«Я хочу написать ее совершенно обнаженной!» — заявил Серов впервые увидев Иду Рубинштейн на сцене. К удивлению художника, та согласилась без колебаний.
Как тяжело охарактеризовать Иду Рубинштейн одним словом. Она была сразу всем – богачка, актриса, танцовщица, меценатка, художница своей собственной жизни. У нее были невероятные триумфы на парижской сцене, а бывали и такие же громкие провалы.
Заниматься танцами Ида начала в двадцать пять лет, в этом возрасте опытные балерины уже начинали прощаться со сценой, а она раз и навсегда решила на нее взойти.
Обладая удивительной внешностью, высокая, по мальчишески стройная, даже угловатая Ила производила незабываемое впечатление. Ее лицо сравнивали с лицами восточных богинь. Она как никто умела носить наряды Бакста и одними лишь глазами выражать больше, чем могут передать монологи.
Валентин Серов говорил, что у Иды «рот раненой львицы», восхищался ее плечами и спиной, а портрет написал быстро и практически набело. Женщина на его картине получилась умышленно плоской, он хотел придать ей сходство с египетской фреской, говоря, что глаза ее «смотрят прямо в Египет».
Но не все смогли разглядеть красоту Иды Рубиншейн на картине Серова. Художник сердился, когда насмешливо отзывались об угловатой и слишком худой фигуре, говоря, что не стоило ему рисовать ее так откровенно.
В 1911 году портрет Иды был приобретен для Русского музея. Публика приняла его весьма холодно, картину просто считали неприличной. Удивились такому приобретению музея и члены императорской фамилии. Илья Репин назвал портрет «базаром декадентщины».
Зато Савва Мамонтов был в восторге: «Пламенем дышит на вас точеная, как у арабского коня, головка уверенной в своем обаянии блудницы». Удивительно, но если публика портрет Иды Рубинштейн не приняла, то критики отзывались о нем весьма благожелательно.
Художник Илья Семенович Остроухов, входивший в совет Третьяковской галерее в Москве даже предложил передать портрет им: «Если Иду, прелестную очаровательную Иду, да еще в зимнюю-то стужу удалят из Музея, я надеюсь, ее с любовью пригреет Третьяковская галерея».
И все же Ида осталась в Русском музее, став последней значительной работой Валентина Серова, скончавшегося в 1911 году.
