Теплый август 1903 года в подмосковном Боблово. Люба примеряет перед зеркалом свадебное платье. Завтра у церкви перед венчанием его длинный шлейф запутается в кустах роз и порвется. Зловещих знаков было в тот день в избытке, но кто теперь обращает внимание на суеверия?
Невеста была чудо как хороша, а ее жених Саша, одетый по последней моде, словно сошел со страниц какого-то английского романа. Когда на празднике было допито все вино, а веселье подошло к концу, за молодыми торжественно затворили дверь спальни. Там между ними состоялся странный разговор…
— Любаша, я должен сказать тебе что-то очень важное. Ты ведь знаешь, что между мужем и женой должна быть физическая близость? — начал жених, нервно расхаживая по комнате.
— Ну, я об этом только немного догадываюсь, — залилась краской хорошо воспитанная Люба.
— Так вот запомни раз и навсегда: у нас этой самой «близости» не будет никогда! — вдруг жестко отрезал он.
От неожиданности невеста вскочила: — Как не будет? Но почему, Сашура? Ты меня не любишь?
— Сама посуди: как я могу верить в тебя как в земное воплощение Вечной Женственности и в то же время употреблять, как уличную девку?! Пойми, плотские отношения не могут быть длительными. Я все равно уйду от тебя к другим, — уверенно подытожил Саша, глядя ей прямо в глаза.
— И ты тоже уйдешь. Мы беззаконны и мятежны, мы свободны, как птицы. Спокойной ночи, родная!
«Фат с рыбьими глазами»
Их странные отношения начались почти шесть лет назад здесь же, в усадьбе отца Любы — русского гения Дмитрия Ивановича Менделеева. Саша Блок был внуком его давнего приятеля профессора Бекетова, жившего по соседству. Ученый был рад с ним породниться, а про избранника дочери говорил:
Сразу виден талант, но непонятно, что хочет сказать.
17-летний Блок появился у Менделеевых на белом коне по кличке Мальчик. Он был томным худощавым юношей с задумчивым взглядом, манерно курил и у Любы поначалу вызывал лишь недоумение.
Потом во время участия в домашних спектаклях, где она играла Офелию, а он — Гамлета, кажется, пробежала между ними искра симпатии. Но то жаркое лето 1897 года закончилось и вердикт девушки был неутешительным:
…мне стыдно вспоминать свою влюбленность в этого фата с рыбьим темпераментом и глазами…
Невинная гимназистка
Блок переживал тогда свой первый серьезный роман с женой высокопоставленного чиновника — дамой, которая была на 22 года старше его.
Люба же через пару лет окончила гимназию и пошла учиться на высшие женские курсы. С Александром они периодически пересекались в Петербурге и вели переписку. По сути он был единственным молодым человеком, который являлся для нее чем-то большим, чем просто приятель. Но полюбила она его не сразу.
Менделеева была девушкой крупной, статной, немного замкнутой. Она умела держать дистанцию, чем производила впечатление холодности. Ребята к ней просто опасались подойти, думая, что она-то уж точно занята. А Любаша слушала рассказы своих подруг и сама мечтала о романе!
Некуда бежать
Со временем отношение Блока к Менделеевой стало все больше походить на ухаживание. В конце концов, он сделал ей предложение. Как всегда — оригинально, вручив записку, где грозился застрелиться в случае отказа.
После свадьбы супруги стали жить сначала в отдельном флигеле в Шахматово, затем перебрались в петербургскую квартиру Блоков. Прошел год, Александр супругу практически перестал замечать. Сам же он пропадал по ночам, в его объятиях оказывались актрисы, многочисленные поклонницы и, наконец, просто куртизанки из кабаков.
Бедная Люба даже подумать не могла, что их венчанный брак превратится в такой балаган. Она часто плакала по ночам, боясь кому-нибудь об этом рассказать. Такое она не могла доверить даже собственной матери! Еще и эта назойливая свекровь…
Александра Андреевна имела обыкновение врываться в их комнату без стука. Из-за легкого недомогания или хорошего аппетита невестки она мгновенно делала выводы о беременности и каждый раз с восторгами начинала готовиться к рождению внука.
«Круглая дура»
Все-таки Любе удалось соблазнить супруга, но ничего хорошего из этого не вышло. С ее слов, это были «редкие, краткие, по-мужски эгоистичные встречи», продолжавшиеся менее двух лет.
Любовь Дмитриевна отнюдь не была затворницей. В обществе друзей Блока, в литературных кругах, ее едва ли не боготворили, дарили цветы, считая воплощением абсолютной женственности, скромности и красоты.
А вот женщины порой были безжалостны.
Анна Ахматова безапелляционно отзывалась о Менделеевой-Блок, как о «круглой дуре»: «Она была похожа на бегемота, поднявшегося на задние лапы. Глаза — щелки, нос — башмак, щеки — подушки».
С такой спиной! Она не только не была красива, она была ужасна! Самое главное в этой женщине была спина — широченная, сутулая. И бас. И толстые, большие ноги и руки. Внутренне же она была неприятная, недоброжелательная, точно сломанная чем-то… Но он всегда, всю жизнь видел в ней ту девушку, в которую когда-то влюбился… И любил ее…
«Люблю тебя одного в целом мире»
Александру как воздух необходимо было постоянное состояние влюбленности, а Любе — тихое семейное счастье, на которое Блок просто не был способен. Он пробовал начать сначала с другими женщинами, но ничего не получалось и он всегда возвращался к жене.
Наконец, она поняла, что в эту игру можно играть вдвоем, впервые переступив запретную черту с близким другом Блока, поэтом Андреем Белым:
Я была брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной ухаживать.
Блок знал об этом романе, но ему сложно было вмешаться — они с Любашей договорились, что каждый живет своей жизнью. Когда-то это было прежде всего его решение.
С Белым Менделеева поняла, что может чувствовать влюбленность не только к своему Сашеньке, но и к другим мужчинам. И закрутилось — роман за романом.
Любовь Дмитриевна была актрисой в театре Мейерхольда и часто уезжала на гастроли по России. Оттуда она честно писала Блоку о каждом новом любовнике, неизменно приписывая в конце:
Люблю тебя одного в целом мире.
Все это мучило Александра, но ее он не винил:
Ответом на мои никогда не прекращавшиеся преступления были: сначала А. Белый, потом Г. Чулков и какая-то совсем мелочь Ауслендер… потом хулиган из Тмутаракани — актеришка — главное. Теперь — не знаю кто.
«Пусть будет ребенок»
Любовь Дмитриевна каждый раз искренне отдавалась новым отношениям, но была отравлена Блоком. Мужчины не оставляли ее, это она сама всегда возвращалась к мужу. Она сравнивала их всех с Сашенькой, и понимала что у него нет соперников.
Однажды дело почти дошло до развода. После бурного романа с актером Константином Давидовским Люба поняла, что беременна. Даже сообщила Блоку, что уходит от него, но так и не смогла это сделать.
Она уже мчалась к мужу в поезде, но не знала, как ему сказать о беременности. Ведь Блок после перенесенного в юности сифилиса детей иметь не мог. Он же повел себя очень достойно, по-мужски. Даже матери не разрешил говорить, что ребенок не от него.
Пусть будет ребенок! Это еще больше сблизит нас, ведь это будет наш общий ребенок!
Все месяцы в ожидании чуда супруги были очень воодушевлены. Их брак обрел истинный смысл. Родился мальчик, которого назвали Дмитрием, в честь отца Любы.
К сожалению, на восьмой день ребенка не стало. Кажется, Блок переживал его смерть гораздо сильнее своей жены… После похорон он напишет знаменитое стихотворение «На смерть младенца». Потом он часто навещал могилу сына в одиночестве.
«Годы без жизни»
Надежда на крепкую семью едва забрезжила и снова исчезла. Это было трудное время для обоих, Любовь Дмитриевна назовет его «годами без жизни». Она пыталась чем-то заниматься, в конце концов вернулась в театр. Блок сильно пил, потом встретил новую любовь и всерьез собрался развестись.
Началась война, и Любовь уехала на фронт санитаркой, сама разорвав тем самым круг непростых отношений с собственным мужем. И вдруг Блок затосковал по жене, писал ей трогательные письма, в которых никогда не было столько любви, как сейчас:
Люба испортила мне столько лет жизни, измучила меня и довела до того, что я теперь. Люба на земле — страшное, посланное для того, чтобы мучить и уничтожать ценности земные. Но я не могу расстаться с ней и люблю ее… У меня женщин не сто, двести, триста… или больше? А всего две: одна — Люба; другая — все остальные.
«Вместе навсегда»
Потом была революция, поэма «Двенадцать», из-за которой старые знакомые не подавали Блоку руки. Впрочем, Александр и сам очень скоро остыл от своих революционных восторгов.
Годы нищеты, голода и болезней, но Александр Александрович и Любовь Дмитриевна были почти счастливы. Больше никаких недоразумений, никаких измен, никаких метаний. В конце концов, оба они уже не молоды…
Блока не стало в 1921 году, ему было всего 40 лет.
Всю оставшуюся жизнь Любовь Менделеева посвятила сохранению наследия своего супруга. Одними из своих главных ошибок она назовет этот странный брак и несостоявшийся развод.
Умерла Прекрасная Дама русской поэзии в 1939 году, пережив Блока на 18 лет. Случилось это внезапно. Любовь Дмитриевна открыла дверь двоим приятельницам, пришедшим за ее мемуарами и вдруг, уставившись на что-то за их спинами, произнесла: «Са-а-ашенька!» — и упала замертво.
Они испортили жизнь друг другу, как только могли, а под конец словно прозрели. Блок во всем винил только себя. Жена осталась для него юной Офелией, какой он ее впервые увидел в доме ее отца.
