«Ко­г­да-то к её но­гам па­да­ли ко­ро­ли и прин­цы, из-за неё ра­зо­ря­лись и кон­ча­ли жизнь са­мо­убий­ст­вом». Танцовщица Белла Отеро

Ве­с­ной 1965 го­да в Ниц­це сгорб­лен­ная ста­руш­ка кор­ми­ла в пар­ке го­лу­бей. По­до­шед­ший по­ли­цей­ский сде­лал ей за­ме­ча­ние, и она под­ня­ла на не­го вы­цвет­шие гла­за:

«Ах, ме­сье, рань­ше я бы­ла со­блаз­ни­тель­ни­цей муж­чин, а те­перь мо­гу при­ма­ни­вать толь­ко го­лу­бей».

Ко­г­да ста­руш­ка шеп­ну­ла стра­жу по­ряд­ка свое имя, он взял под ко­зы­рек и дол­го смо­т­рел вслед. Ста­ра, бед­на и все­ми за­бы­та, а ведь ко­г­да-то к но­гам тан­цов­щи­цы Бел­лы Оте­ро па­да­ли ко­ро­ли и прин­цы, из-за нее ра­зо­ря­лись и кон­ча­ли жизнь са­мо­убий­ст­вом, а са­мая из­ве­ст­ная кур­ти­зан­ка кон­ца XIX ве­ка боль­ше все­го на све­те лю­би­ла иг­рать в ка­зи­но.

А бы­ло так…

11 ап­ре­ля 1965 го­да на пер­вой стра­ни­це га­зе­ты «Нис Ма­тен» со­об­ща­лось о смер­ти «ко­ро­ле­вы Па­ри­жа» — Бел­лы Оте­ро — в Ниц­це в воз­рас­те 96 лет.

Вну­т­ри был раз­ме­щен сни­мок, на ко­то­ром чи­та­те­ли уви­де­ли, в ка­ких ус­ло­ви­ях жи­ла Оте­ро: по­тем­нев­ший от ста­ро­с­ти ка­мин, ук­ра­шен­ный вя­за­ным ков­ри­ком, стол с по­тре­скав­шей­ся плит­кой, ста­рая ка­ст­рю­ля, ди­ван-кро­вать, а над ним — при­ко­ло­тые к сте­не по­жел­тев­шие фо­то­гра­фии и па­мят­ные вы­ре­з­ки.

Так до­жи­ва­ла свои по­с­лед­ние го­ды та, ко­то­рая за всю свою жизнь со­з­да­ла во­к­руг се­бя столь­ко ле­генд и слу­хов, что по­ли­ция упор­но про­сту­ки­ва­ла сте­ны и вспа­ры­ва­ла ста­рые ма­т­ра­сы в по­ис­ках ее со­кро­вищ.

Един­ст­вен­ным «со­кро­ви­щем» был сун­ду­чок с об­ли­га­ци­я­ми на во­семь мил­ли­о­нов, по­да­рен­ны­ми ей рус­ским кня­зем. По­с­ле ре­во­лю­ции эти об­ли­га­ции пре­вра­ти­лись в бес­по­лез­ные бу­маж­ки, но Оте­ро их хра­ни­ла и за­ве­ща­ла пе­ре­дать бед­ня­кам га­ли­сий­ской де­рев­ни Валь­га.

По­че­му Га­ли­сия? Ведь ис­пан­ка рас­ска­зы­ва­ла, что ее зо­вут Ка­ро­ли­на Оте­ро, и по­я­ви­лась она на свет в Ан­да­лу­зии в ре­зуль­та­те пла­мен­ной стра­сти ан­да­луз­ской цы­ган­ки и офи­це­ра-фран­цу­за.

Ути­рая сле­зы, Бел­ла рас­ска­зы­ва­ла жур­на­ли­стам о том, как ее не­на­ви­де­ла мать, что над ней из­де­ва­лись в кол­лед­же-ин­тер­на­те, и един­ст­вен­ной ее от­ра­дой бы­ло тан­це­вать на ули­це, ак­ком­па­ни­руя се­бе ка­с­тань­е­та­ми.

Яко­бы, убе­жав со сво­им лю­бов­ни­ком Па­ко Кол­лем в Лис­са­бон, 12-лет­няя Оте­ро за­бе­ре­ме­не­ла и ста­ла лю­бов­ни­цей бо­га­то­го бан­ки­ра, ко­то­рый на­ку­пил ей ку­чу дра­го­цен­но­стей и вся­че­с­ки об­ха­жи­вал. Но сво­бо­до­лю­би­вая де­во­ч­ка «ки­ну­ла» сво­его бла­го­де­те­ля и сбе­жа­ла с его день­га­ми в Бар­се­ло­ну, где и на­ча­лась ее бли­ста­тель­ная тан­це­валь­ная карь­е­ра. Ах, да, из­ба­вить­ся от ре­бен­ка ее вы­ну­дил оты­скав­ший ее Па­ко.

На са­мом же де­ле, ко­не­ч­но, все бы­ло не со­в­сем так, или со­в­сем не так — кто те­перь раз­бе­рет­ся… Но! До­по­д­лин­но из­ве­ст­но, что Агу­сти­на (а не Ка­ро­ли­на и не Бел­ла!) Оте­ро Иг­ле­си­ас ро­ди­лась в Ис­па­нии, но не в Ан­да­лу­зии, а в Га­ли­сии и бы­ла до­че­рью ни­щен­ки и ма­с­те­ра по по­чин­ке зон­тов. У ее ма­те­ри бы­ло еще пя­те­ро де­тей, та­ких же не­за­кон­но­ро­ж­ден­ных, как и Агу­сти­на.

Де­во­ч­ка бы­ла гор­дя­ч­кой: ни­ко­му не рас­ска­зы­ва­ла, что спит на по­лу, пи­та­ет­ся бог зна­ет чем, а ис­то­рию, ко­то­рая слу­чи­лась с ней 6 ию­ля 1879 го­да и при­ве­ла к бес­пло­дию, она во­об­ще вы­черк­ну­ла из па­мя­ти.

В тот ве­чер 25-лет­ний са­по­ж­ник Ве­нан­сио Ро­ме­ро, ко­то­рый дав­но по­гля­ды­вал на тан­цу­ю­щую на ули­це Агу­сти­ну, на­бро­сил­ся на де­во­ч­ку и же­с­то­ко ее из­на­си­ло­вал. По­с­ле пе­ре­жи­то­го Агу­сти­на бре­ди­ла и те­ря­ла рас­су­док, и вра­чи да­же опа­са­лись за ее жизнь. Сла­ва бо­гу, у нее ока­за­лось креп­кое здо­ро­вье, ко­то­рое мно­го поз­же не смо­гут по­дор­вать ни бес­сон­ные но­чи, ни ал­ко­голь, ни мод­ные в то вре­мя в Па­ри­же нар­ко­ти­ки.

А по­па­ла в Па­риж Агу­сти­на бла­го­да­ря од­но­му мо­ло­до­му че­ло­ве­ку, ко­то­рый в свет­ло-бе­же­вом ко­с­тю­ме про­гу­ли­вал­ся по гряз­ным ули­цам Мар­се­ля.

В 1889 го­ду 36-лет­ний им­пре­са­рио аме­ри­кан­ско­го мю­зик-хол­ла «Эден Мю­зе» Эр­нест Ан­д­ре Джур­генс при­е­хал во Фран­цию с це­лью на­нять ар­ти­стов для сле­ду­ю­ще­го те­а­т­раль­но­го се­зо­на в Нью-Йор­ке. Де­ло в том, что в кон­це XIX ве­ка весь мир смо­т­рел на Па­риж как на оли­це­тво­ре­ние про­грес­са и ра­до­сти жиз­ни.

Имен­но здесь воз­ни­к­ло тво­ре­ние Эй­фе­ля, здесь от­кры­ва­лись пар­ки раз­вле­че­ний и пер­вые ка­ба­ре, а в за­ве­де­нии «Ад» по­се­ти­те­лей встре­ча­ли офи­ци­ан­ты в аре­стант­ских це­пях, вос­кли­цая: «До­б­ро по­жа­ло­вать, до­ро­гие ви­сель­ни­ки!»