Пианистка родилась во Франции, приехала в СССР вместе с мужем. 13 лет она отбыла в сталинских лагерях, а потом вернулась в музыку. Скрюченными артритом пальцами она играла сложнейшие произведения, и ей рукоплескали лучшие концертные залы страны.
Московский журналист Симон Соловейчик был по своим делам в сибирском городе Барнауле и увидел на городской филармонии афишу концерта. Играла местная солистка, а произведения были подобраны так, что Симон не мог не купить билет: всё было очень сложно, очень изысканно, очень красиво. Этих французских композиторов и в столицах-то рисковал играть далеко не каждый!
Журналист пришел на концерт, осмотрелся: так себе зал, так себе инструмент. На сцену вышла женщина: немолодая, сгорбленная, она брела к инструменту неуверенной походкой. Однако ж из зала было виден огонь, который пылал в этом сосуде. Возможно, всё дело было в волосах женщины, ярко выкрашенных хной. Но было это впечатление огня, пожара!
Непокорённый дух
Женщина села за инструмент, положила на клавиши руки: узловатые пальцы, шишки-косточки… Скрюченные ладони лагерницы — что ими можно сыграть? Но вот она играет, и первые же звуки ошеломляют. «Как умеют эти руки эти звуки извлекать?» Откуда это чудо?
Симон Соловейчик разузнал, откуда, и написал статью о пианистке и ее судьбе в одну из центральных газет. Шла оттепель, такие статьи публиковать тогда было можно. После этого ее жизнь изменилась. Благодаря этой публикации история Веры Августовны Лотар-Шевченко закончилась настолько хорошо, насколько это было возможно во второй половине прошлого века.
Ее пригласили на работу в Новосибирскую филармонию, ей дали хорошую квартиру в Академгородке, она гастролировала по стране с концертами, и ее восторженно принимали слушатели московского концертного зала им. П. И. Чайковского, и в Ленинградской филармонии.
У нее были друзья и поклонники ее таланта. Впрочем, они были у нее всегда, даже в лагере. Там женщины помогли ей вырезать клавиатуру прямо на нарах, и, когда Вера касалась клавиш пальцами, клялись, что слышат прекрасную музыку…
Может быть, это звучала сама Вера, ее непокоренный дух. После тринадцати лет сталинских лагерей она вернулась в музыку, вернулась к служению искусству.
Француженка
Вера родилась в Италии, в Турине в 1901 году. Ее семья переехала в Париж, родители были профессорами Сорбонны, отец математик, мать – филолог. А Вера, кажется, родилась сразу великой пианисткой, в 12 лет она уже выступала солисткой с оркестром. Потом училась в Венской музыкальной академии, где нашла главную любовь своей жизни – Бетховена.
С тех пор, где бы она ни жила, портрет Бетховена всегда стоял рядом с ее роялем. Она много гастролировала по Европе и Америке. Казалось, что судьба девушки определена ее огромным талантом, родительской любовью, блестящим образованием, верностью своему делу.
Но в 1936 году она познакомилась с мужчиной. Мужчину звали Владимир Шевченко, он был инженером-акустиком и создавал смычковые инструменты. Он был старше Веры, у него уже было два сына. Но у них была настоящая любовь, и Вера хотела быть со своим любимым везде и всегда. Они поженились.
Ленинград
У Владимира была мечта вернуться на Родину. Его увезли из России еще ребенком, еще в 1905 году. Разрешение вернуться ему дали в 1939 году. И вот они в Ленинграде, с ними дети: сыновья Владимира и их общий сын. Впятером теснятся в крохотной комнатке в коммуналке.
Вера с огромным трудом устроилась в Ленинградскую филармонию, но все равно они жили так бедно, что ей пришлось продавать свои платья, привезенные из Парижа.
Владимира арестовали перед самой Великой Отечественной, в 1941 году. Вера ходила по инстанциям, думала, что сможет все объяснить, ясно же, что это ошибка, что ее муж такой патриот, ведь он так рвался на Родину… Она пыталась доказать невиновность мужа, мешая французские и русские слова, конечно, ее арестовали тоже.
Лагерь
В лагерях Вера провела 13 лет. Муж за это время умер, мальчики не смогли выжить в блокаду (так ей сказали, один сын Владимира уцелел, и он найдет Веру в конце 50-х). Вера выжила, потому что осталась собой. Потому что «человек – это усилие быть человеком».
Она решила, что не перестанет заниматься музыкой, и на вырезанной клавиатуре каждый вечер «играла» соседкам, в том числе и своего любимого Бетховена. Поразительно: они и правда слышали эту музыку. Многие потом об этом вспоминали.
Вера работала на кухне. Это было гораздо легче, чем лесоповал, считалось. что ей повезло. Но многолетнее мытье посуды в ледяной воде для рук пианистки было погибельным, их скрючило, искорежило артритом. Не руки – крюки. Потом никто не мог понять, как ей удается играть, и как играть! Сама Вера говорила на это, что музыка у нее не в пальцах, а в голове. Пальцы просто подчинялись ее железной воле.
Встреча с роялем
Из лагеря Вера вышла в 1954 году. Ей было запрещено жить в областных центрах, и она поехала в Нижний Тагил – самый крупный в области после Свердловска город. Там Вера первым делом пришла к директору музыкальной школы, как была, прямо в лагерном ватнике, и попросила пустить ее к роялю.
Конечно, она боялась – 13 лет не прикасалась к инструменту, и эти скрюченные руки…. Но звуки слушались ее, как и раньше. Вера устроилась на работу сначала в эту музыкальную школу, потом тапером в драмтеатр.
В Нижнем Тагиле с ней случилась такая история. Вера купила старую, но добротную и теплую шубу. Француженка, она с удовольствием сняла ватник и чувствовала себя красавицей. Однажды поздним вечером возвращалась с работы, к ней подошли двое: «Снимай шубу».
Вера надменно посмотрела на грабителей: — Ещё чего! Это моя первая шуба после лагеря! — А где сидела? Кто начальником был? За разговорами дошли до её дома. — Ходи спокойно, никто тут тебя не тронет, — сказали на прощанье эти двое и скрылись в темноте.
Следующие заработанные деньги Вера потратила на концертное платье и аренду инструмента. Никто ей ничего не предлагал, никто даже не говорил о возможности вернуться на сцену, но она знала, что вернет себе свое ремесло, что будет дарить людям музыку… И да, всё вышло, как она хотела – Вера стала солисткой сначала свердловской, потом барнаульской, а потом новосибирской филармонии.
Новая родина
Веру много раз звали вернуться во Францию, она не соглашалась: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских лагерях». Вот так эта невероятная женщина нашла себе новую родину.
Вера умерла в 1981 году. Она похоронена в Новосибирске, а на ее могильном памятнике выбиты её собственные слова: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна».
