Боль, скрежет металла, громкие крики и много-много красного и липкого вокруг… «Она дышит?» — Раздавались голоса, словно в тумане. У Фриды не было сил прошептать что-то в ответ. Ей казалось, что она вся охвачена огнем, так ей было больно.
А потом она провалилась в пустоту, чтобы вынырнуть из неё уже в палате. Над ней склонилось разом постаревшее лицо отца.
— Ты жива, моя девочка, — повторял он, и из его глаз катились слёзы. – Главное, что ты жива!
Позже Фрида узнала, что с ней случилось. И назвала это происшествие главным кошмаром своей жизни. Когда по её душе буквальным образом прошлись тяжёлыми колесами автобуса.
В этом доме было холодно, но только не в буквальном смысле слова. Кто бы мог замерзнуть в Койоакане, поблизости от солнечного Мехико? Но дети Гильермо и Матильды Кало кожей чувствовали отчужденность родителей.
Вот и Фрида, родившаяся 6 июля 1907 года, очень быстро поняла – тут мало любви. Ещё меньше – счастья.
Они были слишком разные: впечатлительный романтичный фотограф Гильермо и строгая, фанатично религиозная Матильда. Она заставляла четверых своих девочек учить главы из Библии наизусть, лепила из них, как из пластилина, то, что ей казалось правильным…
Не получалось только с Фридой. И вовсе не потому, что девочка проявляла норов. Просто третья дочка оказалась самой болезненной из всех.
В шесть лет Фрида перенесла полиомиелит и провела много-много месяцев, не выходя из дома. Из-за болезни ей пришлось позже приступить к учёбе, и потом много пропускать. А когда она появилась в школе, сияющая, что наконец может вырваться из тесного домашнего мирка, то получила множество неприятных прозвищ.
Одноклассники, злые дети, дразнили её. Кто-то дернул за ленточку в волосах, и тщательно заплетенная матерью косичка некрасиво расползлась. Фрида расплакалась. Она не была готова к такой встрече.
— Ты не должна так расстраиваться из-за того, что происходит вокруг тебя, — говорил отец, — главное, что у тебя внутри. А там – огромный мир. И он намного, намного лучше всего, что ты видишь!
Незаметно Фрида стала любимицей Гильермо. Он подолгу разговаривал с дочерью, рассказывал ей о книгах, которые когда-то читал. Казалось, девочка для него — самый близкий человек на свете. «Он понимал все мои проблемы», — позже расскажет Фрида.
Только тогда ей становилось теплее – когда папа, усталый после тяжёлого дня, садился в широкое плетёное кресло неподалёку от неё, и они начинали свою неспешную ежевечернюю беседу.
— А ну-ка, подсоби немножко! – Сказал как-то отец, приглашая Фриду в свою лабораторию. Она захлопала в ладоши. Это же святая святых!
Отец научил девочку проявлять снимки. А потом и фотографировать. Он показывал, как нужно выстраивать кадр, как делать его интересным. Объяснял, с помощью каких уловок можно привлечь внимание к чему-либо, а как сделать что-то незаметным.
Перед Фридой раскрывался совсем иной мир. Да, он был черно-белым. Но рассматривая снимки, она всегда мысленно «раскрашивала их».
Проучившись немного, Фрида снова отправилась домой – её перевели на домашнее обучение. Сёстры ходили в монастырскую школу, и оттого задирали перед девочкой нос. А она, обложившись учебниками, украдкой читала стихи.
Это было намного увлекательнее математики! Потом отец попытался пристроить дочь в хорошую немецкую школу, но оттуда пришлось быстро уйти. Одна из учительниц вела себя слишком скандально… Тем не менее, домашняя подготовка оказалась не такой уж и плохой.
В 1922-м году Фриду Кало признали достаточно образованной, чтобы она могла поступить в престижное государственное учреждение, где можно было изучать естественные науки. Всего три десятка девушек зачислили на курс, где обучались две тысячи человек! Это были лучшие из лучших!
— Я хочу стать врачом. – Серьёзно заявляла Фрида. – У меня должно получиться.
Отец с готовностью соглашался: его любимая дочь — талантлива!
У неё дух захватывало, как было интересно учиться! А ещё дополнительный стимул грызть гранит науки придавало присутствие Алехандро Гомеса, её сокурсника. Красивый яркий парень был неформальным лидером среди других учащихся.
Первая любовь вспыхнула с такой силой, что Фрида начала строить смелые планы на будущее… Но вот только семья была категорически против.
— Родители Алехандро замешаны в политике. – Испуганно говорила мать Фриды. – В такое время, как сейчас, это категорически исключено! Ты сломаешь себе жизнь! Да и зачем так спешить? Тебе семнадцать!
Но она не слушала. Любовь помогла ей отрастить крылья. Девушка, над которой когда-то смеялись, та, что месяцами болела и не вставала, превратилась в дерзкую особу. Она любила ярко одеваться, чтобы её было видно издалека.
Начала дымить и позволяла себе резкие ироничные фразочки. О, язык у Фриды всегда был подвешен как надо! Но дома она умела его вовремя «прикусывать», а вот на факультете позволяла себе любые вольности. Этим Фрида и привлекала внимание. Она нравилась. Ей хотели подражать.
Однажды возле здания школы появился широкоплечий длинноволосый мужчина в шляпе набекрень. Вскоре все узнали, кто это – художник Диего Ривера. Он должен был работать над росписью «Созидание», для украшения интерьера.
За плечами у него были непростые отношения с русской художницей Маревной, брак с мексиканской моделью и еще много разных любопытных историй… Фрида была заинтригована.
Поднимаясь по ступенькам в своих летящих широких юбках, она всегда бросала взгляд на Диего, который, казалось, был сосредоточен только на работе и всегда держал в зубах одну из свободных кисточек…
17-го сентября 1925 года Фрида, как обычно, села в автобус. Мыслями она унеслась далеко, и не сразу заметила, что на крутом повороте машину куда-то повело… А потом вокруг начали кричать, люди падали, и раздался страшный звук.
Позже она узнала, что автобус столкнулся с трамваем. Что Фрида сидела в таком неудачном месте, что металлические прутья буквально пронзили ее в нескольких местах.
Лицо отца, вынырнувшее из пустоты, было заплаканным. Он повторял, что Фрида жива. И это самое главное. А она бросила взгляд вниз и в ее горле застрял крик.
— Я буду ходить? – Спросила она.
— Я не знаю. – Прошептал отец.
Она пыталась читать книги, но слова и фразы казались ей пустыми. В голове проносились яркие образы, какие-то тени… И вот тогда Фрида попросила отца принести ей краски. И бумагу. И кисти, конечно же!
Словно всю перенесённую боль она хотела разом выплеснуть в виде рисунка. А потом Гильермо придумал и сам сделал для дочери специальное приспособление, чтобы она могла рисовать лежа. Ведь Фрида провела в неподвижном положении почти год.
Сначала она написала свой портрет. Потом – цветы, которые ей приносили однокурсники. Но время шло, а она всё ещё не могла нормально ходить. Острое чувство одиночества не оставляло Фриду, и она стала писать каждый день. Даже собственный гипс разукрасила яркими цветами!
Ей было всего девятнадцать, и она отчаянно хотела жить. Но будущее пугало Фриду. Колесами по её душе прошлись слишком сильно.
