Пальцы начальника барака вонзились ей в плечи. Ида вскрикнула от острой боли, и заговорила — горячо, болезненно: «Зачем вы это делаете, начальник, зачем? Вы ведь знаете, кто я!».
«Молчать!».
Звонка пощечина огласила «кабинет» начальника, больше похожий на чулан. Если бы Ида верила в Бога, то молилась бы, чтобы пережить эту ночь.
Семья ее была небогатой и незнатной. Отец, Меер Носонович Авербах, который предпочитал, чтобы его называли Леонидом Николаевичем, был уроженцем местечка Круглое Могилёвского уезда.
Став ремесленником, Авербах сумел преодолеть черту оседлости для евреев и поселился с женой, Чарной Мовшевной (Софьей Михайловной) Авербах, урожденной Свердловой, в Саратове, на Волге.
Здесь 11 августа 1905 года и родилась девочка, которой дали имя Ида.
Отец, немного поработав в Саратове простым ремесленником, открыл в собственном доме маленькую типографию, которую гордо назвал «Типография Л.Н. Авербаха».
Леонид Николаевич был настроен революционно, сочувствовал большевикам, поэтому в его типографии днём печатали открытки и отрывные календари, а ночью — большевистские прокламации и листовки.
Маленькая Ида росла в весьма специфической атмосфере. Частым гостем Авербахов был родной дядя Иды, брат ее матери, Яков Михайлович Свердлов, молодой профессиональный революционер, ставший большевиком в 1903 году.
Разговоры о Ленине, о царизме, о революции, о страданиях народа и необходимости действовать, с ранних лет формировали мировоззрение Иды.
Обучаясь в Саратовской гимназии, Ида неоднократно бывала наказана за свои революционные взгляды.
Окончить гимназию девочке было не суждено: в 1917 году грянула революция. «Типография Л. Н. Авербаха», до того — частная собственность, была национализирована, что стало ударом для отца Иды. Жить в Саратове Леонид Николаевич больше не желал, и вывез семью в Москву.
В Белокаменной Ида поступила в трудовую школу, а в 1922 году в возрасте 17 лет стала студенткой правового отделения Московского университета.
В студенческие годы Ида активно занималась комсомольской работой, стала членом оргбюро Городского райкома РКСМ (революционный коммунистический союз молодежи).
В Москве состоялась встреча Иды с одним старым знакомым. В детстве Ида нередко бывала в Нижнем Новгороде у родителей своей матери, Чарны Авербах-Свердловой. Там же гостил и подросток Генрих Ягода, который приходился Иде троюродным дядей.
Девочка была поражена красотой, умом и убежденностью своего дальнего родственника, и, как вспоминал впоследствии Ягода, неотступно следовала за ним, смотрела из-за деревьев влюбленными глазами.
Генрих считался в ту пору красавцем. Молодой человек стригся и одевался как франт, был похож на поэта Серебряного века, и покорил сердца не одной гимназистки старших классов.
Однако, самое главное — Ягода был идейным революционером, что в те годы считалось невероятно модным.
Ягода, которому в 1922 году исполнился 31 год, уже являлся членом Президиума ВЧК и строил карьеру в органах госбезопасности. Генрих сразу вспомнил «малышку Иду», и поразился, как она повзрослела и похорошела.
Известный ловелас Ягода, которому приписывали многочисленные романы с актрисами и балеринами, не испытал влюбленности в скромную студентку, однако же, решил на ней жениться.
Причина была проста: Ида являлась племянницей всесильного на тот момент Якова Свердлова. Ягода был не прочь теснее породниться с видным деятелем большевиков.
Вскоре состоялась свадьба. Ягода стал продвигать молодую жену по службе. В 1923 году Ида при посредничестве супруга стала помощником столичного прокурора А.В. Филиппова.
В июле 1927 года из-за болезни главы ОГПУ Вячеслава Рудольфовича Менжинского, Генрих Ягода, по сути дела, выполнял функции председателя управления. На своем посту Ягода отличался жесткостью и непримиримостью к так называемым «врагам народа».
В 1929 году Ида родила супругу сына Генриха (Гарика). В этом же году произошло еще одно важное для семьи Ягоды и Авербах событие: 27 июня Политбюро начало создание крупной системы государственных лагерей, в которых должны были содержаться репрессированные лица.
Ягода занялся курированием управления тюрьмами, которое позднее трансформируется в ГУЛАГ НКВД СССР.
Ида с энтузиазмом восприняла идею о создании исправительно-трудовых лагерей, в которых несознательные элементы смогут перевоспитаться для общества при помощи труда. Молодая женщина даже написала научную работу «От преступления к труду»:
«Переделка враждебного и неустойчивого сознания наилучшим образом происходит при концентрации работ на гигантских объектах, поражающих воображение своей грандиозностью».
В 1934 году Ягода влюбился в красавицу Надежду Пешкову (Тимошу), невестку писателя Максима Горького, которого Генрих Григорьевич курировал.
Иде стало известно об этом романе, известно о том, с каким маниакальным упорством Ягода преследовал Тимошу.
С 1934 года Ягода начал стремительно терять доверие Сталина — несмотря на участие во многих расстрельных процессах, Генрих Григорьевич казался вождю слишком мягким. Новым фаворитом Сталина в сфере госбезопасности стал Николай Ежов.
В сентябре 1936 года Ягода был снят с поста главы НКВД. Наркомом внутренних дел стал Ежов. Генриху Григорьевичу же была предложена «почетная ссылка» — пост главы наркома связи.
Всем, в том числе, Иде, было понятно: песенка Ягоды спета. Вопрос был только в том, кого он потянет с собой на дно.
28 марта 1937 года в квартиру Ягоды и Авербах в Кремле постучали. Как и ожидали супруги, это были сотрудники НКВД. Генриха Григорьевича арестовали и отвезли на допрос.
Ему был предъявлен целый список обвинений, «антигосударственных и уголовных преступлений», начиная от шпионажа в пользу троцкистов и заканчивая убийством А.М. Горького и его сына Максима Пешкова.
Ида понимала, что мужа она больше не увидит. Каждую ночь женщина ожидала, что придут за ней. И пришли.
9 июня 1937 года Ида Авербах была арестована как ЧСИР — член семьи изменника Родины.
Состоявшийся суд вынес неожиданно мягкий приговор: отправить Иду Авербах и ее мать Софью Авербах в ссылку в Оренбург на пять лет. Иде разрешили взять с собой ее семилетнего сына Генриха.
Прокурор был возмущен приговором, и уже 26 июня суд пересмотрел свое решение. Жену Ягоды обвинили в контрреволюционной деятельности и заменили ссылку на пять лет исправительно-трудовых лагерей.
5 июля состоялось новое заседание, в ходе которого было решено отправить Иду Авербах на восемь лет в лагеря. Вскоре женщину этапировали в Темлаг в Мордовии. Ее сын Генрих был отправлен в детдом.
Иде Леонидовне, когда-то писавшей об очищающей силе лагерного труда, предстояло проверить эту силу на себе.
Лагерное руководство, стремясь выслужиться перед Ежовым, относилось к жене «врага народа» Ягоды без малейших поблажек. Когда начальник барака положил на Иду глаз, и приказывал подчиненным приводить ее в свой «кабинет», никто и бровью не повел на это самоуправство.
Ида пыталась жаловаться, но тщетно. Как вспоминала «собарачница» Авербах, «мучили ее каждую ночь».
Но это было не самое страшное. Пока Ида отбывала наказание в Темлаге, НКВД приступило к пересмотру ее дела в «особом порядке». В результате было решено расстрелять жену Ягоды, причем, без формального судебного приговора.
В июне 1938 года 33-летнюю Иду Авербах этапировали из Мордовии в Москву, а 16 июня вместе с сестрами ее мужа Эсфирью Ягодой и Л. Ягодой-Знаменской доставили на полигон НКВД «Коммунарка» во внутригородском поселке Сосенское.
Примерно через час все три женщины были расстреляны. Эсфирь Григорьевна Ягода успела шепнуть Иде, что ее муж был расстрелян еще в марте.
Сын Иды Авербах и Генриха Ягоды вырос в детдоме. К счастью, бабушка вовремя поменяла фамилию Гарика-Генриха с «Ягода» на «Авербах». Гарик смог поступить в институт, благополучно его окончил, затем женился, работал. В 80-е годы сын Ягоды эмигрировал в Израиль, где и скончался в 2003 году в возрасте 74 лет.
В 90-е годы Ида Авербах, ее отец, дядя, сестры Генриха Ягоды, многие другие репрессированные были посмертно реабилитированы «за отсутствием состава преступления».
Единственный, кто не был реабилитирован — Генрих Ягода.
