В пятьдесят лет княгиня Зинаида шла под венец с нищим французом. Жених был младше на двадцать лет и всё петербургское общество называло этот союз «постыдным мезальянсом». Княгиню Юсупову отговаривали от этого шага, убеждали, что избранник позарился на деньги. Но всё было бесполезно. Если женщина решила быть счастливой, она ею непременно станет…
«Прабабка моя была писаная красавица, — писал много позже князь Феликс Юсупов, — жила весело, имела не одно приключение».
Приключения начались с момента ее рождения, ведь Зинаида была потомком скандальной пары. Ее родной дедушка сбил с толку замужнюю женщину – графиню Строганову. Нежное и милейшее существо оставило мужа и детей, чтобы уехать за своим возлюбленным.
Развода, разумеется, не получила. Хотя граф Строганов и проявил редкое великодушие (например, он помогал беглянке с деньгами), расторгать венчанный в церкви союз он так и не решился.
Так что отпрыски влюбленных родились вне законного брака, а потому не имели возможности носить фамилию отца. Для них выдумали новую. Ладомирские. И Варенька Ладомирская, успешно вышедшая замуж, была матерью той самой Зинаиды.
…Хороша она была невероятно! Оно и понятно: и дед ее (тот самый, роковой красавец, побывавший в фаворитах самой императрицы), и бабка в свое время производили фурор. В Зиночке сочеталось все лучшее, унаследованное от них.
Девушка на выданье обещала сделать блестящую партию. И сделала. Когда к пятнадцатилетней Зиночке посватался князь Юсупов, об этом говорили в Москве и Петербурге много месяцев.
— Мог выбрать любую, — отчаянно перешептывались молодые девушки, — а надо же! Зиночку! С таким-то прошлым ее семьи…
— Личико милое, — вторили матушки девушек, — но с лица воду не пить. Приданое за невестой дают скромное.
— Ох, и повезло Юсупову! – накручивая усы, болтали отцы и братья. – Вот будет пара!
«Сахарчик Боренька» — так за глаза называли князя Юсупова, был не слишком удачлив в личной жизни. Его первая жена умерла в родах, затем он сватался несколько раз и получал отказ… Говорили, что при всех своих богатствах он скучен и слишком серьезен. Да и красотой – вот уж правда – природа его не наделила.
Но Зиночка, в статусе невесты одного из самых богатых женихов России, вскоре сидела в театральной ложе, сверкая подаренными бриллиантами… И слушала завистливые шепотки, и смеялась над ними!
19 января 1827 года Москва должна была гулять на роскошной свадьбе. Напитки везли бочками и звенящими французскими коробками. Но перед венчанием жениху пришлось воротиться назад – забыл спросить благословения у отца. «Плохой знак», — бормотали знающие люди.
Потом был еще один неважный сигнал – у Зиночки в церкви выпало из дрожащих рук кольцо, да так неудачно закатилось, что его не нашли. Спешно взяли другое.
«Невеста – поэзия, жених – проза», — с усмешкой говорил русский историк и публицист Александр Иванович Тургенев (не путаем с Иваном Тургеневым, это разные люди!).
В октябре того же года Зиночка, а теперь княгиня Зинаида Ивановна Юсупова, произвела на свет мальчика, названного Николаем. Бриллиантовый убор был подарком от счастливого мужа. Не успела толком оправиться, как снова понесла (муж нежно относился к ней). И родила девочку, умершую сразу после появления на свет. Вскоре после после этого княгиня навсегда закрыла двери своей спальни для супруга.
«Не хочу рожать мертвецов», — утверждается, что она это сказала князю Борису.
Согласно легенде, в которую свято верили все Юсуповы, сколько бы детей не родилось у них, выживет только один. И Зинаида Ивановна решила не искушать судьбу. Наследник-то был!
С той поры они жили раздельно, занимаясь каждый своим делом. Князь Борис оказался человеком деятельным, очень увлекся сельским хозяйством. Закупал сеялки и другую самую современную для того времени технику. Когда случился голод, лично раздавал хлеб для крестьян, кормил и лечил их за свой счет. Очень многих крепостных отпустил на волю.
Строил школы и больницы, много жертвовал на благотворительность… Любили его в народе, говорили, что князь Борис — настоящий человек. С большой буквы.
А Зинаида Ивановна блистала в обществе. В 1830-м ее имя часто упоминали рядом с именем кавалергарда Жерве.
«С удивительным простодушием отдалась она во власть своего чувства. Она словно не видит расставленной перед ней западни и на балах ведет себя так, будто на всем белом свете только они вдвоем с Жерве» – писала об этом ее современница, Долли Фикельмон.
Княгиню обжали в свете, она была одним из украшений каждого бала… Но в 1834-м году, выходя из кареты, неудачно упала и сломала ногу. Срослось все не самым лучшим образом, и Зинаида Ивановна навеки осталась хромой (ходила с тростью, которые вошли в моду). А в 1849-м овдовела.
Ей было только тридцать девять лет. Но женщины ее положения в этом возрасте занимались устройством дел своих родных, благотворительностью, угодьями… Зинаида Ивановна же словно обрела вторую молодость.
Она покинула Россию, объезжала всю Европу и повстречала, наконец, своего француза, Луи Шарля Оноре Шово. Самое ужасное для ее родных заключалось в том, что Зинаида Ивановна собралась под венец!
«Нельзя падать так низко», — возмущались в России.
Француз! Католик! Не аристократ «высшей пробы»! Не моргнув глазом, Зинаида Ивановна решила уравнять себя и мужа: купила ему титул графа и маркиза сразу. И в возрасте пятидесяти лет, 7 мая 1861 года, вышла замуж за доморощенного «графа» в собственном дворце, в Петербурге.
В мае – маяться. Есть такая старая примета. В России девятнадцатого века свадьбы чаще всего играли или перед Великим постом (в январе и феврале), или уже летом. Крестьяне – после сбора урожая. Зинаида Ивановна, сдвинув брови, сообщила, что в приметы не верит.
Русский свет не одобрял княгиню. Поздравить ее решились немногие (особенно под суровым взглядом императора), и Юсупова-Шово, сорвав свадебный наряд, быстро умчалась в Швейцарию, а потом в Бретань. Там ее супруг занимал пост генерального советника департамента финансов…
Двадцать лет разницы! Конечно, на первых порах молодожены выглядели вполне счастливыми. И княгиня, с веселой улыбкой сообщала, что она наконец-то обрела радость от каждого прожитого дня. Но годы брали свое. Увядание нельзя остановить. И вот уже у графа Шово стали появляться увлечения, с которыми – увы! – приходилось мириться. Зинаида Ивановна не без труда держала лицо даже, когда ей хотелось скрежетать зубами.
Юсупова купила замок Кериоле, в котором надеялась встретить старость. А когда в 1889 году скончался ее второй муж, то вышел форменный скандал. Оказалось, что по завещанию графа Шово, замок переходил… его сестре! По всей видимости, ушлый нищий француз, сумевший окрутить русскую богатую княгиню, подумать не мог, что она его переживет.
Пришлось Юсуповой выкупать собственный дом за полтора миллиона франков. Но после этого Кериоле был ей уже не мил, и она перебралась в Париж.
В России ее не ждали. Более того, когда Юсупова уехала после своего «неприличного мезальянса», ей рекомендовали вовсе не появляться на родине. И все же в начале 1890-х она добилась одобрения на посещение Петербурга. Но… добраться до него не успела. Умерла.
А Феликс Юсупов (вот уж язык без костей), не отказал себе в удовольствии посплетничать в своих мемуарах о красавице-прабабке:
«В 1925 году, живя в Париже в эмиграции, прочел я в газете, что при обыске наших петербургских домов большевики нашли в прабабкиной спальне потайную дверь, а за дверью – мужской скелет в саване…Может, принадлежал он тому юному революционеру, прабабкиному возлюбленному, и она, устроив ему побег, так и прятала его у себя, пока не помер?
Помню, когда, очень давно, разбирался я в той спальне в прадедовых бумагах, то было мне очень не по себе, и звал я лакея, чтобы не сидеть в комнате одному».
Феликс не понимал или не хотел понимать: нельзя падать так низко.
