Дворовой девчонке, еще вчера ходившей в рваном сарафане, он отдал большую комнату. И какую! Стены были обиты тонким золотистым шелком, всю обстановку привезли из Франции. Марфе было страшно даже дышать в этих покоях, не говоря уже о том, чтобы присесть на краешек кресла.
Когда князь ушел, она выглянула из своей комнаты в коридор, хотела спросить, где ей взять воды, когда отворилась соседняя дверь. Худенькая невысокая женщина печально смотрела на нее.
— Звать тебя как? – спросила дама.
— Марфою.
— А я княгиня Хованская. И я жена тому человеку, который тебя сюда привел…
Генерал-майор Петр Петрович Нарышкин нажил солидное состояние. А потому, подыскивая мужа для дочери, искал человека умного и хваткого. Катю не торопили с выбором – пусть насладится юностью на балах.
Придет еще время для семейной жизни, родов, и скучных серых будней. Катина мать была полностью согласна с мужем. Она сама провела немало прекрасных дней при Дворе, пока служила фрейлиной императрицы.
Бежали годы, и вот уже в 1777-м исполнилось Кате двадцать лет. Женихи не выстраивались к ней в очередь – дочь Нарышкина не считали красивой. Уже и рады были просватать Катю, да за кого? Так что, умирая в 1782 году, генерал-майор дал наставление Кате: теперь нечего тянуть…
Она и сама понимала, что девичий век подходит к концу. Поэтому дала согласие к первому, кто обратился. Им стал князь Василий Хованский, на два года ее старше. Служил он в ту пору в Рязанском карабинерном полку и сильно нуждался в деньгах.
«В речах князя Хованского пустословие, в делах по службе — совершенное его невежество, в поступках — непростительная ветреность и тщеславие…» — писал о нем Филипп Вигель, лично знакомый с князем.
Мать Кати – в ту пору уже тяжелобольная женщина – с облегчением благословила молодых. Венчались в Петербурге, при большом скоплении народа, и потом давали прием в доме Нарышкиных. Многие посмеивались про себя: дескать, по расчету женился Василий Алексеевич. Однако новобрачная вызывала у современников только теплые чувства.
Была она добра и абсолютно не горда. Новорожденную дочь Наташу (девочка появилась на свет в 1785-м) кормила сама, чем вызвала много удивленных разговоров. Наташа оказалась очаровательной девочкой, совсем не похожей на мать. В юности ее благосклонности добивались самые богатые люди России, а вышла она замуж по большой любви и была счастлива.
А вот бедная Катя – увы! – счастья в браке не познала.
Князя Василия, не скрываясь, в обществе называли пустым человеком. Вроде бы при чинах и должностях, но сам – вылитый барабан. Гремит громко, а внутри – пусто. Характер у него был мелочный, сам он оказался гневливым и несправедливым человеком. Зато полученное за женой приданое обожал тратить, и делал это со вкусом.
После рождения трех дочерей (после Наташи были еще Прасковья и Софья), Катя стала чаще хворать. С удовольствием уезжала в загородное поместье, наслаждаясь тишиной и чистым воздухом. Скромная, тихая, молчаливая, она обожала сидеть с книгой у окна. Или возиться с девочками, гулять с ними по парку.
Муж приезжал редко. Ссылался на столичные дела. Но однажды, приехав в Леоново, загостился дольше обычного. Катя уже подумала, что муж оценил прелесть сельского быта, а князь, оказывается, оценил дворовую Марфу.
…Когда осенью семейство возвращалось в Петербург, с ними поехала и Марфа. Была босоногая девчонка «подай-принеси», стала княжеская фаворитка.
«Князь Хованский, — писал Филипп Вигель, — любил крепостную свою… Рядом со спальнею своей жены дал он ей комнату, убранную с роскошью. Эта несчастная, всегда разряженная, как кукла, всем повелевала в доме. Княгиня же, исполняя долг христианки, покорилась воле мужа и несла без ропота тяжелый свой крест»
Только в самом начале Марфа дичилась и боялась лишний раз показать нос из своей комнаты. Почувствовав свою власть над князем, заговорила громче. И решительнее. И вот уже ей стали мешать детские шумные голоса княжеских дочек. И на прислугу стала прикрикивать!
Никто не любил княжескую фаворитку. Другие крепостные ее приказов старались не замечать, но вскоре выяснилось, что напрасно – Марфа могла нажаловаться князю и тот приказывал наказать тех, на кого указала фаворитка.
— В своем же доме я не хозяйка, — грустно рассказывала матери княгиня Екатерина Хованская.
От тревог и печалей Катя стала хворать. Вызывали французского лекаря, и он поставил ей чахотку. Детей княгини начали готовить принять неизбежное – вскоре их матушки не станет. Благословив Наташу, Прасковью и Соню, умерла бедная женщина 25 октября 1795 года.
На князя многие смотрели косо после этого. Все знали, что здоровье у Кати было хрупким. Но ведь своими поведением Хованский приблизил ее кончину! Слухи о княжьей фаворитке дошли даже до императрицы, которая выразила свое негодование. У разных людей бывает сложная личная жизнь. Но ведь надобно знать границы! И уважать своих близких!
Никто не знает, когда Марфа отправилась обратно в поместье. И отправилась ли она туда! По одной версии – князь дал ей вольную и денег, и отпустил. Во всяком случае, при его второй жене – Елене Васильевне Толстой – такого безобразия уже не было.
