Удача плыла ему прямо в руки: Антонио чуть не подпрыгнул от радости, случайно увидев на улице Барселоны огромного волосатого человека, покупавшего газету. Этот гигант оказался шестипалым! Вот и отсылка к числу 666, наполнившая душу зодчего восторгом.
Архитектор Антонио Гауди как раз искал натурщика, который мог подойти на роль центуриона в сцене избиения младенцев. Для фасада своего грандиозного творения в строящемся соборе Святого Семейства в Барселоне он задумал множество библейских сцен.
Гауди полагал, что изображать не виденное в жизни художник не вправе. Разве можно тягаться с Творцом, создавая несуществующее?
Поэтому на протяжении многих лет Антонио Гауди обходил кварталы Барселоны в поисках подходящей натуры. Иногда нужные лица и фактуру он находил среди своих работников. Например, святым Петром стал один из его архитекторов, апостолом Фаддеем — перевозчик камня, а необыкновенно красивый штукатур — царем Давидом. Сторож собора старый алкоголик Жузеп — Иудой, а толстый козопас послужил моделью для Понтия Пилата.
У торговца зеленью он нашел осла, который выглядел обессиленным, словно после многодневного пути. Чтобы снять с него мерки, осла связали и подвесили на ремнях. Цыплят и индюшек усыпили хлороформом и сделали гипсовые отливки прежде, чем они успевали проснуться. Чтобы изобразить детей, умерщвленных по приказу Ирода, Антонио делал слепки с мертворожденных младенцев.
И вот встреча с шестипалым наполнила душу зодчего восторгом: в этих ручищах он увидел дьявольскую энергию библейской бойни. Гауди неотрывно последовал за незнакомцем в бар (сам он не переступал порога подобных заведений) и легко договорился о сеансах.
Для того, чтобы изображения были правдивыми архитектор попросил чтобы его пустили в больницу Санта Крус. И вот Гауди молча следовал за медсестрой по гулким темным коридорам, пахнущим неистребимой вонью хлорки, мочи и еды. Девушка оглянулась: посетитель внушал ей неподдельный страх.
Худой, сутуловатый, с пронзительными синими глазами, заросший седой бородой ( в целях экономии он редко ходил к парикмахеру), в недорогом мешковатом неопрятном костюме с карманами, набитыми всякой всячиной, он так походил на пациентов этой больницы — бедняков, нашедших здесь последнее пристанище.
Девушка провела его в палату и они встали у изголовья кровати умирающего. Молоденькая медсестра перевела взгляд на Антонио и содрогнулась: в его лице читалась радость. Откуда ей было знать, что он уловил момент, когда душа покинула несчастного и отправилась на встречу со Святым Семейством…
К работе над собором он приступил в конце 1883 года, когда ему пошел тридцать второй год, и решил воссоздать в своем детище целый космос. Собор Святого семейства (Саграда Фамилия) стал кульминацией творчества Гауди. Архитектор посвятил ему более сорока лет жизни. Оплаты своего труда он не требовал, все добытые деньги вкладывал в строительство.
В молодости Гауди выглядел щеголем, носил дорогие костюмы, шелковые шейные платки и цилиндры, его стрижка и борода всегда были безупречны и аккуратны. Он был гурманом, любил хорошие вина, постоянно посещал театр и оперу, а строительные участки объезжал на собственном экипаже. В зрелом возрасте архитектор перестал следить за своей внешностью, неопрятно одевался и питался очень скромно. На улице его частенько принимали за нищего.
Его не ограничивали в замыслах, но стесняли в средствах. Антонио отказывал себе практически во всем. Днем, как обычно он обедал прямо на строительной площадке. Его нехитрый обед состоял из листьев салата, нескольких отваренных черешков мангольда (вид свеклы) и родниковой воды. Иногда он перекусывал орехами и печеньем «Панес де Сан Антонио», пакетики с которым он всегда носил в своих карманах и предлагал окружающим.
Он был убежденным вегетарианцем и, кроме того считал, что еда отвлекает от плодотворной работы. А посему желудок надо держать полупустым. Покончив с едой, он оглядел свое творение. Он хотел, чтобы собор напоминал огромный орган. тогда ветер, проходя через отверстия башен, будет звучать словно настоящий хор.
Гауди полностью посвятил себя архитектуре и всю жизнь был один. Известно, что он оказывал знаки внимания только одной женщине — Жозефе Моро, которая работала учительницей в рабочем кооперативе в Матаро. Она не ответила на его чувства взаимностью. После этого Гауди с головой ушел в католичество.
Осенью 1925 года Гауди окончательно переселился в маленькую студию по соседству с собором, окончанию строительства которого не было видно. Распорядок дня Гауди стал еще строже: утренняя месса, работа на стройке, вечерняя исповедь у духовника.
Ходил он теперь с тростью. Суставы болели страшно. Он сменил сшитые на заказ туфли — ходить в них стало больно, на башмаки собственного изобретения с подошвой из травы эспарто. Непрочная подошва иногда отстегивалась и Гауди подвязывал ее шнурком.
7 июня 1926 года Гауди около 17:30 покинул стройку, попрощавшись со скульптором: «Винсенте, я жду вас завтра как можно раньше. Мы с вами сделаем еще столько чудесных вещей!»
Гауди спустился вниз по улочке и пошел своим обычным маршрутом. Он отправился на вечернюю исповедь в церковь Сан Фелипе Нери . Вечернее солнце мягко светило, отдавая последнее тепло. Антонио шел по улице Гран-Виа-де-лас-Кортес-Каталанес, погруженный в раздумья и не глядел по сторонам. Он не заметил приближающийся трамвай.
Почувствовав страшный удар в бок, Гауди упал и потерял сознание. Очнувшись на рельсах, он не понял, что произошло. Прохожие оттащили его на газон. Водитель трамвая, ругаясь на чем свет стоит, выпрыгнул из кабины. Антонио он принял за пьяного бродягу.
Извозчики отказывались везти в больницу неизвестного старика без денег и документов, опасаясь неуплаты за поездку и загрязнения обивки салона кровью. В конце концов, Гауди доставили в больницу для нищих, где ему наскоро оказали медицинскую помощь.
Когда санитары поставили носилки, то Антонио застонал и открыл глаза: это была та самая больница Санта-Крус. В голове архитектора мелькнуло: «Господь ничего не делает случайно!». У бедняги диагностировали ушиб мозга, переломы ребер и кровотечение из уха. Старика занесли в карту под именем Антонио Санди.
Практически все время Гауди был в беспамятстве. От боли возникли видения: он видел себя малышом на коленях у своей матери — Антонии, потом он помогал отцу раздувать кузнечные мехи, спорил с братишкой и бродил по милым сердцу каталонским прекрасным уголкам…
Его грудь была сдавлена словно обручем. За что Господь послал ему такие мучения? Ведь Антонио принес ему в жертву все, что у него было. В темном проеме окна занимался рассвет. Гауди со смирением принял все испытания, выпавшие на его долю.
В 1876 году он потерял внезапно умершего брата Франсиско — самого близкого ему человека. Прошло всего два месяца и из жизни ушла его мать, единственная женщина, которая любила Антонио. А через три года ушла из жизни его старшая сестра Роса.
Ее дочка Росита, которой исполнилось три года, осталась одна. Гауди взял племянницу к себе. Говорят, он буквально терроризировал свою племянницу, не разрешая ей встречаться ни с одним молодым человеком.
Росита повзрослела и пристрастилась к выпивке. К тому же у бедняжки обнаружили туберкулез. Но она по-прежнему искала утешения в рюмке крепкой «Агуа дель Кармен», которую мастерски прятала от дяди. Плача пьяными слезами, Росита упрекала Антонио, что любовь не живет в доме того, кто дал обет безбрачия. Племянница умерла в 36 лет, совсем помутившись разумом.
Гауди всю жизнь винил себя за то, что не смог уберечь Роситу от пагубной привычки. Он чувствовал вину и перед отцом: много лет назад Гауди-старший продал дом и землю, чтобы сын мог учиться в Высшей школе архитектуры.
После смерти близких, оставшись единственным сыном в семье, Антонио забрал отца и Роситу к себе. Но его доходы были ничтожны и в собственный дом в Парке Гуэль они смогли переехать лишь в 1906 году, когда отцу было за девяносто лет. Они и года не прожили вместе…
Когда 8 июня Гауди не появился на стройке, друзья забили тревогу. Они отправились на поиски в полицейские участки и больницы. Врач больницы Санта-Крус собщил: Вчера вечером к нам доставили нищего старика, сбитого трамваем. В его карманах было Евангелие да пакетик печенья. Его колени были перебинтованы.» (Гауди бинтовал суставы, распухшие от артрита).
Когда друзья опознали Гауди, его состояние прогрессивно ухудшалось. Беднягу хотели перевести в частную клинику, но он, сжимая в руке распятие, отказался. 10 июня жизненные силы в нем иссякли.
Едва слышно 73-летний Антонио проговорил:
«Господи! Ты дал мне мне удивитeльный дар, а я распорядился им недостойно. Я строил храм по Твоeму вeлению, но часто слышал лишь себя. Прости, что я возвел не дом Божий, а дом божественной и потому нeсчастной любви, подобный Тадж-Махалу. Прости, что, лишенный семьи, я возжелал войти в Твое Семейство. Я копировал Твои творeния, думая, что равняюсь с Тобой. Прости меня, Господи!»
В 1984 году список всемирного наследия ЮНЕСКО пополнился тремя творениями Гауди. Оказалось, что его каменные чудища — прекрасны.
Директор Высшей школы архитектуры, вручая диплом Антонио Гауди не смог определить, кто перед ним — гений или сумасшедший. Для того чтобы быть гением, недостаточно мыслить не как все.
Есть много людей, которые мыслят не так как все, и они вовсе не гeнии, а oбычные пaциенты, усeрдно клеящиe бумажныe корoбoчки в спeциальных завeдениях под надзором медсестры. Настоящий гений — это тoт, кто заставляeт миллионы людских сердец сняться с насиженных мест и полететь вслед за собой в прекрасное далеко, чтобы отнынe и навсегда его пeрсональноe, глубоко личное бeзумие прeвратилось в общeчеловeчeскую нoрму.
Р.S. Существует легенда, что такси в Барселоне имеют преимущественно чeрную (цвет траура) окраску (с добавлением жeлтого цвeта — цвeта стыда) в память о Гауди, которого отказались вeзти в больницу извозчики.
