Она смотрела на него исподлобья, со злым прищуром.
— Он или я. – Хрипло произнесла Мария. – Ты должен выбрать.
Обхватив пальцами виски, Николай быстро вышел из комнаты. Это было невозможно. Это было против его воли, его желаний. «Вы дорогие мне оба!» — хотелось закричать ему. Но Мария этого бы никогда не поняла.
Держась за руки, два мальчика дали друг другу клятву: они будут вечно дружить. И делать всё для свободы и счастья народа! Одного звали Коля Огарёв, другого – Саша Герцен. В том счастливом 1827-м году на Воробьевых горах они задыхались от восторга. Клятва — это так героически! Так упоительно!
Ник – так Герцен называл друга – родился в 1813-м. Он не помнил матери, которая умерла, когда ему было около двух лет, и провел детские годы в имении отца. Но пришло время думать о будущем, о поступлении в университет, и действительный статский советник Платон Богданович Огарёв поселился с сыном в Москве.
Там-то и состоялось знакомство с Сашей. Там Ник поступил на физико-математический. Правда, потом решил слушать лекции на другом факультете, на нравственно-политическом. И весьма преуспел!
Кровь бурлила в жилах, словно быстрый горный поток. Ник увлекся политикой, он стал лидером студенческого кружка. А попутно влюблялся: в девушку с улицы, в кузину, в круглолицую крестьянку… Правда, он тут же бранил самого себя за слабость:
«Я не должен предаваться любви: моя любовь посвящена высшей, универсальной Любви, в основе которой нет эгоистического чувства… я принесу мою настоящую любовь на алтарь всемирного чувства».
Этот юноша, умевший столь высокопарно говорить, после университета работал в Московском главном архиве (похлопотал отец), а попутно продолжал вольнодумничать. Именно по этой причине летом 1833 года полиция взяла его «на карандаш».
А год спустя Ник был арестован. Кто-то донёс о вечеринке, на которой исполнялись «пасквильные стихи». Затем в доме Огарёва нашли переписку с Сашей – послания очень радикального смысла. 31 марта 1835 года огласили приговор – ссылка в Пензенскую губернию. В материалах дела имелась такая характеристика:
«В показаниях замечен упорным и скрытным фанатиком».
Надобно сказать, что ссылка была Огарёву совсем не в тягость. Его определили на службу в губернскую канцелярию, которая находилась на первом этаже… губернаторского дома. А Пензой руководил в ту пору Александр Панчулидзев. Человек он был богатый, с резким неприятным характером, но при этом величайший ценитель музыки.
Самую большую радость губернатору доставляло пение его собственного крепостного хора. Редкий праздник в его доме обходился без музыкальной минуты, когда девушки и юноши в белых одеждах, наподобие греческих хитонов, выпархивали на середину зала и начинали своё ангельское пение…
Помимо семерых собственных детей, воспитывал Александр Алексеевич и племянницу. Машенька Рославлева пусть и не была красавицей, но во взгляде её больших выразительных глаз было что-то невероятно притягательное.
И Ник влюбился. Они познакомились на губернаторском балу и как-то очень быстро отсели в сторонке, чтобы поговорить.
«В зале, освещенной огнями, — позже писал Огарев эту встречу, — толпились люди и думали веселиться… Вдалеке от толпы сидели дева и юноша. Их взоры с любовью тонули во взорах друг друга… И сознание симпатии глубокой… пробежало по душам их, и сердца их забились с одинаковую силой».
Машенька была взята в дом Панчулидзева из жалости – обедневшая сирота. А Ник, хотя и находился в Пензе в ссылке, принадлежал к богатому семейству. Отец ворочал миллионами. Скорее всего, именно по этой причине «местный барин» не стал препятствовать счастью молодых. Они объяснились в феврале 1836 года, затем последовало обручение, потом свадьба…
Одни уверяли, что Ник дал своему новому родственнику взятку, чтобы тот похлопотал об окончании его ссылки. Другие – что просто пришло время. Так или иначе, молодожёны Огарёвы теперь могли покинуть провинциальную Пензу. А Машенька из девушки без средств разом превращалась в богатую даму… Тут было отчего вскружиться голове.
Мария Огарёва упивалась столичной жизнью. Она могла наряжаться! Её приглашали в свет! Она начала блистать и обзавелась множеством знакомств. Авдотья Панаева, многолетняя любовь поэта Некрасова, стала её подругой.
А вот друзья Огарёва воспринимали эту «барыньку» с недоумением. Им казалось странным, что человек с такими идеалами, как Ник, мог полюбить эту взбалмошную эгоистичную женщину! Он вручил ей вексель на 300 тысяч рублей, чтобы обеспечить – подумать только! – на тот случай, если умрет раньше неё.
Герцен взорвался. Он написал другу гневные строки о Марии, высказал всё, что думает о ней. И вышло так, что по неосторожности мужа молодая женщина письмо увидела.
— Он или я. – Говорила жена Огареву. – После того, как он сказал обо мне столько ужасного!
Ник схватился за голову. Он не мог выбрать. Он обожал Машу, но с Александром его связывало столько лет дружбы! Попытавшись поговорить с Герценом, он наткнулся на стену непонимания.
— Моя душа распалась на двое! – Умолял Огарёв. – Герцен! Соедини два разорванных элемента моей души!
Мария стояла между этими двоими и любопытством наблюдала, что будет дальше. А дальше Огарёв предложил ей уехать за границу.
Со временем становилось понятно, что мятущийся Ник вызывает у жены только плохо скрытое раздражение. Очарование ушло, любовь словно рассеялась. Жена не уважала его. Не сумела оценить его любви и дружбы.
По всей видимости, Мария и правда хотела, чтобы он сделал выбор. Не дождавшись этого, сделала выбор сама – у неё появились увлечения. В декабре 1844 года измученный Огарёв решил, что им с женой лучше разъехаться.
Он переехал в унаследованное имение под Пензой и попытался заняться хозяйством. Не имея к этому никаких талантов, смутно предполагая, как действовать дальше, он освободил 1800 крепостных и простил им долги. Затем открыл винокуренное производство… Увы! Ник прогадал по всем направлениям, и вскоре остался без денег и с огромными долгами.
Вот тут и напомнила о себе Мария. Она потребовала оплаты векселя, а карманы Огарёва были пусты. Начались тяжбы… Некрасов и Панаева поддержали Марию, а Огарёв чувствовал себя, словно в западне. В этом тяжелом состоянии глотком свежего воздуха, его новой юной надеждой, стала дочь соседа. Её звали Натальей Тучковой.
— Я женат. – Горестно повторял Огарёв.
— Я знаю. – Спокойно отвечала она.
Судьбе было угодно соединить их: в 1853 году Марии не стало, и теперь Наталья могла выйти замуж за Огарёва. Она еще не знала, что и ей предстоит встать меж двух мужчин.
