«Она такая же сладкая, как ветчина с каштанами»: восхищенно произнес один из зрителей, наблюдавший за танцем юной Айседоры Дункан.
Восемнадцатилетняя танцовщица действительно была хороша собой. Фигуристая, с фарфоровой кожей, вздернутым носиком и каштановыми локонами, она притягивала внимание богемной публики. Особенно всем нравилось, что девушка танцевала в свободной белой тунике, не скрывающей изгибов ее тела и открывающей стройные ноги без обуви.
Многие из завсегдатаев «Клуба Богемы» с удовольствием бы отведали кусочек сей «ветчины с каштанами», но Айседору всегда сопровождала ее мать, бдительно охраняющая целомудрие дочери. К тому же сердце мисс Дункан принадлежало симпатичному польскому эмигранту Ивану Мироцкому.
-Когда я смогу нажить состояние, то мы сыграем свадьбу, — говорила Айседора.
Детство Айседоры Дункан прошло в городке Окленд. Ее мать с детьми туда сбежала от бывшего мужа.
В десять лет Айседора бросила школу и посвятила себя танцам. Бойкая девочка начала обучать сверстниц танцам и сумела зарабатывать на жизнь. Оставаться всю жизнь в Окленде она не собиралась и в восемнадцать лет объявила матери, что хочет начать делать карьеру в Чикаго.
Мэри Дункан одобрила планы дочери, но пожелала уехать вместе с ней.
Айседоре казалось, что Чикаго — город неограниченных возможностей, а значит, ее примут с распростертыми объятиями. Девушка смело влетела в чикагский пресс-клуб и заявила собравшимся там журналистам:
Я привезла вам открытие с берегов Калифорнии. Я открыла истинное движение человека. Это движение, черпающее вдохновение из природы и восходящее через эволюцию современного мышления, суть истинное откровение танца
Пафосную речь Айседоры выслушали с усмешкой. Ее попросили станцевать, но уже во время танца она поняла, что зря тратит время. Журналисты не увидели ничего особенного в танце Дункан и не собирались писать о ней.
Молодая танцовщица начала ходить по клубам, но ее надежды таяли с каждым днем. Чикаго не интересовали «движения, черпающие вдохновения от природы».
Привезенные из Окленда деньги заканчивались, платить за съем было нечего. Видя, что из еды у них остались лишь помидоры, Айседора решила наступить на горло своим принципам и отправилась в мюзик-холл, где ее взяли с условием, что она будет танцевать в варьете, приподнимая пышные юбки с оборками и задорно взбрыкивая ножками.
Мечты о танцах в слиянии с природой таяли…
Танцы в варьете позволили Айседоре поднакопить денег, чтобы оплачивать комнату, а пропитание она неожиданно нашла в так называемом «Клубе Богемы». Это был ряд клубов, содержавшихся за счет богатой журналистки Марты Холден. Туда стеклись бедные творческие личности, не умевшие продавать свои умения.
Я подозреваю, — вспоминала Айседора, — что многим из завсегдатаев «Богемы», как и нам самим, совершенно нечего было есть, не будь сандвичей и пива, приготовленных для них в клубе.
Айседора покинула варьете и стала бесплатно танцевать для посетителей «Клуба Богемы». Мало кто понимал ее танцы. Окружающим нравилось смотреть на симпатичную танцовщицу. Многие считали, что:
У молодой женщины есть идея, но требуется дар ясновидца, чтобы понять ее
В «Клубе Богемы» Айседора познакомилась с непризнанным гением Иваном Мироцким. Он сочинял стихи, писал картины, пытался заниматься коммерцией, но все безуспешно. Денег катастрофически не хватало, и чтобы не умереть с голоду, мужчина проводил много времени в клубах Марты Холден. Именно там он увидел танцующую на бильярдном столе Айседору и влюбился.
Спустя годы Айседора вспоминала:
Среди богемцев был поляк по фамилии Мироцкий, лет сорока пяти, с копной рыжих курчавых волос на голове, рыжей бородой и проницательными голубыми глазами… Но он был единственный из толпы, перед которой я в те дни танцевала, понимавший мои идеалы и мою работу…
Этот сорокапятилетний или близкий к этому возрасту человек влюбился с той безумной страстью, на которую способен только поляк, в наивную, невинную девочку, какой я тогда была.
Иван приглашал Айседору и ее мать на прогулки в парк. Обычно Мэри Дункан дремала где-нибудь под деревом, а Мироцкий получал возможность побыть с ее дочерью наедине.
Как-то художник осмелел и, наклонившись к Айседоре, поцеловал ее. Видя, что она смутилась, он произнес:
-Я люблю тебя, Айседора, будь моей женой.
В голове Айседоры вихрем пронеслись множество мыслей. Она вспомнила предательство отца, слова матери о мужском вероломстве, свое нежелание вступать в брак. Но все это меркло на фоне осознания, что она тоже влюблена.
Пылкая танцовщица пообещала Ивану, что они обязательно станут супругами, только сперва она должна разбогатеть.
С Чикаго все было ясно. Денег там Айседора Дункан заработать не могла. Она прочитала в газете, что в городе остановился известный продюсер Августин Дейли и добилась у него встречи. Он подивился смелости девушки и предложил ей приехать к нему на репетицию в Нью-Йорк.
-Если вы справитесь, то будете у меня выступать, — пообещал он.
Несмотря на то что ей не сказали «да», она ухватилась за возможность и была уверена, что у нее все получится.
Прощание с Иваном Мироцким было душераздирающим. Он был подавлен предстоящим расставанием, а она, видя его состояние, клялась в вечной любви и уверяла, что ее отъезд ради них.
-Потерпи. Я заработаю много денег, вернусь, и мы сыграем свадьбу, — убеждала его Айседора.
Айседора уехала в Нью-Йорк и получила свой ангажемент у Дейли. Танцовщице повезло, и ей выдали в труппе крупную роль в спектакле «Мисс Пигмалион». Последовало гастрольное турне, а после него новый спектакль. Айседору начала узнавать публика, и она удостаивалась внимания местных газет.
После девяти месяцев, проведенных с труппой Дейли, Айседора решила, что теперь можно выполнить свое обещание и стать супругой Мироцкого. Она не разбогатела, но денег на свадьбу хватало. Каково же было разочарование Айседоры, когда она услышала от брата:
-Я навел справки о твоем женихе. У него есть жена в Лондоне.
Но если Айседора еще могла простить обман Мироцкого, то ее мать предателей не прощала.
-Я настаиваю на вашем полном разрыве, — сказала Мэри Дункан.
Айседора не стала спорить с матерью, она сообщила возлюбленному, что между ними все кончено.
В 1898 году Иван Мироцкий зачислился в добровольцы и ушел на испано-американскую войну. Он приехал в учебный лагерь для новобранцев, и это место стало его последним приютом… Там он подхватил тиф и умер.
Известие о смерти Мироцкого подкосило Айседору. Она не могла не думать о произошедшем. Девушка нашла адрес его жены в Лондоне и направилась к ней. Об их встрече сохранились воспоминания Дункан:
— Я знаю, — сказала она. — Вы Айседора. Иван писал мне о вас во многих письмах.
— Мне так жаль, — запинаясь, произнесла я. — Он никогда не говорил мне о вас.
— Нет, — сказала она, — он и не стал бы говорить, но я должна была выехать к нему, а сейчас — он умер.
Встреча со вдовой Мироцкого освободила Айседору от чувств. Если раньше она спала, кладя под подушку фотографию Ивана, то после разговора с его женой, убрала снимок с глаз долой. Проанализировав свои эмоции, она поняла, что ей жалко супругов Мироцких.
Но в то же время я испытывала странное, ликующее чувство силы и презрения к людям, которых постигают неудачи либо которые проводят свою жизнь в ожидании, — писала Айседора, — такова бесчеловечность ранней молодости.
Впереди у Айседоры были новые встречи и обжигающие романы. Она быстро отошла от горького послевкусия первой любви.
