Зеленое не надевать и не смеяться. Не дарить чулок королеве, и не прикасаться к ней ни при каких обстоятельствах. Следить за длиной шлейфа и размером парика. Запираться на год в своей опочивальне. Веками при королевских дворах разрабатывали сложные правила этикета, которым должны были подчиняться все: от простого пажа до самого государя.
Некоторые из правил были крайне трудны для исполнения, другие – почти смехотворны. Однако «закон есть закон». Если человек попадал в высшее общество, ему приходилось следовать общим регламентам!
Считается, что только в XVII веке этикет сформировался как таковой. Однако и до Короля-Солнце и его главного подражателя Веселого Короля (Карла II Стюарта) при каждом Дворе Европы имелся свой перечень правил поведения. Самыми чопорными людьми на континенте считались испанцы. Наглухо застегнутые до ушей, в черных-черных одеяния, это они придумали, будто королевским особам нельзя улыбаться.
Персоны государя и членов его семьи считались настолько высоко стоящими над остальными, что «все человеческое им должно быть чуждо». Королю следовало сохранять надменное и равнодушное выражение на лице при появлении на публике. О короле Филиппе II (1527-1598) позже скажут: «Все время в злобной тоске». Да нет, не в тоске.
Ему просто нельзя казаться живым! С такими же лицами королей запечатлевали придворные живописцы. Даже инфанты на полотнах Веласкеса не выглядят радостными – таков обычай! Кстати, инфантам запрещалось…говорить. Не все время, конечно, а среди публики. Во время аудиенции приличным считалось молча выслушать просителя, а затем удалиться. И думай потом: что же решила принцесса?
Если королевская особа почти неземное создание, то и трогать ее нельзя. В конце XVII века в Испании произошел хрестоматийный случай с государыней, которая едва не погибла по вине быстро скачущей лошади. Женщина не удержалась в седле, упала, нога зацепилась каблуком в стремени, и лошадь протащила королеву по парковой дорожке.
Пришел бы красавице конец, но на помощь бросились несколько дворян. Им удалось освободить испанскую королеву, но затем оба побежали прочь, уже спасать свои жизни. Ведь они нарушили важнейшее правило этикета: не прикасаться к королевской особе!
Королева Мария Луиза Орлеанская, с которой произошла эта неприятность, впрочем, сильно не пострадала. Она умерла в 1689 году совсем по другой причине. В Испании ей вообще пришлось несладко, ибо традиции Двора шли вразрез с обычаями ее родины. Например, королеву всегда сопровождали дамы – ни минуты расслабиться нельзя.
А еще за ней следили! Пожилая дама Camerara Mayor неотлучно следовала за государыней и давала ей наставления: в окно смотреть – неправильно. Праздно сидеть – неприлично. Засмеялась Мария Луиза от болтовни попугайчиков — вон их из дворца. Испанская королева могла делать то, что ей хочется только в один период ее жизни, когда она ждала ребенка. Но с Марией Луизой этого не произошло.
В Англии долгое время считалось абсолютно приличным называть собственного короля еще и французским государем. Это повелось со времен Эдуарда III, который претендовал на корону во Франции и развязал Столетнюю войну.
Потомки Эдуарда тоже называли себя «король Англии и Франции», и так вплоть до Елизаветы I. Титул «упрощали», когда принимали у себя посланников Парижа. Чтобы не раздувать дипломатического скандала.
Иностранные гости удивлялись и другой особенности английского этикета: королям прислуживали, стоя на коленях. Не только обычные слуги, но и титулованные особы! Елизавета I охотно поощряла эту традицию, а вот королевам Анне Датской и Генриетте Французской такое подобострастие не понравилось. При Дворе этих двух английских государынь этикет стал чуть иным — коленопреклонение отменили.
Правила регламентировали все стороны жизни: в какое время должен пробуждаться Двор, в какое время прилично обедать, одежду каких цветов носить. В XIV-начале XV века, например, зеленый цвет считался привилегией женщин исключительно королевского рода.
Ни одна другая дама французского и бургундского Двора не имела права появляться в одеяниях, где имелась хотя бы крошечная деталь зеленого оттенка. А позже утвердили и длину шлейфа. Королеве позволялся «хвост» в 11 ярдов, герцогине – всего три. У графинь шлейф и вовсе был скромным. Нарушительниц ждали ножницы!
Мужчинам следовало внимательнее относиться к парикам. Людовик XIV любил пышные длинные парики, локоны которых спадали ниже плеч. Однако своим придворным он не разрешал точное повторение своих причесок. Носите на здоровье, но чтобы как у короля – ни-ни!
И, конечно, при короле не разрешалось сидеть. Были исключения для особо знатных персон с «правом табурета» и еще тех, кто в момент появления короля находился за карточным столом.
Чтобы не ставить в неловкое положение тяжелобольного кардинала Ришелье, который не вставал с постели, королю Людовику XIII однажды пришлось прилечь рядом с ним, чтобы обсудить государственные вопросы. Но этикет был соблюден.
Правила приличия даже устанавливали, как и кому следует горевать. Например, вдовой королеве XV века прилично было находиться в своих покоях двенадцать месяцев. Принцесса могла ограничиться двумя.
На деле, конечно, редко выходило соблюсти конкретно эту традицию – хотя бы потому, что королева-регентша должна была приступить к обязанностям правительницы, а не запираться в одиночестве. Да и у принцесс забот хватало.
Были и другие правила: кто за кем должен идти во время церемоний, каким вельможам разрешалось присутствовать при утреннем туалете короля, какая знатная дама должна подавать рубашку королеве Франции, что можно дарить царственным особам, а что – нет.
Например, под запрет однажды попали чулки. Их хотели вручить молодой француженке, только что ставшей правительницей Испании. Однако подарок перехватили, посчитав его слишком легкомысленным.
Этикет в России утвердился при Петре I, и состоял из множества нюансов: не ковыряться в носу, не чистить зубы ножом, менять платье каждый день, посещать ассамблеи и балы. Если поначалу многое казалось странным – взять, хотя бы, европейскую моду! – то постепенно ко всему привыкли. И пару десятилетий спустя Двор в Санкт-Петербурге мало чем отличался от любого Двора в Европе.
