— Старуха, оставь меня! — кричал Николенька. Маргарита рыдала, заламывая руки. Да, ей тридцать семь, она гувернантка, куда ей влюбляться в семнадцатилетнего хозяйского сынка? Но ведь влюбилась же! Сердцу не прикажешь…
— Николенька, — взмолилась она, падая на колени. — Я все для тебя сделаю, все!
— Правда? — юноша усмехнулся, подступая к ней.
Маргарита вздрогнула от стыда, но позволила жадным рукам озорника поднять ее юбки.
Истошный женский крик огласил дом начальника Санкт-Петербургского жандармского управления железной дороги, жандармского генерала Игнатия Николаевича Познанского, 18 апреля 1878 года в девять часов утра.
«Николенька! Николенька, сыночек!», — кричала Анна, супруга Игнатия Николаевича.
Семнадцатилетний Николай, студент историко-филологического факультета Петербургского университета, лежал в своей постели смертельно-бледный, вытянувшийся и совершенно недвижимый.
Спешно приглашенный в дом Познанских семейный врач по фамилии Николаев подтвердил то, что и без того было ясно безутешным родителям: их сын мертв.
Смерть юноши была настолько неожиданной, что семейный врач заподозрил убийство и немедленно доложил о случившемся полиции.
Было назначено вскрытие, в ходе которого патологоанатом Военно-Медицинской академии обнаружил в желудке Николеньки шокирующую находку … не меньше 0,2 грамма чистого морфия. Этой дозы было достаточно, чтобы убить взрослого мужчину, что уж говорить о субтильном юноше.
Но где Николенька мог взять морфий? Как смертельное зелье попало к студенту? В этом предстояло разобраться следователям.
23 апреля, уже после похорон Николеньки, полиция в присутствии доктора Николаева провела в доме Познанских тщательный обыск. Именно Николаев обнаружил странные кристаллы в склянке с йодистым калием, который был прописан юноше.
Тут же выяснилось, что последней скляночку брала гувернантка-француженка Маргарита Александровна Жюжан, которая вечером 17 апреля принесла лекарство воспитаннику и дала ему выпить две столовых ложки жидкости.
Полиция обнаружила в доме и немало других ядовитых веществ: студент увлекался химией. Однако морфия в шкафу Николеньки не было. Смертельное зелье обнаружилось в совсем другом месте, а именно, в комнате отца погибшего юноши, полковника Познанского.
Игнатий Николаевич вынужден был признаться, что пристрастие к морфию развилось у него после лечения ревматизма.
Казалось, дело ясное: любознательный парнишка похитил вещество из спальни отца. Однако полковник категорически отверг эту версию. По словам Игнатия Николаевича, он весь день находился в своей комнате с гостем и никуда не выходил.
Гость, вызванный в качестве свидетеля, подтвердил показания полковника, а кроме того, добавил, что в восьмом часу вечера к компании присоединилась гувернантка Маргарита Жюжан, с которой мужчины отужинали.
Таким образом, следствие пришло к выводу, что морфий из комнаты полковника мог быть похищен только до 17 апреля, таким образом, можно было предположить злой умысел в гибели юноши.
Игнатий Николаевич и его супруга «вцепились» в эту версию и стали делать громкие заявления, направленные против гувернантки Жюжан.
По словам полковника Познанского, странные события стали происходить в доме за пару недель до смерти Николеньки. Так, первого апреля гувернантка, взяв у мадам Познанской папиросу, сказала загадочную фразу:
«У вас папиросы горьки, как хина».
Тем же вечером Николай заявил, что в одной из папирос с необычайно горьким вкусом он обнаружил белый порошок. В попытке его отравить студент в присутствии матери обвинил гувернантку.
Маргарита Александровна отшутилась: Николенька-де безобразничает на первое апреля.
Немного позднее Жюжан сказала женщине по фамилии Руднева, служившей няней в доме Познанских, что едва ли эта попытка убить Колю — последняя:
«Отец Николая служит в жандармах; вероятно, многих, в теперешних обстоятельствах, арестовал; вот ему и мстят за это родственники сосланного или арестованного. Пожалуй, они Колю когда-нибудь ещё раз отравят».
Руднева возмутилась: «Сын за отца не ответчик». Француженка лишь усмехнулась на это.
Маргарите Жюжан на момент описываемых событий было 37 лет, но выглядела она немного старше своего возраста. К следственным материалам было приложено следующее описание гувернантки:
Смугловатое лицо, которому серые глаза и немного искривлённый рот придавали выражение какого-то презрения и даже злобы, мало говорили в пользу подсудимой, а необыкновенная беглость речи при постоянном жестикулировании и некоторой особенности в выговоре обличали в ней нечистокровную француженку, хотя она в совершенстве владела французским языком.
Маргарита проживала отдельно, и вечером 17 апреля, после ужина в доме Познанских, гувернантка отправилась восвояси. О гибели своего воспитанника она узнала уже на следующий день. Новость чрезвычайно разволновала мадмуазель Жюжан, она плакала, всячески выражала скорбь. Родители Коленьки позволили гувернантке взять запонки на память о студенте.
Следователь охарактеризовал Маргариту, как «пустую, фривольную и экзальтированную женщину, перешагнувшую пределы бальзаковского возраста». В Петербург француженка приехала по приглашению некоего художника, который ее обольстил, обесчестил, но так и не женился.
После многочисленных злоключений Маргарита стала гувернанткой. У Познанских Жюжан работала с августа 1873 года, то есть, с Николенькой женщина была знакома пять лет.
Следователь отметил, что Жюжан не производила впечатление человека, способного на убийство, однако, она явно была способна на глубокую привязанность к своему воспитаннику. В том числе, чувственную.
В этом направлении сыщики и стали работать.
Полковник Познанский на первом же допросе признался, что вскоре после прихода Маргариты в их дом Коля стал проявлять признаки пылкой юношеской влюбленности. Встревоженные родители перевели Маргариту в спальню младших детей, ограничив общение с Николаем. Вскоре у Коли завязалась романтическая переписка с ровесницей, и родители успокоились.
Анна, мать Коли, была еще откровеннее. Женщина выразила уверенность, что гувернантка соблазнила Николеньку:
«Она была с ним на „ты“, сидела в его комнате, говорила разные двусмысленности, принимала участие почти во всех пирушках, целовала его в присутствии посторонних, бесцеремонно обращалась с его товарищами, позволяя им при себе снимать сюртуки».
Горничная Степанида Яковлева рассказала, что видела «некие шебуршания» в комнате Николая. Участницей «шебуршаний» была Маргарита Александровна.
Допросив родителей Николая и слуг, следователь решил, что студент вполне мог быть отравлен Маргаритой Жюжан из ревности.
30 апреля 1878 года гувернантка была арестована.
В тюрьме Маргарита письменно изложила собственную версию событий. По словам Жюжан, она не была причастна к убийству, а Николай, по ее мнению, был отравлен собственной матерью.
Гувернантка отметила, что Николай на протяжении долгого времени находился в депрессии. Слова отца и матери о том, что юноша был «бодр и весел», по словам Маргариты, — откровенная ложь. Коля страдал от болей в лимфатических узлах, был мрачен, отказывался от встреч с друзьями.
Помимо прочего, Жюжан сообщила, что Николай Познанский вел дневник. И адвокат Константин Федорович Хартулари, которой взялся за это дело, дневник обнаружил.
«Смешно разочаровываться в мои годы! Чем больше живёшь, тем больше узнаёшь, тем больше видишь, что многие мысли неосуществимы, что нет никогда и ни в чём порядка. Должен ли я упрекнуть себя в чём — нибудь?
Много бы я ответил на этот вопрос, если бы не боялся, что тетрадь попадёт в руки отца или кому — нибудь другому и он узнаёт преждевременно тайны моей жизни с 14 лет. Много перемен, много разочарований, многие дурные качества появились во мне.
Кровь моя с этого времени приведена в движение, движение крови привело меня ко многим таким поступкам, что, при воспоминании их, холодный пот выступает на лбу.»
Последние страницы дневника были залиты тушью, восстановить их не получилось.
Во время досудебного заседания адвокат Хартулари «насел» на полковника Познанского и заставил того признаться, что дневник был испорчен матерью Николеньки.
Родители студента сообщили, что на последних страницах рассказывалось о несчастливом романе Коли с «девицей П». 18 марта «П» прислала студенту письмо, в котором потребовала «прекратить навязчивые ухаживания». Познанские испугались, что запись из дневника заставит суд поверить в самоубийство их сына.
Подозрительное поведение Познанских вынудило прокуратуру провести повторный допрос всех свидетелей и участников дела.
Выяснилось, что Жюжан знала все о сердечных делах Николая. Именно гувернантка передавала студенту письма от «девицы П».
Полковник Познанский также дополнил свои показания. Игнатий Николаевич заявил, что однажды он застал сына и Жюжан за занятием, которое больше подходило бы дому с красными фонарями.
Горничная Яковлева сообщила, что в доме все знали о происходившем между гувернанткой и хозяйским сынком.
Маргарита все обвинения отвергла наотрез. По словам Жюжан, она ни разу не перешла границы своей профессии.
«Неприличная история», — так ее называли в газетах — вызвала колоссальный интерес в обществе, поэтому на суд, начавшийся 6 ноября 1878 года в Петербурге явилась огромная толпа зевак, газетчиков и любителей «пикантных подробностей». Председателем был знаменитый юрист Анатолий Федорович Кони.
Адвокат Хартулари накануне слушаний заявил газетчикам, что «не допускает даже мысли об осуждении Жюжан». Константин Федорович был абсолютно убежден в невиновности подзащитной.
Хартулари удалось доказать, что отношения между гувернанткой и студентом были платоническими, а, следовательно, Маргарита не убивала Николеньку:
«Имея полнейшую возможность отравить покойного при первом приёме лекарства — и тем возбудить предположение, что отравление последовало от ошибки аптеки, смешавшей медикаменты… — Маргарита Жюжан даёт отраву в последнем, шестом приёме…
Почему она на следующий же день … сама заявляет, что давала последний приём лекарства ? Почему не уничтожила самой склянки с лекарством, а напротив — поставила её на видном месте?… Только спокойная и чистая совесть может придать такую уверенность в себе.»
В заключительном слове адвокат выразил убежденность, что Николай совершил самоубийство после того, как «девица П» отвергла его ухаживания.
Присяжные заседатели согласились с доводами Хартулари, и оправдали Маргариту. Во время оглашения приговора Жюжан упала в обморок.
Прокуратур с решением суда не согласился: он считал Маргариту виновной. Такого же мнения придерживался и судья А.Ф. Кони.
Француженка отказалась уезжать из Петербурга. Удивительно, но скандальный процесс не мешал ей находить работу, связанную с частными уроками. Женщина скончалась в 1903 году в возрасте 66 лет.
