-Поздравлять с рождением наследника езжайте к графу Левенвольде! — есть сведения, что именно так реагировал Степан Васильевич Лопухин, муж прекрасной Натальи.
Его поздравляли с очередным благополучным разрешением от бремени супруги (что само по себе было своеобразным выигрышем в лотерею жизни), а он так язвил, потому что точно знал, что не делил с супругой ложе уже Бог знает, сколько времени. К тому же Наталья Федоровна своих «амуров» не скрывала, открыто состояла в «отношениях» с красавчиком Рейнгольдом Левенвольде.
Но все детишки, рожденные в течение этого супружества были Лопухины! И отчество имели законное, «Степановичи» и «Степановны», а всего племянница Анны Монс дала жизнь девяти отпрыскам. Может, было и больше, тогда не всех записывали, если они уходили на небеса вскоре после рождения.
И этот случай далеко не единичный. Понятное дело, если дети на стороне рождались у супруга, это было проще. Незаконным ребятишкам от «простых» женщин, если и светило что-то, то только денежное содержание и кое-какая помощь отца. Мог похлопотать или устроить на учебу, помочь устроиться в жизни, мог отдать на воспитание дальним обедневшим родичам или попросить их об усыновлении отпрыска.
Так вышло со знаменитым поэтом Василием Андреевичем Жуковским, незаконным сыном помещика Тульской губернии Афанасия Бунина и турчанки Сальхи. Рожденного от этой связи мальчика усыновил обедневший помещик Андрей Жуковский, который Буниным был обязан всем.
Особы императорской фамилии или очень знатных семей, если с ними случалась на стороне такая «оплошность», могли дать ребенку вымышленную фамилию, отрезав от своей собственной какой-то слог или увековечить род потомка по названию имения. Например, Иван Бецкой — отпрыск фельдмаршала ТруБецкого и какой-то малоизвестной шведской дворянки.
Так поступали в случае, когда на свет появлялся ребенок, которого невозможно было «пристроить» в другую семью по разным причинам: мать была не замужем, мать была… в общем, кем надо была мать. Вспомним Елизавету Темкину, считающуюся дочерью Екатерины Великой и Григория ПоТемкина. Или бастарда той же императрицы и графа Орлова по фамилии Бобринский, ему фамилию по имению придумали.
В основном незаконные дети знатных мужчин (императоров, в том числе), преспокойно росли и множились под фамилиями мужей своих матерей и под их же отчествами. Например, дочь Александра Павловича Софья Нарышкина.
У Петра Алексеевича, известного под номером первым, «метрессок» было много, женился он только на одной из них, но и ей не хранил верность. К его незаконным детям причисляют даже Петра Румянцева-Задунайского, ведь известно, что его мать Мария Матвеева (в замужестве Румянцева) состояла в связи с царем. Есть и другие предположения, в чьих знатных семьях воспитывались дети императора «как свои».
Имели место и ситуации зеркальные, когда мужчины, даже обличенные властью императоры или наследники трона, были вынуждены давать свое имя и подтверждать законное происхождение детишек своих жен. Хотя и тени сомнения не имели в том, что ребенок жены — это ребенок жены, к династии не имеющий никакого отношения.
Всем известный случай, когда 9 лет в бездетном браке жил наследник престола Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна. Императрица Елизавета Петровна, с нетерпением ожидавшая, когда она сможет вздохнуть спокойно, узнав, что у фамилии Романовых есть продолжение, по слухам, сама «внедряла» в свиту великой княгини Екатерины интересных кавалеров.
По поводу происхождения и отцовства Павла Петровича, родившегося в 1754-м, есть сильные сомнения: номинально сын своей матери и мужа своей матери, точнее уже не установить.
У Екатерины Великой еще до величия, восхождения на трон и вдовства были еще дети: дочь Анна, не пережившая детства и Алексей Бобринский. Бобринского за сына Петра Третьего не выдавали: рожала Екатерина тайно и ребенка тут же унесли. А девочка Анна, вероятнее всего, была рождена от Станислава Понятовского. И тут Петр Федорович не стерпел, проговорился, что он не представляет, откуда его супруга берет свои беременности.
Властная тетушка Елизавета тут же призвала к ответу обоих супругов и Екатерина Алексеевна вывернулась, потребовав признать факт, что Петр не исполняет обязанностей супруга. Такое признание было всем невыгодно: оно давало бы возможность оспорить легитимность Павла, а по мнению некоторых историков, Елизавета Петровна планировала посадить на трон его, а не Петра.
Так что Петр Федорович вынужден был пойти на попятную, про дочь жены промолчать и сделать вид, что так оно и надо. Тем более, что девочка, а мальчик есть, шансы, что Анне достанется престол были минимальные. Елизавета уже сильно недомогала и Петр надеялся вернуться к вопросу, когда получит власть над страной и супругой. Анна Петровна прожила меньше двух лет, вопрос закрылся сам, а разобраться с собой мужу не позволила уже Екатерина.
Позже явно не свою кровь был вынужден признавать император Александр Павлович, когда его жена дважды рожала дочерей в то время, когда между мужем и женой не было никаких отношений и Александр, посещая множество различных спален, тщательно избегал одной — спальни своей законной супруги.
Смириться и не объявить открыто о том, что со стороны Елизаветы Алексеевны имел место адюльтер, заставляло понятие целесообразности: первая дочь жены Мария Александровна родилась еще до прихода своего «законного» отца к власти. И угасла тоже до этого, зачем было выносить сор из избы?
Вторая девочка жены от связи на стороне, появилась в 1806-м, Мария прожила два года, носила отчество Александровна, считалась дочкой императора, хотя практически весь свет знал, что государь к отцовству не имеет отношения. Почему он не заявил об этом? Не потребовал развода, не упрятал виноватую женщину в монастырь?
Ответ там же: в вопросах престижа династии. Во-первых, разведенный государь православной державы в начале 19-го века, чью жену постригли — это уже не то, что в веке 16-м или 17-м, при Иване Грозном или том же Петре. И Елизавета не боярышня старинного Московского рода, а немецкая принцесса, со сложными родственным связями. На дворе — эпоха Наполеоновских войн, союзы и союзники нужны. Словом, прилюдно рога носить было стыдно.
С точки зрения законности восхождения на трон следующего правителя, меры были уже приняты. Позаботился об этом многострадальный и многодетный Павел Первый в 1797-м году, его Указ о престолонаследии говорил о преимуществе мужчин при наследовании трона. Женщина могла сесть на трон, только если родственников мужского пола почившего императора вообще не останется.
Александру это не грозило: куча братьев. Да, поволновались, ожидая, кого родит Елизавета Алексеевна, но выдохнули, когда снова появилась девочка. Единственным актом, намекающим на то, что к Романовым «дочери» Александра Павловича отношения не имели, было то, что и Мария, и Елизавета «Александровны» были погребены не в Петропавловской императорской усыпальнице, а в Александро-Невской лавре.
Там было попроще, а безутешной матери было совершенно все равно на эту своеобразную пощечину от мужа и, главным образом, от свекрови Марии Федоровны. Последнюю тоже, кстати, подозревали, в том, что не все ее дети появились от мужа, но… не пойман — не вор.
С государями и государынями, по крайней мере, с самыми одиозными случаями, разобрались. Но что же заставляло десятки, а то и сотни знатных мужчин давать чужим детям свои фамилии и признавать их законными? Грешили же и в 18-м, и в 19-м веках, женщины заводили романы на стороне, причем не только с особами правящей фамилии.
Как же гордость, ущемленное чувство собственного достоинства, необходимость лицезреть плод греха в своем доме, содержать, оставлять наследство, воспитывать?
Тут все было очень индивидуально. В некоторых случаях развод был просто невозможен: церковь не давала. Да и разведенный человек тяжело добивался разрешения на повторный брак. Иногда развода не допустил бы монарх. В случае с тем же Лопухиным. Он запросто бы головы лишился, Наталья была очень дружна с Анной Иоанновной.
В некоторых ситуациях мужья предпочитали молчать, чтобы иметь свой «гешефт» от настоящего отца «своих» сыновей и дочек. Иные мужья и не молчали, говорили открыто, правда, слова к делу не пришьешь. Говорить говорит, а дитя, рожденное в законном браке, записывается на отца и точка.
Что же касается воспитания, то в очень обеспеченных семьях эти вопросы решались просто: видеть собственных детей родители могли очень редко, даже проживая с ними в одном доме. Иногда и мать не показывалась в детских комнатах неделями, оставляя кровиночек на нянек и гувернанток. Поцеловать ручку маменьки и папеньки — сродни поощрению. С содержанием вопросы решались легко: иногда выгода сговорчивого мужа была больше уязвленного чувства собственника.
Если же кровный отец ребенка отходил к праотцам, существовали разные способы сплавить нежелательного ребенка из дома: кадетский корпус, скорое замужество, отдача в воспитанники и так далее.
И, конечно, всегда оставалась возможность лишить неугодного наследства, писали завещания, могли и своих родненьких детишек без средств оставить, если прогневили, чего уж церемониться с теми, кто долгие годы был бельмом на глазу и напоминанием об оскорбленной чести.
Хотя… иногда такое «оскорбление» при жизни любовника супруги воспринималось как раз как честь. Нравы, конечно…
