Кровать переставала скрипеть — и вот опять. «Какая ненасытная Анна, — смеялся Лефорт. — Будь осторожен, Петр Алексеевич!».
Прав, прав был Франц Яковлевич! Государю, и верно, нужно было глаз востро держать с этой красивой немочкой!
Батюшка Анны был уважаемым человеком в Немецкой слободе — поселении инородцев на территории Москвы. Иоганн-Георг Монс, переехав в молодом возрасте из Германии в Россию, смог стать успешным виноторговцем, добиться уважения и финансового благополучия.
Анна, родившаяся 26 января 1672 года, была младшим ребенком своих родителей — упомянутого уже Иоганна-Георга, и супруги его, красавицы-немки Модесты Ефимовны Могерфляйш.
Всего у Монсов было четверо детей — сыновья Виллим и Филимон, дочери Матрена и Анна. Все отличались превосходной внешностью, что особенно стало заметно в подростковом возрасте.
Нравы семьи Монсов, равно как и всей Немецкой слободы, были по-европейски свободными, а кто-то назвал бы их и распущенными. Мужчины здесь брили бороды, носили обтягивающие панталоны. Девушки и женщины щеголяли в платьях с глубоким декольте и в любой момент были готовы с хохотом усесться на колени к какому-нибудь кавалеру в трактире.
Немецкая слобода была излюбленным местом многих представителей московской аристократии. Мужчины, вынужденные вести благопристойный образ жизни, словно попадали в другой мир, где пиво лилось рекой, на жаровнях потрескивала колбаса, а с местной девицей можно было легко сговориться о разном.
Главной красавицей семьи Монс считалась Анна, которая в шестнадцать лет могла похвастать такими изгибами, что не то что в слободе, но и во всей Москве не сыскать.
Анна была веселой девушкой, обожавшей танцевать, общаться с кавалерами. Молоденькая немочка разительно отличалась от русских барышень, все еще сидевших по теремам, беливших лица и рисовавших красные яблоки на щеках.
Анна и ее сестрица Матрена носили европейские платья с узкой талией и глубоким вырезом, косметику не использовали, волосы в косы не заплетали. И мужчины смотрели на них как завороженные!
*
*
Частым гостем Немецкой слободы был Франц Яковлевич Лефорт, военный родом из Женевы, делавший при русском дворе великолепную карьеру.
Лефорт оценил достоинства Анны Монс, едва ее увидев. Франц стал наведываться в дом виноторговца, близко общаться с его дочерьми.
В 1690 году Лефорт стал ближайшим сподвижником 18-летнего русского царя Петра I Алексеевича.
Именно Франц пристрастил государя к Немецкой слободе, он же познакомил Петра с семейством Монсов и с красавицей Анной, которая была ровесницей будущего императора.
Петра юная немка заворожила, он влюбился в нее с первого взгляда. Но вот Анне худой, высоченный юноша с непропорционально маленькой головой, огромными ладонями и крошечными, как у женщины, ступнями, вовсе не приглянулся.
В октябре 1691 года Петр Алексеевич прибыл с Лефортом на пир к Иоганну-Георгу Монсу. После недолгих возлияний царь «прихватил» Анну и «увлек» ее в чулан.
С этого момента государь регулярно заезжал к Монсам для встреч с возлюбленной. Петру Алексеевичу очень нравились веселость Анны, остуствие в ней всяческого жеманства и готовность исполнять любые пожелания государя.
Петр, даром что совсем молодой, был человеком женатым. Впрочем, с 1692 года он полностью охладел к законной супруге Евдокии Лопухиной — одной из тех русских барышень, что сидели в теремах и покрывали лица белилами.
Царь был так влюблен в Анну Монс, что собирался жениться на ней. Мать, Наталья Кирилловна Нарышкина, со слезами на глазах умоляла сына не попирать русские традиции, не бросать на себя тень, не оскорблять жену законную, царицу Евдокию.
Петр отступился, а в 1694 году, после смерти Натальи Кирилловны, желание государя жениться на Анне поубавилось, да и недосуг ему было: вовсю шла подготовка к Великому Посольству.
В августе 1698 года Петр Алексеевич вернулся из-за границы, набравшись уму-разуму, но отправился он не к жене Евдокии, а к Анне Монс.
Евдокия была оскорблена до глубины души, а Петр, похоже, вспомнил, за что в свое время он полюбил Анну. Неделю царь и дочка виноторговца не выходили из опочивальни, а 3 сентября Петр Алексеевич велел заточить опротивевшую ему Лопухину в Суздальский Покровский монастырь.
Спровадив жену, государь стал задаривать возлюбленную деньгами, драгоценностями и великолепными платьями. Среди прочих гостинцев был маленький портрет царя, стоимость которого превышала миллион рублей.
Петр Алексеевич распорядился возвести в Немецкой слободе двухэтажный особняк для Анны Монс. Разумеется, здание было построено на казенные средства.
Также Анне был назначен пансион в 708 рублей в год, и подарены несколько деревень в Козельском уезде.
В 1703 году дом был построен, и Петр, переехав к возлюбленной в Немецкую слободу, стал жить с ней открыто.
О женитьбе, впрочем, царь с Анной больше не заговаривал.
Москвичи немку возненавидели: у Анны были прозвища «Монсиха» и «Кукуйская царица» (в народе слободу называли не Немецкой, а Кукуйской).
Народ сочувствовал Евдокии, а образ жизни Анны, ее любовь к роскоши и деньгам вызывал у простого люда отторжение.
Анна много писала царю, но ни в одном послании нет ни слова о чувствах немки к государю. «Кукуйская царица» лишь просила деньги, какие-то преференции для себя и своих родственников. Не стеснялась Монс и рекомендовать Петру на важные государственные посты своих друзей.
Флотоводец Франц Вильбуа, приглашенный на службу Петром из Франции, так оценивал отношения Анны Монс и государя:
«Петр непременно женился бы на Анне Монс, если бы эта иностранка искренне ответила на ту сильную любовь, которую питал к ней царь. Но она, хотя и оказывала ему свою благосклонность, не проявляла нежности к этому государю. Более того, есть тайные сведения, что она питала к нему отвращение, которое не в силах была скрыть. Государь несколько раз это замечал».
Испытывая тайное отвращение к Петру Алексеевичу, Анна Монс не чужда была любовных переживаний в отношении других мужчин. Это ее и погубило.
11 апреля 1703 года в Шлиссельбурге состоялся роскошный пир — праздновали завершение ремонта царской яхты.
Среди приглашенных был саксонский посланник Ф. Кенигсек, который, набравшись порядочно вина, упал с пирса в Неву и немедленно утонул. Темные воды реки унесли тело посланника: нашли его только осенью.
Вещи утопленника были изъяты для отправки родственникам. Среди принадлежавших Кенигсеку предметов почему-то был и медальон Анны Монс. О сем странном происшествии доложили государю, и Петр Алексеевич приказал вскрыть все шкатулки посланника.
Так была найдена пачка любовных писем, которые писала Кенигсеку возлюбленная царя Анна Монс.
Петр Алексеевич пришел в неописуемую ярость. Государь приказал посадить «Монсиху» под строгий домашний арест, изъять у нее часть гостинцев.
Анна Иоганновна рыдала, умоляла простить, но царь был неумолим — измену Петр ненавидел.
Звезда «Кукуйской царицы» закатилась так же быстро, как и взошла: уже в 1705 году у Петра Алексеевича появилась новая возлюбленная, прибалтийская крестьянка Марта Скавронская, будущая императрица Екатерина I.
Екатерина, в отличие от Анны, любила «Петрушу», ласкала его, одна умела успокоить государя в периоды ужасающих нервных припадков.
Любовь к Марте сделала Петра Алексеевича добрее и терпимее. В 1706 году государь ослабил режим содержания Анны Монс, ей было дозволено посещать лютеранскую кирху.
Однако вздорный характер Анны не позволил ей воспользоваться милостью государя и тихо-мирно жить в Немецкой слободе. «Монсиха» наняла ворожею, чтобы та вернула расположение Петра Алексеевича.
Было начато дело, тридцать человек были арестованы, многих пытали.
Петр приказал конфисковать дом Анны, но драгоценности, а также лошади и кареты, были оставлены немке. В 1707 году дело о ворожбе было закрыто: «Монсихе» в этот раз повезло, она вышла сухой из воды.
Петр Алексеевич, нежно влюбленный в Марту Скавронскую, не забывал и об Анне Монс. Нет, государь не посещал немку, но по какой-то причине ревностно «оберегал» ее от замужества.
Так, когда прусский посланник Иоанн фон Кайзерлинг сообщил Меншикову о своей страстной любви к Анне, и просил Светлейшего немедленно испросить у государя позволения жениться на Монс, случился скандал.
Меншиков набросился на «жениха» с кулаками, а затем в помещении появился Петр и также начал избивать Кайзерлинга.
Посланник был по понятным причинам недоволен таким обращением и написал письмо королю Фридриху I:
*
Побои, которые нанесли иностранному послу первые лица «принимающего» государства, не могли не вызвать дипломатический скандал.
Фон Кайзерлинг, оскорбленный до глубины души, порывался решить вопрос поединком. Вызвать на дуэль царя он не мог, но Меншикову вызов с удовольствием отправил. Светлейший драться отказался, и велел русским дипломатам замять скандал.
В результате виновным были объявлены караульные гвардейцы, которые не остановили драку. Служивых тут же приговорили к смертной казни.
К счастью, прусский король Фридрих I оказался единственным разумным человеком в этой истории — Его Величество счел конфликт исчерпанным и попросил у Петра помиловать гвардейцев. Русский царь просьбу «брата» с удовольствием исполнил.
Кроме того, Петр Алексеевич согласился на брак Анны с фон Кайзерлингом. Свадьба состоялась в Москве в июне 1711 года.
Уже через пару месяцев Кайзерлинг отправился в Берлин, где скоропостижно скончался. Анна, не успев насладиться супружеской жизнью, стала вдовой.
После смерти супруга Анна Иоганновна вступила в длительную тяжбу с братом покойного супруга, ландмаршалом прусского двора. Родственнику досталось курляндское имение фон Кайзерлинга, которое Монс считала своей собственностью.
В 1714 году судейская коллегия вынесла решение передать имение «Ненасытной Анне» — так женщину называли в Курляндии.
Анна стала весьма обеспеченной дамой, вокруг которой вилось немало мужчин. В одного из них, молоденького шведского капитана Карла-Иоганна фон Миллера, взятого русскими в плен, «Кукуйская царица» без памяти влюбилась.
Анна Иоганновна готова была на все ради белокурого красавца, и даже отписала ему все свое имущество.
Счастье в объятиях шведа длилось недолго: в конце лета 1714 года 42-летняя Анна Монс скончалась от чахотки.
Петр Алексеевич на похороны бывшей фаворитки так и не явился.
