и отвары. Но под взглядом грозных глаз золовки Прасковья делала вид покорный. Не за себя было страшно уже: за родственников. И в монастырь не хотелось.
-Сын нам от тебя надобен! Сын! Ты уже 4 года замужем, почему не приносишь дитя? Для чего тебя замуж взяли? — ярилась сестра мужа.
Что ответить? Она уже и сама бы хотела родить, появился бы долгожданный мальчик, от нее бы все отстали, глядишь, не надо было бы больше в своей опочивальне принимать мужа. На пятом году брака Прасковья затяжелела. Не будущая мать, не будущий отец, а тетка нерожденного младенца ходила по дворцовым палатам победительницей.
Наталья Кирилловна Нарышкина, услыхав о беременности Салтыковой, спешно затеяла женить своего Петра. И женила на Евдокии Федоровне Лопухиной, носившей прежде имя Прасковьи Илларионовны. Венчали деверя в феврале 1689-го, а на исходе марта того же года родила жена царя Ивана Алексеевича дочь Машеньку.
Лежала в родильном покое и тряслась от страха: золовка была очень недовольна. Маша прожила всего три года, рожденная в 1690-м Феодосия — год. За вторую девчонку подряд уже не корили Прасковью — Софью деверь от власти отодвинул, в Новодевичий монастырь под строгий караул упрятал.
Уж не за это ли потом Прасковья Салтыкова будет благодарна Петру Алексеевичу? Что освободил ее от контроля золовки Софьи, от ее вечного недовольства тем, что не понесла или родила ребенка не того пола, от ее соглядатаев, мешавших жить и ловить хотя бы какие-то крошки женского счастья? Настолько благодарна, что будет принимать участие во всех забавах Петра. Ногами ослабнет, но на ассамблеи к деверю ее будут носить. Но это будет потом.
Пока жизнь в палатах царя Ивана продолжалась. Не успела Прасковья оплакать дочь Феодосию, как на свет осенью 1691-го появилась Екатерина. Проводила в жизнь вечную Машеньку, зато Бог порадовал царицу Анной в 1693-м, а через год родила царица Прасковья еще одну девочку, названную в честь нее самой.
-Долго бы золовушка сына от меня дожидалась, — посмеивалась женщина, почувствовавшая себя почти свободной.
Даже муж уже не мешал — привыкла. После кончины царя Ивана в 1696-м году осталась Прасковья Федоровна вдовой 32-х лет. Жила с дочерьми в селе Измайлово, читать не умела, зато любила театр, веселые попойки и гостей. Дружила и с деверем, и с его женой Евдокией, и с его единоутробной сестрой Натальей. За двором последовала в Санкт-Петербург, где быстро сменила платье на европейское, взбила высоко волосы, перестав прятать их под расшитый жемчугом повойник, положенный замужней русской женщине.
То молилась Прасковья, то грешила, то каялась. Грешила вдова с управляющим своим Василием Юшковым. Даже письма ему писала, которые в 1722-м похитил у царицы подьячий Васька Деревнин. Вот тут Прасковья показала себя лютой барыней, той же Салтычихе позднейшей впору: подняла на ноги сыскных дел мастеров, изловили Деревнина, в застенок кинули. В том застенке нетрезвая царица, принесенная на носилках, лично вора с пристрастием допрашивала. Применяла палку и огонь.
Отнял несчастного у вдовы Ивана Пятого обер-прокурор Павел Ягужинский, лично. В найденных бумагах разбирался сам император, что там было? Только ли переписка любовного свойства или что-то более важное? Это осталось тайным. В 1723-м Прасковьи не стало, ее управляющего Юшкова сослали, пострадал за любовь?
Но тайн царица Прасковья хранила много. И долго. В 1686-м в покоях царицы появился пригожий молодой стольник Степан Богданович Глебов. Служил исправно, до 1692-го. Ни на что не намекаю, но именно родившуюся в 1993-м Анну Прасковья Салтыкова почему-то не любила и вечно шпыняла. И, по свидетельствам очевидцев, была Анна Иоанновна самой непрезентабельной из трех дочерей Ивана Пятого.
Почему так? Может, была она единственной, рожденной от мужа законного или наоборот? О том, что и Прасковья Федоровна мужчин любила, и Степан Глебов не боялся «высоко летать» говорят факты. В 1718-м Степан Глебов был люто казнен за связь с еще одной царицей — Евдокией Лопухиной, сосланной первой супругой Петра Великого.
Потомство Прасковьи Салтыковой все же на троне побывало: Анна Иоанновна правила империй с 1730-го по 1740-й годы. Внук Екатерины, несчастный Иоанн Антонович провозглашен был царем в пеленках, в пеленках же был и свергнут в 1741-м, дочерью Петра Великого.
