В мае 1987 году драматург и писатель Григорий Горин очень подробно рассказал о своем друге – советском актере Андрее Миронове, жить которому оставалось чуть больше трех месяцев. Горин рассказал журналу «Советский экран» много интересного. Приводим интересные выдержки из материала 35-летней давности.
«Мы дружим больше 20 лет, дружим плотно, встречаясь по нескольку раз в неделю, перезваниваемся почти каждый день. Часто вместе отдыхаем, не менее часто работаем. Он поставил как режиссер три моих пьесы, в двух сыграл как актер. Я был в качестве зрителя на всех его театральных премьерах, видел все его фильмы, почти все его работы на телевидении.
Многое мне нравится, многое нет… Мы часто спорим, иногда ругаемся, когда высказываем противоположные мнения слишком категорично. Но никогда не ссоримся!».
«Его бешеная неукротимая энергия заложена в нем самой природой. Он и на свет то появился раньше назначенного врачами срока, как и положено будущему артисту, на сцене. Мария Владимировна Миронова в этот мартовский день сорок первого года играла спектакль в Театре миниатюр. Первый, дневной, еще успела сыграть, со второго, вечернего, увезли в роддом Грауэрмана. Андрей торопился!
Позже его отец, Александра Семенович Менакер, будет заботливо собирать архив знаменитого сына. В этих толстых альбомах с вклеенными рецензиями, афишами, заметками и телеграммами, кроме законной отцовской гордости, чувствуется еще и желание как-то систематизировать, осмыслить стремительный взлет Андрея на лестнице актерского успеха…
Оканчивая школу, он твердо знал, что хочет быть артистом. Менакер относился к желанию сына одобрительно, а Мария Владимировна Миронова сомневалась. Она-то уж знала, что эта профессия лишь внешне привлекательна своей легкостью и праздностью.
На самом деле — то тяжелый каждодневный труд, требующий собранности, огромной внутренней дисциплины, сосредоточенности. Всего этого, ей казалось, в Андрюше не было».
«Перед вступительным экзаменом Менакер решил показать Андрея Целилии Львовне Мансуровой. Знаменитая актриса, прекрасный педагог, ее мнение должно было стать решающим.
Андрей страшно волновался. Встал в «позу», срывающимся голосом произнес первую строчку пушкинского стихотворения «Прощай, свободная стихия!», и у него от напряжения из носа хлынула кровь.
Будущего абитуриента уложили на диван, отец и «экзаменатор» бросились ставить примочки. «Темперамент у мальчика есть!» — тактично заметила Цецилия Львовна. – Об остальных качествах дарования судить пока трудно. Но для начала и это неплохо…».
Тогда, наверное, Андрей впервые задумался о том, что искусство – дело трудное, а местами и кровавое.
Впрочем, дальше все пошло легко. Учеба в театральном училище, приглашение в кино к Райзману в фильме «А если это любовь?». Затем Театр сатиры. И сразу главные роли.
