— Отпусти детей со мной, — яростно говорила Мария, — они тебе не нужны!
— Это и мои дети тоже, — спокойно отвечал Леон Осипович. – На что ты их будешь содержать, ты же нищая!
Дрожа от гнева, женщина выхватила револьвер. Округлившиеся глаза купца на секунду вызвали у Марии чувство радости и торжества. А потом она нажала на курок. В мае 1881 года эта история всколыхнула всю столицу.
— Из приданого – только глаза, — горестно вздыхала мать Маши.
Некогда успешный купец Левенштейн подсчитывал убытки. В прежние времена он мог себе позволить и добротный дом, и выезд. Его дочь, Маша, училась дома, с хорошими учителями. Но теперь, когда сгорела лавка, а займ, выданный на ее расширение, надо было отдавать, Левенштейны совсем приуныли.
Половину дома продали. В нижнем этаже поселилась большая дружная семья… Потеснившись, Левенштейны решили сдать пару комнат внаем. Какой-никакой доход! Тем более, что отец Маши от горя расхворался. Вот если бы выдать дочь замуж, да поудачнее. Но много ли охотников до бесприданниц?
Можно было попробовать пойти в гувернантки, ведь образование у Маши имелось. Но судьба смешала все карты: однажды постучался в квартиру Левенштейнов мелкий купчишка Леон Линевич. Был обходителен, вежлив, внес плату за месяц вперед и поселился в свободной комнате.
Видели его нечасто: поутру, напившись чаю, он шел в свое торговое предприятие. Возвращался к ужину, тихо садился за стол, всегда расхваливал ужин, приготовленный хозяйкой, а потом шел к себе.
— Хороший человек, Леон Осипович, — задумчиво сказала однажды мать Маши.
Для Маши одобрение матери многое значило. Тем более, что квартирант понравился и ей. Был молод, но явно оборотист и смекалист. С таким – как за каменной стеной! Да и сословия такого же, купеческого… Все могло сложиться у этой пары…
Только шага, сделанного в сторону Маши со стороны Линевича, было достаточно, чтобы девушка размечталась. А когда он заявил, что намерения у него самые серьезные, то растаяла вовсе. Поверила. Оступилась. А потом, нервно одеваясь, была готова плакать от собственного безрассудства.
— Да что же, ангел мой, — лениво произнес Линевич, — мы же с вами почти, как муж и жена!
Но дальше этих слов дело не заходило. Опорочил Леон Осипович купеческую дочь, да только к алтарю ее не вел. И спустя пару месяцев, когда ему предъявили – будет ребенок! – подкрутил усы, да спокойно отвечал: он-де не против младенца. И Маша ему нравится. Но вот с браком пока никак не выйдет. Надобно подождать.
С Машей и новорожденным ребенком Линевич вскоре переехал в отдельное жилье. Это было немыслимо для репутации девушки из хорошей семьи. Понимая всю глубину своего падения, Маша, тем не менее, еще долго верила Леону Осиповичу. Что вот-вот и он позовет ее замуж. Что у него сейчас есть дела поважнее… Ну а после, обязательно все сложится…
Линевич и в самом деле был не прочь жениться. Изначально эта мысль показалась ему весьма удачной: хорошенькая умная девушка, из купеческих, то есть, понимает, чем он занят. Но потом… передумал. Маша устраивала его.
Она хлопотала по дому, она помогала ему разбирать счетные книги. И жена, и помощница, и возлюбленная. А то, что детей становилось все больше… Так это лишь радовало его. Всех растил, всех обеспечивал.
Но для женитьбы ему требовалась другая. Маша уже не подходила для купца второй гильдии. Порченный товар!
Он стал надменнее. Чаще грубил своей сожительнице. Мог одернуть ее при детях, сказать резкое слово. Показывал всем своим видом, что держит Машу при себе только из жалости. Куда ей, падшей, идти? Родных уже не осталось. Наследства ей не выделили. Разве что, по желтому билету… Да только и тут у Маши вряд ли бы что-то вышло: после одиннадцати родов!
Догадывалась Маша, что не просто так Линевич тянул с браком. По всей видимости, в юные годы совершил опрометчивый поступок – женился на той, каковую теперь стыдно было предъявлять обществу. Так она оправдывала Леона Осиповича, так успокаивала себя. Вот не станет «той женщины», и дело закончится по-хорошему. Возьмет Линевич свою многолетнюю спутницу и повезет в церковь…
На Машину беду, дорогу ей перешла молодая и хорошенькая приказчица. Задумал Леон Осипович расширяться, налаживать дело за пределами страны. Элеонора Михнева, бойкая мещанка, взялась ему в этом помогать. Была она девушкой проворной, с большими связями. И на купца глаз положила сразу…
— Как же так? – поджав губы, вопрошала Маша. – Ты теперь с нею?
Линевич замахал руками. Говорил, что делает все, как будет удобно и ей, и Элеоноре. Станет делить свое время между ними. Поживет в одном доме, потом в другом. Никого не бросит, всем хватит денег.
— Я так не согласна. – упавшим голосом, проговорила Маша.
Тогда ей велели собирать вещи и уезжать. Но детей она оставит, ведь купец Линевич любит их и сделает своими наследниками.
Ссора была крупная, громкая. Узнала Маша, что Элеонора ждет ребенка. А у нее самой в ту пору под сердцем ворочалось дитя. Двенадцатое… Так что Леон Осипович почти одновременно стал отцом в очередной раз – две его фаворитки подарили ему по сыну.
После рождения малыша Маша впала в страшную тоску. Все казалось ей бессмысленным. Хотелось бежать со всех ног. Да куда? Линевич грозился оставить ее без детей. А она считала, что с таким отцом-лиходеем лучше никому не оставаться. И однажды пришла к Леону Осиповичу с револьвером.
В том мае 1881 года прогремел выстрел. Маша не умела управляться с оружием, она промазала. Но вызванная полиция увезла ее, и вскоре сожительнице купца предъявили обвинение в покушении.
Дело Марии Левенштейн широко обсуждалось в столичной прессе. Те, кто поначалу осуждали ее, вскоре прониклись к ней симпатией – когда стали известны подробности. Как Линевич опорочил купеческую дочь, сделал ее своей фактической женой, а потом над нею же и посмеялся.
Оправданная Маша смогла добиться только, что Леон Осипович выделил содержание ей и детям, но жить продолжал с приказчицей Элеонорой. Дальнейшая судьба купеческой дочери — увы! — не прослеживается.
