Скрючившись, она ползала по земляному полу. Раз в день открывался люк наверху, и оттуда, едва сдерживая презрение, ей спускали миску с похлебкой и кусок хлеба. Не было больше гордой барыни, не могла она никому отдать приказа.
Полубезумная, оборванная, ждала своего исхода. А иногда среди полной темноты ей виделся тот самый крепостной, Ермолай. «Пошто деву губишь?» — крикнул он ей несколько лет назад. И тогда она расхохоталась ему в лицо.
— Идем, Ермолай, — говорили ему, — Господь ее принял к себе.
А он продолжал стоять на погосте. Рыдал, как маленький ребенок. Катерина, жена его, скончалась четыре дня назад. Не ел Ермолай Ильин, не пил, только выл, словно дикий зверь. Не мог поверить, что такое случилось…
Родители рано женили его, выбрали ему супругу по своему вкусу. Хорошая была Катерина, работящая! Чувств никаких Ильин к ней не питал, но отдавал должное ее ловкости, уму и доброте. Едва сыграли свадьбу, как позвали Катерину в барский дом. Барыне потребовалось больше прислуги, ведь собирались у нее званые гости.
Обычно дворовые и крестьяне редко смешивались. Порой случалось, что какой-то смышленый мальчишка попадался на глаза барину, удивлял его своей сообразительностью, а тот отправлял его дальше учиться. Немало художников и актеров выросли из крепостных, а кто-то и наукой занимался! Симпатичных крестьянок тоже иногда забирали в дом, работать горничными или сенными. Катерину взяли, потому что крепкая была. Говорили, будет на кухне помогать, а то поварихе одной не справиться…
…Три дня спустя явился к Ермолаю Ильину управляющий и, пряча глаза, сказал, что нет больше Катерины.
— Как нет? – чуть не подскочил крестьянин. – Захворала?
— Да… — неловко отозвался он.
Забирать Катерину надо было почему-то за конюшней. Когда Ермолай взглянул на нее, то едва сознание не потерял – волосы седые! Как же так? Что случилось?
Не хозяйское дело – крепостному что-то объяснять. Не добился Ермолай никакой правды, но внутри все сжалось. До него и прежде доходили слухи, что барыня лютует. Плакали дворовые девушки, жаловались, что за каждую малую провинность – кнут. А потом одна из них просто взяла и пропала.
— Сбежала, — процедил сквозь зубы управляющий. – Как посмела только!
С Федосьей вдовец Ермолай Ильин познакомился случайно. Никогда прежде на нее внимания не обращал, а тут увидел возле колодца… Красивая какая! А глаза – что озера… Помнил ее босоногой девчонкой, что пасла гусей. А вон же, выросла в какую деву…
Думал, советовался, не мог сразу решения принять. А потом и посватался. Отец Федосьи не возражал, но сказал, что хочет спросить дочь: люб ли ей будущий муж? И Федосья, раскрасневшись, дала согласие.
Это был счастливый брак. Радовался Ермолай каждому дню, проведенному с Федосьей! Та весна 1756 года раскрывалась для него, как шкатулка с драгоценностями. Всегда радость, всегда только добро. Понесла Федосья, родила Ермолаю крепкого сыночка, а потом еще одного. Лютая барыня в поместье наведывалась нечасто, предпочитала жить в Москве. А потом вдруг явилась… И снова начали люди робко проходить мимо ее дома. Боялись!
— Дарья Николаевна уж больно крута на расправу, — шептались крепостные.
Чем не угодила Федосья, Ермолай и сам понять не смог. То ли не поклонилась достаточно низко, когда хозяйка проходила мимо. То ли ответила ей невпопад. Но велено было крестьянке идти на конюшню. Под плеть.
— Помилуй, барыня, — взмолился Ермолай, — она тяжелая у меня!
Только хмыкнула в ответ хозяйка, но решения своего не переменила.
— Пошто деву губишь? – рыдал крепостной.
Двумя часами позже забрал он Федосью домой. Горячая была, дышала тяжело. Прибежала знахарка, за которой послал Ермолай. Шептала что-то, приговаривала, а к утру Федосьи не стало. Вторая жена погибла по вине барыни.
…Осенью 1761 года Ермолай Ильин, переведенный барыней в конюшие, подал жалобу на свою хозяйку. Грамоте он выучился у местного дьячка, еще когда совсем ребенком был. Писал, правда, тяжело, долго, но выправить бумагу сумел. Написал губернским властям, что его барыня, Дарья Николаевна Салтыкова, сжила со свету трех его жен: Катерину, Федосью и совсем недавно –Аксинью. С Аксиньей он прожил немного, а та служила горничной в доме. Опять чем-то прогневала Дарью Николаевну…
Губернские власти не давали хода этому делу. Как не давали и другим жалобам! С 1756 по 1761-й год крепостные Салтыковой подали, в общей сложности, двадцать одну бумагу против нее. Но из-за высокого положения этой женщины, из-за ее влияния и богатства, никто не решался напрямую связываться с ней. А где-то, прознав про сгущающиеся тучи, Дарья Николаевна быстро приезжала «порешать важные дела». Кому платила, кому обещала подсобить в чем-то.
В молодости она была красива, принадлежала к хорошему знатному роду. Вышла замуж и безумно полюбила своего мужа, ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова… А он к ее чарам был равнодушен. Постоянно поглядывал по сторонам. Копилась в Дарье Николаевне злоба, кирпичик по кирпичику возводилась стена ненависти ко всем живущим. Особенно к женщинам! Как видела красивое лицо Дарья Николаевна, так приходила в ярость.
В 1756 году она овдовела. И вышло так, что двадцатишестилетняя Салтыкова получила разом и наследство матери, и мужа. У нее были поместья в Московской, Вологодской и Костромской губерниях. Огромный дом в Москве и другие владения.
— Добрая госпожа у нас, Дарья Николаевна. Благослови ее Бог! —говорили приходские священники. А все потому, что Салтыкова не забывала щедро раздавать милостыню, помогать церквям и монастырям. Замаливала свои грехи?
Поняв, что никто не собирается приструнить Салтыкову, Ермолай Ильин решился на побег. Вместе с еще одним крестьянином, Савелием Мартыновым, собрался дойти прямо до императорского Двора. И в апреле 1762 года двинулись в путь.
Решительность и храбрость, вкупе с осознанием собственной правоты, иногда могут творить чудеса. Два простых крепостных крестьянина сумели добраться до Петербурга. Жалобу против Салтыковой – через посредников, разумеется! – передали лично в руки государыни. А попутно ей на стол легла бумага еще от одного интересного человека, Николая Андреевича Тютчева.
Дворянин и землемер по профессии, он несколько лет состоял в близких отношениях с Дарьей Николаевной, но жениться собрался на… другой. И это привело в ярость Салтыкову до такой степени, что она замыслила извести Тютчева.
Трижды приказывала Дарья Николаевна разобраться с Николаем Андреевичем. И трижды крепостные, посланные ею, предупреждали дворянина. Когда Салтыкова подослала слуг, чтобы те разобрались с невестой Тютчева, тот не выдержал и написал донос.
Дело разворачивалось медленно. Пока изучали документы, в поместье Салтыковой погибла еще одна женщина, Фекла Герасимова. Выяснилось также, что еще до Ильина и его сообщника, пятеро крепостных буквально бросались в ноги к властям, чтобы те защитили их от Дарьи Николаевны. Но вместо того, чтобы разобраться в этом деле, крестьян вернули к Салтычихе, а та сослала их в Сибирь.
Императрица Екатерина II недавно взошла на престол. Она нуждалась в одобрении и поддержке, ее правление должно было ознаменоваться делами важными и справедливыми. Поэтому делу Салтыковой был дан ход. Осенью 1762 года барыню арестовали.
Но была грандиозная сложность! Салтыкова принадлежала к знатному роду, состояла в родстве с царской фамилией, была связана узами со многими известными семьями. Что сказала бы русская аристократия на это?
Дарья Николаевна Салтыкова – а в народе Салтычиха – была признана виновной в гибели 38 человек. Есть и другие цифры – 138. Дело в том, что не все нюансы удалось расследовать. Многие люди просто пропали, потому что «сбежали», «уехали к родне», «выбыли». А их никто больше не видел!
Не последнюю роль сыграли показания Тютчева. Тем не менее, приговор Салтыковой меняли шесть раз. Императрица так и не решалась наказать безумную и жестокую женщину…
Лишь в 1768 году императрица отправила указ, в котором подробно описывалось, что будет с Салтычихой. «Душа совершенно богоотступная» лишалась дворянского звания, своей фамилии (называться Салтыковой не имела права, но и своей девичьей фамилией тоже), приговаривалась содержаться в заточении пожизненно. Причем без света и без общения.
Лишь когда ей приносили еду, открывая люк сверху, Салтычиха слышала человеческую речь. И лишь во время еды видела свет. От такого содержания она со временем помутилась рассудком.
Виновными признавались и помощники барыни – один из ее конюхов и даже священник села Троицкого, который знал обо всем и покрывал Салтыкову.
В подземелье монастыря заключенная находилась одиннадцать лет. И только потом ей разрешили смягчить наказание. Она скончалась 27 ноября 1801 года и нет никаких сведений, чтобы эта женщина хоть в чем-то раскаялась.
