Она крепко стиснула зубы, чтобы не закричать. Через минуту всё закончилось, а утром Надю уже везли в новый дом. В ушах стояли грозные отцовские слова, а сердце билось слишком сильно. В том 1838-м году началась история, которая потрясла весь уездный город Ковров. А потом она же попала в знаменитую песню!
Оскорбление было огромным! К Наденьке, единственной дочери, посватался какой-то купчишка… Не могла дворянская дочь пойти замуж за такого. Петр Николаевич Локтев, коллежский асессор в должности Владимирского губернского казначея, задыхался от гнева.
— Я люблю его, папенька, позвольте. – плача, повторяла Надя.
— Пропащая. – брезгливо произнес отец.
Говоря, по правде, никаким «купчишкой» Николай Шаганов не был! Да, из купеческого сословия. Но принадлежал он к очень известной в Коврове семье. Дед Николая сколотил огромное состояние, выстроив по казенным подрядам едва ли не весь город (за что другие купцы тихо и громко его ненавидели).
Он же построил и каменные торговые ряды, и здание уездного собрания, а еще держал две почтовые станции. Дом Шагановых в городе без запинки показал бы любой житель. Сам князь Иван Долгоруков заезжал в гости к отцу Николая и хвалил за успехи в торговом деле.
Но сословная гордость маленького дворянина Локтева была оскорблена. Когда Николай приехал свататься – в красивом экипаже, в сопровождении друзей, отказал резко и грубо. Едва ли не топал ногами.
«Отец и мать никак не хотели, — писал в мемуарах друг Николая, Александр Смирнов, — чтобы дочь их, дворянка, выходила за купеческого сына. Но взаимная их, долготерпивая любовь была всем известна…»
Надя влюбилась в Николая за полтора года до этого сватовства. Сначала молодые люди не решались даже заговорить друг с другом. Но Ковров – город маленький! Всегда есть возможность увидеться. Князь Сергей Голицын в 1843 году так описывал этот провинциальный уголок:
«Ковров – уездный город во Владимирской губернии при реке Клязьме… Имеет 2 каменные церкви, 7 фабрик и завод. Один питейный дом и 330 жилых домов каменных. Годовая ярмарка 25 декабря и торгуют шерстяными и шелковыми тканями, хлебом, и т.д.»
Купцы в то время нечасто женились на дворянских дочках. Впрочем, Петру Локтеву не с чего было задирать нос: его дворянство было приобретенным. Первый в роду в этом сословии! И все же Наде запретили даже думать про Николая Шаганова. Дескать, не по Сеньке шапка.
Придет черед, отвезут Надю в Москву к родне, и там уже выставят на ярмарку невест. Глядишь, найдет генерала при деньгах…
— Только одно есть средство. – строго произнес Николай.
Брови Нади взметнулись ко лбу. Они встречались украдкой за церковью, и времени было мало. Но затею любимого поняла без обиняков. Сразу призналась: согласна на все! Хотя и придется им после этого ох как туго…
Тёмной бурой осенней ночью, когда все Локтевы почивали, свеча горела только в одном окне второго этажа – в комнате Нади.
Она была полностью одета и держала в руках узелок с вещами. Побросала туда кое-какие платья и туфельки, взяла несколько золотых колечек, что ей дарили папенька и маменька ко дню Ангела, и тихо шептала слова молитвы. Горничная плакала.
— Куда ж вы, барышня! Пропащая…
Тройка вороных подъехала прямо к окошку Нади. По условному сигналу, она выглянула наружу. Николай протянул руки, и она прыгнула к нему. Но так неудачно! Сильно ударилась ногой о каменный подоконник и едва не закричала от боли. А секундой позже на ее губах расцвела улыбка: Николай не подвел. Забрал ее из отчего дома!
Они помчались в дальнее село Осипово, где уже обо всем договорились. Там, у церкви, их ждали свидетели – титулярный советник Смирнов и купчиха Мытарева. Венчались немедленно, а затем Надя, раскрасневшаяся от счастья, ехала в свой новый дом. Дом Николая!
Перебудив все купеческое семейство, Надя и Николай упали в ноги к Шагановым. Отец, городской голова, неловко топтавшийся на пороге в стеганом халате, повелел жене нести икону. Надо было благословить молодых. Невестку в этом доме приняли сразу и безоговорочно!
А вот Локтевы удивили всю округу своей непримиримой позицией. Мало того, что Надю лишили наследства и прокляли, так на нее еще и подали в суд. За кражу золотых колечек! Целый год длилось разбирательство, пока Локтевы не махнули рукой и не остановили рассмотрение дела.
А еще год спустя смилостивились над дочерью и все-таки приняли ее выбор. Правда, с зятем общались неохотно, сквозь зубы.
Но это все было уже не важно! Главное, что Николай Шаганов и его любимая жена счастливо прожили почти сорок лет, оставили после себя потомство и добрую память. А в 1879-м году эту любопытную историю любви и побега, которая перебудоражила весь город Ковров, рассказали заезжему поэту Сергею Рыскину.
Что-то приукрасили, где-то добавили от себя… Но похищение красавицы легло в основу его стихотворения «Удалец», которое было опубликовано в газете «Московский листок» в 1882 году, а потом и в сборнике стихотворений самого Рыскина.
И знаете, из этой песни позже родилась известная песня! И её блестяще исполняла Лидия Русланова. Думаю, вы хотя бы раз в жизни слышали её:
Живет моя отрада в высоком терему,
А в терем тот высокий нет хода никому,
А в терем тот высокий нет хода никому.
Я знаю у красотки есть сторож у крыльца,
Но он не загородит дороги молодца,
Но он не загородит дороги молодца.
Войду я к милой в двери и брошусь в ноги к ней,
Была бы только ночка, да ночка потемней,
Была бы только тройка, да тройка порезвей,
Была бы только тройка, да тройка порезвей.
А все начиналось в маленьком провинциальном Коврове…
