— А ну-ка пляши, — дыша чесноком, зло выкрикнул мужчина. – Пляши!
Ребенок отчаянно озирался. Он искал глазами мать, но ей не разрешили остаться с ним. Хозяин – так теперь следовало называть недавнего «дядюшку» — пообещал принести розги. И только тогда, неловко и медленно, мальчик начал двигаться под звуки гармошки. Чтобы это прекратилось, матери Коли надо было его купить.
За четырнадцать лет до этого, хорошенькую девушку Таню определили в «сенные». Крепостная помещика Костомарова, который вышел в отставку по состоянию здоровья, должна была день-деньской шить и вышивать, бегать по зову барина с поручениями, а порой помогала прибирать в большом нарядном доме.
Веселая и отзывчивая, Таня быстро нашла подруг среди других крепостных. Вместе пели по вечерам, шутили и делились своими нехитрыми тайнами.
Барин Иван Петрович никогда не был женат. Юношей отправился на службу, затем провел годы в военных походах… А когда вернулся и занялся хозяйством, то настолько ушел в дела, что ему некогда было присматривать себе жену.
У него было прекрасное поместье, четырнадцать тысяч десятин земли, три сотни крепостных и… тоска на душе. Поговаривали, что в свое время приключилась у него несчастливая романтическая история. Девушка принимала ухаживания, а потом вышла за другого… Взглянув как-то на Таню, Иван Петрович остолбенел. Уж больна похожа на его первую любовь!
— Ты поедешь в пансион, — как-то сказал хозяин своей крепостной, — завтра день отправки. Будешь учиться.
Изумленно глядя на барина, Таня сумела только кивнуть. Другие девушки зашептались, зашушукались… На лицах многих отразилась досада и зависть. В пансион! Как настоящая помещичья дочка! За что же Тане такие привилегии?
Чтобы определить Таню, пришлось скрыть ее происхождение. Иван Петрович не поскупился, чтобы ей выправили документы на имя Татьяны Петровны Мельниковой. В противном случае у нее не было бы шансов попасть в учебное заведение… Таня ехала с целым сундуком платьев, туфель, лент, рубашек. Незаметно промелькнули полтора года.
В стенах пансиона ей привили манеры. Она и до этого умела читать и писать, но теперь ее знания заметно обогатились. Когда Иван Петрович приехал за Таней, он с улыбкой отмечал перемены: настоящая барышня! С такой и появиться в обществе не зазорно! Впрочем, об этом пока думать Костомаров не смел.
— Она у нас на особом положении теперь? – хмыкали другие крепостные девушки.
Таня не знала, как себя вести с бывшими подругами. Они явно сторонились ее. Это огорчало девушку, а вот Иван Петрович только хмурил брови. И повторял, что ей теперь не следует возвращаться к прежнему кругу. Она – другая. У нее будут свои комнаты в доме и даже целая горничная в услужении.
Таких историй, как у Тани и Ивана Петровича, в то время знавали немало. Разве что не каждую понравившуюся девушку старались выучить… Хозяева нередко приближали к себе крепостных, причем частенько это происходило на глазах у законной семьи. В случае Тани, ей не приходилось стыдливо опускать глаза перед барыней. Не перед кем было виниться. Разве что, перед богом? Что жила в невенчанном браке?
Она не могла повлиять на свою судьбу. С точки зрения закона, Таня оставалась собственностью Ивана Петровича и была обязана подчиняться. Любила ли она помещика? Вероятнее всего, она испытывала к нему некоторую привязанность и благодарность за то, что он поменял ее судьбу… Но жизнь на положении фаворитки оказалась не такой уж простой.
Другие слуги буквально возненавидели ее. Они приняли бы безоговорочно любую барыню, которую бы Костомаров привел в свой дом. Но Таню считали равной себе! И теперь ее платья, ее особый статус, раздражали их. Девушки-подруги, которые прежде доверяли Тане свои секреты, взяли привычку фыркать в ее присутствии. Кто-то позволял себе завести разговор о греховности безбрачного жития. Таня начинала нервничать.
Вдобавок, у Ивана Петровича с годами (не забудем, он был на тридцать лет старше!) развилась привычка с ревностью относиться к Тане. Он с подозрением смотрел, когда кто-то подходил к ней, и особенно, если затевал разговор. Иногда он принимался кричать и бранить свою крепостную. А потом и вовсе повелел: пусть сидит в своих комнатах, и никуда оттуда не выходит. Тане разрешалось лишь иногда прогуляться по саду, да сходить в церковь.
Когда она понесла, то характер Костомарова проявился еще хуже. Иван Петрович вдруг выдумал, что ребенок может быть и не его!
— Да что же такое, Иван Петрович, — заклинала Таня, — я же только здесь сижу, вижу только вас!
Она не знала, что за ее спиной плетут заговор, и что внезапная перемена в настроении помещика связана со сплетнями, которые распускали ее бывшие подруги.
4 мая 1817 года в Юрасовке, что в Воронежской губернии, в барском доме появился на свет мальчик, окрещенный Николаем. Молодая мать с тревогой смотрела на ребенка: как поступит Иван Петрович? Но барин, внезапно пришедший в самое прекрасное расположение духа, объявил, что считает мальчика своим.
Коля стал центром вселенной для Татьяны. Этот ребенок казался ей таким чудесным, таким необыкновенным, что она готова была заниматься им целыми днями. Иван Петрович потеплел. И ему появление Коленьки доставило немало радости. Бежали месяцы, и он все больше привязывался к мальчику, и с умилением рассказывал соседям, каким на диво хорошеньким подрастает сынишка.
А потом… Иван Петрович осознал, что пора принимать сложное решение. Годы бежали, он окончательно понял, что никаким образом не устроит свою судьбу… А у него был готовый сын, наследник. И тогда была подписана вольная для Тани и назначена дата свадьбы.
Ее следовало называть теперь Татьяной Петровной, а она робела. Не чувствовала себя хозяйкой в доме! Вдобавок и соседи не спешили знаться с ней, считая поступок Костомарова барской причудой. Мало ли, кто приживал от дворовых ребятишек! Не всем же идти под венец!
Возможно, злило их и то, что дела у Ивана Петровича шли прекрасно. Он был из немногих, кто выписывал иностранные книги, детально вникал в хозяйственные дела. Поэтому неурожаи обходили его земли стороной.
Он строил планы на будущее, показывал маленькому Коле – вот, гляди, твои угодья! Подрастешь, и ты впитаешь науку о том, как должно управлять! Однако судьба распорядилась иначе. 14 июля 1828 года округу облетела весть – не стало Ивана Петровича!
Нашли его бездыханным, а кто к этому причастен – бог весть. Выехал в экипаже по делам, да не доехал. Кучер, Савелий Иванов, клялся, что он ничего не знает. Но спустя какое-то время пришлось повиниться: это сделал он, да с подельниками. Зачем?
Когда Татьяна Петровна, всплеснув руками, помчалась к тому краю поля, где нашли ее мужа, из дома пропали ценные вещи. Их так и не нашли. Но хуже всего было другое. Когда пришел час прощания, выяснилось, что… не все так просто с наследством. И с Колей.
— Крепостной он наш, — говорили племянники, явившись в дом Костомарова. – Родился ведь до брака? Не усыновил его Иван Петрович официально?
Оказалось, что нет…
И мальчик оказался у Ровневых – так звали новых хозяев – в качестве прислуги.
Его отправляли стоять с опахалом и отгонять мух от нового хозяина, пока тот спал. Иногда заставляли, ради потехи, плясать. Коля плакал по ночам, но мать не пускали к нему.
Татьяне Петровне невдомек было, что решить вопрос с положением Коли можно было по закону, совершенно спокойно, обратившись к губернским властям. Что у Ровневых не было прав, о которых они заявляли. Она, как страдающая мать, была готова на все, чтобы Коля стал свободным.
Назначенная цена была такова: Татьяна Петровна отдает племянникам все, что досталось ей от Ивана Петровича. Получает взамен пятьдесят тысяч рублей и своего Колю. «Мама меня купила», — грустно рассказывал впоследствии знаменитый историк Николай Иванович Костомаров. Да, это рассказ о его детстве.
Впоследствии он выучился, закончил университет, занялся исторической наукой. У него была удивительная судьба, но эта тема для отдельного рассказа.
Его мама прожила семьдесят пять лет и покинула этот мир в 1875 году.
