Ревущая петербургская публика долго не отпускала Вирджинию, а за кулисами столпились преданные поклонники. Выйдя на поклон, прима еще раз улыбнулась, послала воздушные поцелуи залу, а потом занавес закрыли.
И все изменилось в одну секунду: широкая улыбка сползла с губ Вирджинии, а походка стала нетвердой. До гримерной диву донесли на руках. И это случалось не первый раз. Легенда балета выступала «под мухой».
Это был ее второй шанс. В 1885-м, в тридцать восемь лет, прекрасная Вирджиния Цукки приехала в Россию. Известный балетоман, Константин Скальковский, буквально умолял приму осчастливить своими выступлениями русскую публику.
Он увидел выступление Вирджинии в Париже и не смог забыть. Оплатил билеты, нанял горничную, и лично договорился с антрепренером, что Цукки станет выступать в загородном саду «Кинь-грусть».
Вирджиния позволила себя уговорить. Немножко кокетничала, слегка гневалась из-за гонорара, но, в итоге, согласилась. Скальковский не подозревал, что карьера Цукки шла под откос. Да, она восхитительно танцевала, но… частенько устраивала скандалы. И испытывала слабость к одному напитку цвета янтаря. Один французский город дал ему свое имя.
Конечно, условия были так себе – частный театр, за городом, да еще с таким несерьезным названием «Кинь-грусть»… Но Вирджиния собралась и выступила с блеском. Слухи разлетелись моментально: приехала итальянская прима! Та самая, Цукки! Непременно нужно увидеть ее! Одно из первых выступлений было фантазией на тему романа Жюля Верна.
Она умела держать лицо. Годы тренировки закалили Вирджинию. Если требовалось, она была неподражаема, удивительна, выше всяческих похвал… Русские балетоманы боготворили ее, и Цукки не успела оглянуться, как поступило предложение от Императорских театров: контракт с Мариинкой.
От «райдера» Цукки вздрогнули все. Она требовала для себя права выбирать костюмы, ей была нужна отдельная гримерная (с другой стороны, Вирджиния считалась примой!) и обязательно напиток перед выступлением. Если бы Карлсон задал ей тот же вопрос, который поставил в тупик фрёкен Бок (а потом этот фокус повторили с Ольгой Бузовой), то Вирджиния бы не растерялась.
Мариус Иванович Петипа, заслуженный балетмейстер и человек старой закалки, рвал и метал, когда Цукки прогуливалась по театру с фляжкой. Другие балерины были недовольны вольностями, которые позволяла Вирджиния – она могла танцевать с распущенными волосами. А ведь от остальных требовали строгую прическу!
И, тем не менее, публика ее обжала. Добыть билет было просто невозможно. Цукки даже под мухой оставалась одной из лучших балерин. Она была грациозна, как сильфида, очаровательна, игрива! Когда Кшесинская решила подсмотреть за репетициями итальянки, она была неприятно удивлена: Вирджиния закрыла на ключ дверь репетиционного зала. И залепила скважину, чтобы никто не смог глядеть в нее.
Три великолепных года подарили Цукки богатство и славу. А потом она стала уставать. А Мариинка – устала от нее. Судачили о капризах, о высоких требованиях к гонорару, о постоянных ссорах с коллективом. В 1888 году контракт с итальянкой не продлили. Тогда Вирджиния сколотила труппу частным порядком и отправилась «чесать по стране».
В конце концов, она вернулась в Италию. Преподавала, старалась экономно расходовать деньги, которые заработала. Но привычка к жизни на широкую ногу стала ее второй натурой. И Вирджиния решила зайти в одну реку дважды!
В 1910 году, в возрасте за шестьдесят, она попыталась дать представление в России. Но ее грузная Эсмеральда не убедила публику. Освистанная и несчастная, Вирджиния смирилась с поражением.
Бриллианты, которые ей дарили русские поклонники, позволили Цукки купить дом в Монте-Карло, где она и прожила до самой смерти в 1930-м году. Она окончила свои дни одинокой и забытой. Справедливости ради, многие из тех, кто рукоплескали ей, либо не пережили 1917-й год, либо сами оказались без средств. И поддержать Вирджинию просто не могли.
