Кралечки забежали в жарко натопленную баньку — кричат, смеются. Немцы тоже смеются, на них глядя. Липа веники для парилки готовит, и завидует кралечкам. Хлеба получат, а то и сала. Хотя сала немцы вряд ли дадут — жадные.
«Может, в кралечки пойти?», — думает Липа, глотая слезы. Даже не верится ей, что в первые дни войны ждала «освободителей», шептала мужу горячо: «Скорее бы немцы пришли!».
Отец Олимпиады, или, по-домашнему, Липы, был простым рабочим из Новочеркасска и к революции относился с сочувствием. Липа в детстве нередко слышала рассуждения родителя о царизме, о притеснениях, о том, что нужно все менять и поскорее.
Липа хорошо училась, много читала, в том числе, труды Владимира Ильича Ленина. В 1918 году в возрасте шестнадцати лет Липа познакомилась в Новочеркасске с журналистом Николаем Поляковым.
Полякову исполнилось двадцать девять лет, но разница в возрасте не помешала страстному роману. Журналист покорил Олимпиаду своим умом, интеллигентностью и начитанностью.
Николай всей душой ненавидел большевиков и вскоре он передал эту ненависть своей юной возлюбленной.
В 1919 году Липа и Николай сыграли свадьбу. У Полякова был, как он сам утверждал, «безудержный полемический талант». Свой талант журналист не сдерживал, порой был резок и нетерпим в высказываниях. Опасаясь ареста, Поляков постоянно перемещался по стране. Кочевой образ жизни мужа пришлось принять и Липе.
Молодая семья пожила на Кубани, затем в Сибири. В начале сороковых Поляковы оказались в городе Пушкин (бывшее Царское Село) под Ленинградом. Здесь Липу и Николая и застала Великая Отечественная война. Впрочем, для супругов война вовсе и не была Отечественной.
Поляковы ждали немцев и верили, что те будут «освободителями» от, как они говорили, «большевистской заразы». Супруги воспринимали гитлеровцев как носителей так называемой «европейской культуры». Липа и Николай никогда за границей не бывали, европейцев не видели и потому находились в плену иллюзии о некой «цивилизованной Европе».
Июнь 41-го года, когда советские войска терпели тяжелейшие поражения и стремительно отступали к Москве, вселил в души Олимпиады и Николая невероятную радость. Супруги и их знакомые коллаборанты ждали, что СССР будет разбит со дня на день, а Сталин сбежит из Москвы.
Эмоции Олимпиады были настолько сильными, что 22 июня 1941 года женщина стала вести дневник, известный ныне как «Дневник коллаборантки».
Мечта Николая и Липы о скором разгроме СССР казалась абсолютно реальной: немцы уже рвались к Ленинграду. Город Пушкин, в котором жили Поляковы, стал подвергаться беспощадным бомбардировкам. Однако супруги по этому поводу не горевали, ибо бомбы немецкие они считали «освободительными». Олимпиада писала в своем дневнике 24 июля 1941 года:
Очень красивы противовоздушные заграждения, которые каждый вечер поднимают над городом. Как огромные серебряные рыбы плавают в вечернем воздухе. Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные».
Впрочем, радость Олимпиады перемежается с тревогой: нет ли в большевистской «пропаганде» доли правды, не начнут ли гитлеровцы, и правда, зверствовать на захваченной территории?
Тревоги Липы усилились, когда немцы стали сбрасывать с самолетов листовки, в которых обещали окончательно решить и большевистский и еврейский вопросы. Листовки были столь чудовищны, что Олимпиада испугалась. Однако один из знакомых коллаборантов, тоже живший в Пушкино, утешил Липу:
18 сентября, в день, когда была сделана предложенная выше запись, немцы оккупировали Пушкин. На следующий день, 19 сентября, Олимпиада записала впечатления от своей первой встречи с немцами:
*
Но «свобода» для коллаборантов продлилась недолго. На смену «солдатикам» с отобранными у населения яйцами, пришли гестаповцы.
Вскоре Липа поняла, что те листовки все-таки отпечатали немцы, а вовсе не большевики. Поняла Олимпиада и то, что советская «пропаганда» вовсе не врала о гитлеровцах.
Враги, имевшие на руках приказ Гитлера о неподсудности на оккупированных территориях, вели себя в полном соответствии с приказом. Вместо «цивилизованных европейцев», которых так ждали Поляковы, супруги увидели сущих зверей.
Евреи, которых знали Липа и Николай, вдруг начали пропадать. Был человек — и нет человека. Кроме того, начались грабежи: немцы ходили по домам, забирали у людей последнее — теплую одежду, продукты.
5 октября Олимпиада Полякова впервые в жизни стала свидетелем публичной казни. Женщина была шокирована до глубины души:
«У всех настроение мрачное. Ведь люди поверили, что всем ужасам и безобразиям теперь конец. Начинается новая свободная и правовая жизнь. А тут публичная казнь!».
Зима 41-го года оказалась невероятно лютой. Люди погибали в своих неотапливаемых комнатах от холода и голода. В своем дневнике Полякова пишет, что одним из погибших стал писатель-фантаст Александр Беляев.
Олимпиада завистливо сообщает, что во всем городе досыта едят только «кралечки» — женщины, вступившие в немцами в отношения.
Полякова работала банщицей в немецкой бане и на «кралечек» насмотрелась вдоволь. В своем дневнике Олимпиада признается, что сама думала «наняться в кралечки», но ее внешность для этого «совершенно не годилась».
Поведение гитлеровцев с каждым днем все сильнеепоражает Олимпиаду. Представители Европы оказались совсем не такими, как представлялось женщине. Поляковы и их друзья думали, что немцы тут же начнут раздавать гуманитарную помощь, но в результате столкнулись с жестоким мародерством:
«Жадны и падки они на барахло, особенно на шерстяное, до смешного. Вот тебе и богатая Европа! Даже не верится. А пишут всякие гадости про красноармейцев, которые набрасывались в Финляндии на хлам. Так то же советские, которые и в самом деле нищие. И хлам финский совсем не то, что наш. Вот тебе и покорители всей Европы! Чудно!».
Разочарование от «покорителей всей Европы» настолько сильно, что Олимпиаде становится «скучно жить»:
«Вообще наше представление о богатстве Европы при столкновении с немцами получило очень большие поправки. По сравнению с Советским Союзом они богаты, а если вспомнить царскую Россию — бедны и убоги. Говорят, это потому что … война.
Но обмундирование то вы готовили до войны! И потом, они же покорили почти всю Европу. И уж, конечно, они не стеснялись с Европой так же, как не стеснялись с нами. Вероятно, и вся Европа такая же. Как-то скучно становится жить, как подумаешь обо всем этом вплотную».
Не оправдались и ожидания четы Поляковых о разгроме СССР. От Москвы немцы были отброшены, а в 1943 году окрепшая Красная Армия стала теснить врага на всех направлениях.
Поляковы к тому времени были полностью разочарованы в немцах, но оставаться на территории СССР они уже не могли.
С отступающими немцами супруги добрались до Риги, где стали работать в коллаборационистской газете «За родину!».
В 1944 году Поляковым пришлось бежать и из Прибалтики. Липа и Николай уехали в Германию, где стали членами антикоммунистической организации НТС (Народно-трудовой союз).
По мере наступления советских войск, Поляковы перемещались с места на место, пока не оказались в Западной Германии.
После Победы СССР и образования ГДР и ФРГ, коллаборационисты остались на Западе и сменили фамилию на немецкую.
Жилось Поляковым тяжело, скудно. Оказалось, что быт немецкий совсем не такой, как представлялось в России.
Чтобы заработать денег на еду, в апреле 1950 года Олимпиада издала под псевдонимом Лидия Осипова свой дневник. Заработать не удалось: книга современников не заинтересовала.
В 1958 году Олимпиада Полякова умерла в общине Обераммергау в унизительной бедности. Ей было 56 лет.
Где была похоронена коллаборационистка, никто не знает.
