Одна из них подняла платье англичанки, но, увидев её корсет с китовым усом, «отшатнулась в ужасе, — рассказывала аристократка, — и сказала своей подруге, что мужья в Англии гораздо хуже, чем на Востоке, потому что запирают своих жён в маленькие коробки, соответствующие форме их тел».
Леди Мэри Уортли Монтегю родилась в 1689 году. Английская аристократка, писательница и одна из самых необычных женщин своего времени. Она известна не только своими яркими письмами и записками о жизни в Османской империи, но и тем, что сыграла ключевую роль в распространении ранней формы вакцинации против оспы.
Леди Мэри родилась в богатой аристократической семье и получила отличное домашнее образование, что было редкостью для женщин того времени. Её литературный талант проявился рано. Её история любви не менее драматична. Она влюбилась в Эдварда Монтегю, внука 1-го графа Монтегю, но для отца Мэри этого было недостаточно.
— Не пара! —воскликнул отец Мэри, Эвелин Пьерпон, 1-й герцог Кингстон-апон-Холл.
Эвелин Пьерпонт собирался выдать дочь за другого, но в 1712 году Эдвард и Мэри бежали и тайно обвенчались. В 1716 году её муж, Эдвард Монтегю, был назначен британским послом в Константинополе, и она отправилась вместе с ним в Османскую империю.
В письмах, написанных во время путешествия и опубликованных уже после её смерти, леди Мэри подробно описывала жизнь Востока: обычаи, дворцы, одежду и, конечно же, знаменитые турецкие бани. Её взгляд на восточную культуру был гораздо менее предвзятым, чем у большинства европейцев того времени.
Она восхищалась роскошью, чистотой и свободой, которые, по её мнению, турецкие женщины имели в своих гаремах.
Однажды в XVIII веке леди Мэри Уортли Монтегю, инкогнито, посетила женскую баню в Софии. Молодая жена английского посла в Константинополе, несомненно, выглядела необычно среди почти двухсот женщин, собравшихся там.
Она была одета в плотно облегающую амазонку, в которой приехала, тогда как турчанки, как писала сама леди Мэри, были «в естественном состоянии, то есть, говоря прямо, так, как их создал Господь».
Когда женщины стали настаивать, чтобы она тоже разделась и приняла ванну, она не смогла отказать. Одна из них подняла платье англичанки, но, увидев её корсет с китовым усом, «отшатнулась в ужасе, — рассказывала аристократка, — и сказала своей подруге, что мужья в Англии гораздо хуже, чем на Востоке, потому что запирают своих жён в маленькие коробки, соответствующие форме их тел».
Все женщины единодушно согласились, что это одна из самых варварских практик в мире, и выразили своё сочувствие бедным европейкам, которые оказались в таком рабстве.
Хотя сочувствие турчанок позабавило леди Мэри, её искренне очаровала их гостеприимность, учтивость и красота.
Свои впечатления о бане — мраморные скамьи, подушки, ковры, сияющую кожу и изобилие тел собравшихся женщин — она описала в письмах так живо и подробно, что французский художник Энгр переписал несколько отрывков в свой блокнот, и они впоследствии вдохновили его на создание картины «Турецкая баня». Вставить её сюда не могу, слишком много женских тел, для иллюстрации подобрала другую картинку.
Сама леди Мэри смотрела на это место глазами художника и сожалела, что нельзя было тайно провести внутрь модного лондонского портретиста Чарльза Джерваса:
«Я представляю, насколько это обогатило бы его искусство: вид стольких красивых обнажённых женщин в разных позах — одни погружены в беседу, другие работают, третьи пьют кофе или шербет, многие небрежно раскинулись на подушках, пока их служанки, в основном симпатичные 18-летние девушки, заплетают им волосы самыми разными способами.
Одним словом, это своего рода женское кафе, где можно услышать все значимые новости, где рождаются сплетни и слухи. Обычно женщины посещают его раз в неделю и проводят там по четыре-пять часов».
Однако восхищавшие англичанку турецкие обычаи сильно отличались от английских, а сама леди Мэри, приписывавшая гладкую белую кожу турчанок их чистоте, к среднему возрасту сама начала зарастать грязью. Согласно анекдоту, когда кто-то в опере заметил: «Какие у вас грязные руки, миледи!», она беспечно ответила: «Вам стоило бы увидеть мои ноги».
В 1740 году Гораций Уолпол жаловался, что её засаленный, грязный чепец не скрывает сальные волосы. Два десятилетия спустя он отмечал, что леди осталась такой же неряхой, как и прежде.
Но главное наследие леди Мэри связано с медициной. В XVIII веке оспа была одной из самых страшных болезней в Европе. Она убивала тысячи людей, оставляя выживших изуродованными. В Турции же леди Мэри заметила, что османские врачи практиковали своеобразную прививку.
Они брали небольшое количество материала из гнойников больного человека и вводили его здоровым людям, помогая выработать иммунитет. В результате те болели в лёгкой форме и становились невосприимчивыми к оспе.
Леди Мэри привезла эту практику в Англию и убедила врачей испытать её на заключённых и сиротах. Позже её примеру последовали королевская семья и знать. Это спасло множество жизней и подготовило почву для появления современных вакцин.
Леди Мэри прожила долгую и насыщенную жизнь. После смерти мужа она путешествовала по Европе, а последние годы провела в Италии. К сожалению, со временем её репутация в Англии пострадала из-за слухов и интриг, но её вклад в медицину и литературу остался в истории.
Сегодня её письма считаются одними из самых ярких свидетельств о жизни Османской империи XVIII века, а её работа по распространению прививки сделала её одной из первых женщин, изменивших ход европейской медицины.
