Тележка с отходами была тяжелой, но заключённая Прокофьева только привычно стиснула зубы. Какие люди прежде пожимали её изящные ручки! А теперь на ладонях вздулись мозоли. Косынка и серая роба делали из неё старуху, а когда-то Шанель восхищалась её красотой и подарила дорогое пальто…
— Лина! – Громко позвали, и она обернулась.
К ней бежала Маша, такая же зэчка, как она сама, но вид у неё был растерянный и даже испуганный.
— Что случилось? Говори быстрее, за простой хвалить не будут.
— Там это… — Маша пугливо оглянулась. – По радио сказали, что Прокофьев умер.
Лицо Лины исказилось мукой. В голове зашумело, зазвонило, словно где-то рядом ударили в колокол. Прокофьев. Серёжа. Её муж. Тот, что оставил её и на захотел защитить.
Весной 1953 года Лина Ивановна Прокофьева, испанка по происхождению, отбывала срок в трудовом лагере, в Абези. Она родилась в Мадриде, проехала полмира, чтобы оказаться здесь. И узнать, что такое – лагерь за любовь.
— Как далеко! – Шептала бабушка, поправляя локоны Лины. – Как же вы далеко!
Поездки к русской маминой родне всегда производили на Лину огромное впечатление. Кавказ, Одесса, уютный патриархальный мир, который казался таким надёжным…
Лина говорила по-русски, ведь её мать, Ольга Немысская, родилась в Российской империи, но иногда делала ошибки. Бабушка аккуратно поправляла девочку, и всякий раз плакала, прощаясь с ней.
Яркая эффектная Ольга Немысская пела в Ла Скала, когда познакомилась с барселонским тенором Жоаном Кодина-и-Любера. Почему было так важно уточнение, что он из Барселоны, Ольга узнала не сразу.
Каталонцы – гордый и горячий народ – считали себя людьми совсем другого сорта, нежели обычные испанцы. Это Жоакин объяснял Ольге на смеси как раз испанского и французского языков.
— Но наши дети будут учить каталанский! – Решительно заявил он.
Вот так: она еще не ответила согласием, а Жоан уже всё решил за неё! Ольга подчинилась этому натиску, хотя потом не раз пожалела. Взрывной характер мужа было трудно переносить, ещё тяжелее понять.
Но они оба занимались музыкой, одинаково мыслили, а потом пошли дети. Лина родилась в 1897-м, и к шести годам бегло болтала на пяти языках: испанском, каталанском, русском, французском и английском.
Они жили в Мадриде, но в 1908-м родители Лины решили забраться еще дальше – в Соединенные штаты. Девочка пошла там в школу, а Жоан и Ольга отрабатывали контракт с музыкальными театрами.
Они неплохо зарабатывали, но спокойной жизни мешали частые ссоры. К тому же Жоана всегда окружали поклонницы, куда более темпераментные, чем холодноватая аристократичная Ольга. В Америке начали приучать к музыке и Лину, обнаружив в ней способности к вокалу.
День 10 декабря 1918 года поменял всё в жизни девушки. Она была в Карнеги-холле, на исполнении Первого фортепианного концерта. За музыкальным инструментом сидел сам автор, Сергей Прокофьев.
Музыка кружила над зачарованным залом, а Лина смотрела только на композитора. Она влюбилась в них сразу: в самого Прокофьева и в его творчество.
Мать познакомила их после концерта, но Лина так смущалась, что не могла произнести ни слова. Прокофьев считал эту реакцию иначе – он подумал, что не произвел впечатления и вежливо откланялся. А ведь ему самому она очень понравилась!
«Лина поразила меня живостью и блеском своих чёрных глаз, — писал он в дневнике, — она представляла собой тот тип средиземноморской красоты, которая всегда меня привлекала».
Вторая – более удачная попытка знакомства – состоялась двумя месяцами позже. А потом они уже начали встречаться.
Он гордился ею – такой удивительно красивой, что прохожие оборачивались ей вслед. Лина была похожа на актрису немного кино и её всегда окружали поклонники. Когда же появился Сергей, для неё перестали существовать все прочие. Летом 1920-го года Лина поехала за Прокофьевым в Париж.
Официально было объявлено, что она просто едет учиться вокалу у Фанни Литвин. На самом деле, она хотела быть рядом с Сергеем, без которого уже просто не могла жить. Круг русской эмиграции, в котором вращался Прокофьев, принял её восторженно.
— Где вы нашли такую красавицу? – Шутливо спрашивали Прокофьева.
А он только смеялся. Эта маленькая Пташка – так он называл Лину – значила для него очень много. И со временем, всё больше. Он написал для Лины цикл песен, с которым они вместе выступали – она пела (под псевдонимом Любера), а он играл.
В перерывах между разъездами приняли решение пожениться. Это произошло в баварской глуши, в городке Этталь 20 сентября 1923 года.
«В Эттале его сердце оттаяло окончательно», — со смехом писала Лина.
Вскоре на свет появился их первенец, Святослав. А потом Олег. Прокофьев успешно реализовывался, Лина помогала ему, и в их жизни, казалось, не было места даже для маленькой сердитой тучки. Красивая талантливая пара!
Однажды Коко Шанель сделала Лине подарок – очень дорогое пальто с меховым воротником. Она сказала, что у Лины есть удивительный дар судьбы, её природная красота. И что женщины мечтают стать похожими на неё с помощью разных ухищрений.
А ей словно и не надо ничего делать – просто быть собой! Лина растерялась. Она ещё не знала, что это самое пальто будет на ней в роковой день 1948 года…
Но со временем стало понятно, что сложности у семьи всё-таки есть. Чтобы прокормить детей, Прокофьеву нужно было становиться этаким шоуменом. Придумывать яркие спектакли, делать акцент даже не на музыку, а на эпатаж.
Такие шоу хорошо ставили в США, их с интересом смотрели в Париже и Берлине. Он же хотел творить, часами просиживать над каждой нотой, словно проживать её… Ритм их жизни не позволял остановиться и сделать действительно большие вещи. Надо было всё время спешить, буднично выдавая поделки-однодневки.
— Меня приглашают в СССР. – Произнёс Сергей в 1935 году.
У них уже были советские паспорта, полученные «на всякий случай» вскоре после свадьбы. Теперь речь шла о возвращении на родину. На родину Сергея. Лина нутром чувствовала, что не стоит этого делать, но возражать не посмела. Она любила его. В 1936-м они уже жили в Москве.
Мальчики, куда лучше говорившие по-французски, нежели по-русски, продолжили учёбу в школе при посольстве. А Прокофьев сразу встал в очередь на квартиру в строящемся Доме композиторов.
Но дело шло крайне медленно, а съёмное жилье обходилось дорого. Пришлось писать в вышестоящие инстанции, что быстро помогло решить вопрос – новогодний стол накрывали уже в четырехкомнатном жилище не Земляном валу.
У Прокофьева было море работы – он написал сказку «Петя и волк», готовил балет по Ромео и Джульетте, попутно сочиняя произведение о советском колхозе. Лина большую часть времени занималась домом, регулярно писала матери в Париж.
Вместе с мужем посещала приемы и творческие вечера, где неизменно приковывала восхищенные взгляды.
— Никогда не видел таких прекрасных бархатных глаз! – Как-то сказал Константин Бальмонт.
…Они были на отдыхе, в Кисловодске, когда это произошло. За соседним столом сидела девушка, не отрывавшая от Прокофьева жадного восторженного взора. Тёмные глаза, личико с острым подбородком, чёрные чуть вьющиеся волосы.
Скоро выяснилось, что её зовут Мира Мендельсон, она студентка Литинститута и родственница Лазаря Кагановича. Внимание, которое Мира оказывала Прокофьеву, выглядело нарочитым, о чем Лина сразу сказала мужу.
— Да она не даёт тебе прохода! – Воскликнула Лина.
А Сергей только махнул рукой. Лина еще не поняла, что эта назойливость поклонницы благосклонно воспринимается мужем, а Прокофьев буквально очарован девушкой, что моложе его на четверть века…
Перемены происходили постепенно. Иногда Прокофьев слишком задерживался по вечерам. Порой садился в машину, не дожидаясь водителя, и ехал «по делам», неожиданно возникшим после телефонного звонка.
Однажды Лина взяла трубку и услышала молодой звонкий голос. Сергей разговаривал в кабинете, а второй аппарат стоял в гостиной. Ей всё стало понятно…
Разрыв происходил не сразу. Лина категорически не хотела развода, просила мужа одуматься. Он же собрал вещи в 1941-м году, и ушёл из квартиры, прихватив только чемодан с костюмами и рубашками. А потом наступило грозное 22-е июня… Прокофьев уезжал в эвакуацию вместе с Мирой. Лина и дети оставались в Москве.
Она понимала, что новая возлюбленная будет давить и требовать. Так и происходило. Мира не хотела оставаться «девушкой композитора». Ей грезилось, что она будет носить фамилию Сергея. Наконец, в 1947-м, Прокофьев отправился подавать на развод. И ему тут же объяснили, что надобности в этом шаге не существует.
— Браки, заключенные за пределами СССР, у нас не признаются. – Услужливо подсказали Прокофьеву.
Это позволило ему спокойно вступить во второй союз с Мирой. Лина узнала об этом от друзей.
Есть несколько версий того, что происходило дальше. По одной из них, за Линой давно вели слежку, подозревая в шпионаже – она ведь была иностранкой, переписывалась с семьёй. По другой – это родня Миры решила подстраховаться, чтобы «старая жена» не мешала её счастливой молодой жизни.
Однако 20 февраля 1948 года Лина Ивановна Прокофьева (так её имя значилось в советском паспорте) была арестована. Провела 9 месяцев в Лефортово, после чего получила срок за шпионаж. 20 лет в исправительно-трудовом лагере и конфискация имущества.
Дети, оставшиеся без матери, были предоставлены сами себе. По счастью, мальчики держались друг за друга. Только однажды они приехали к отцу на дачу, на Николину гору, но Мира не пустила их на порог. Им пришлось развернуться и ехать обратно, в Москву.
Лина тащила тяжелую тележку с отходами в Абезьском лагере, когда ей сообщили о смерти Прокофьева. Он умер в один день со Сталиным, что доставило множество трудностей с организаций его прощания.
Даже маленького букета цветов достать не получалось – всё разобрали! В тот день Лина плакала, пока её лицо не опухло до неузнаваемости. Она не просто оплакивала мужа. Она горевала о своей жизни, которая прошла вот так. Лагерь за любовь.
За отсутствием состава преступления Лина была освобождена в 1956-м. Мальчики ждали её на станции в Сыктывкаре, а она, увидев их, потеряла сознание от охвативших чувств. Позже, уже в Москве, придя в себя и освоившись, Лина подала документы на раздел имущества. Она требовала свою часть, как вдова композитора.
И вот здесь возникла юридическая заминка. Получалось, что у Прокофьева было сразу… две вдовы. Заслушав все стороны, при разбирательстве решили, что обе, и Мира и Лина, имеют равные права. Имущество делили напополам. Впрочем, вскоре и вторая часть отошла Лине и сыновьям – Мира скончалась в 1968-м от тяжелой болезни.
Своей главной задачей Лина поставила сохранение архивов мужа. Сын, Олег, переехал в Англию, куда в 1974-м году попросилась и Лина. Не отказываясь от гражданства, она отправилась в поездку в Лондон. Какое-то время жила в Париже, а покинула этот мир на туманном Альбионе, в 1989-м.
У её сыновей тоже есть дети, и они здравствуют по сию пору.
«Двоеженство» композитора даже получило свой юридический термин: «казус Прокофьева».
