Они пятились назад, потому что оружие было заряжено. Клим Ворошилов только что продемонстрировал это лично: выстрелил в потолок два раза подряд. Чтобы попасть во внутренние комнаты, чекистам надо было сначала обезвредить его.
А такого распоряжения они не получали. Часом позже обо всём доложили Сталину. Жизнь семьи Ворошиловых той осенью 1937 года висела буквально на волоске.
Она умела стискивать зубы и идти вперёд. Долго привыкала, что за ними ведется надзор – Ворошилов считался неблагонадежным. А потом Клим устроился на орудийный завод, что позволило ему избежать призыва на фронт. Первая мировая отгрохотала мимо них, а потом наступило новое время.
В марте 1917 года Клима избрали председателем Луганского комитета большевиков, и Катя поспешно вступила в партию. А в ноябре Ворошиловых позвали в Петроград, где Климу поручили новую должность – комиссар военно-революционного комитета.
Катя повсюду следовала за мужем. Она колесила за ним во время Гражданской, побывав и в Харькове, и на Кавказе, и в Кронштадте.
Таких, как она, советская литература называла женами-соратницами – с готовностью разделить все тяготы, стать верными советчиками и надежными друзьями. Впрочем, в их отношениях с Климом на первом месте стояло совсем другое чувство – любовь.
О том, что у неё не может быть детей, Катя рассказала Ворошилову сразу. Он только пожал плечами: какая разница? Впрочем, в 1918-м у них появился сынишка – Петя. Четырёхлетний мальчик-беспризорник, которого готовились отправить в детский дом.
В пору голодного лихолетья он обрел семью и всё, о чем только можно было мечтать ребёнку. Даже няню, обучавшую его немецкому языку. Детские вещи Катя шила сама, переделывая под нужды мальчишки мужские рубашки и собственные платки.
К нему относились в точности, как к родному. Документы выправили на имя Петра Климентьевича Ворошилова, чтобы уж никто не усомнился в его происхождении. Слова «приёмный» или «чужой» были под запретом в доме. Разумеется, когда Петя женился и у него появился сын, назвали мальчика только Климом, в честь деда!
Очень скоро новое правительство новой страны решило вернуть столицу в Москву, и из Петрограда поехали тысячи людей. Москва и так стонала от перенаселения, а тут еще государственные работники с семьями! Кто-то снимал комнаты, других распределяли по гостиницам.
Ворошиловым выделили номер в «Метрополе», а потом они получили вожделенную для многих кремлёвскую квартиру. Впрочем, на месте они в ту пору подолгу не сидели – командарма направляли в разные части страны, и тогда жена и сын опять собирали чемоданы…
Катя тоже была «при должности» — она входила в реввоенсовет Первой конной армии Буденного. Строгая, серьёзная и даже жёсткая, она пользовалась уважением у подчинённых, а у кого-то вызывала страх. Однажды ей пожаловались, что в Екатеринославе работник собеса по фамилии Шалехин вершил полное самоуправство – отменил пенсии для всех «старорежимных» пожилых людей.
С наглой самоуверенностью он говорил, что «по ним плачет крематорий». Грубые шутки на этот счет повторялись не один раз, так что, по прибытии в Екатеринослав у Ворошиловой была мощная доказательная база для отставки Шалехина. С должности его сняли, пенсии снова начали платить, но бывший чиновник не успокоился.
«Шалехин пошел против Ворошиловой, — писал позже Зиновий Арбатов, — агитируя против неё в исполкоме… Агитация имела успех без особого труда, так как Ворошилова была мало похожа на пролетарку… Всегда изящно и нарядно одетая – зимой в каракулевом пальто, летом в шёлковой накидке».
Впрочем, знавшие Екатерину Давидовну ближе, говорили совсем другое – к нарядам она была в целом довольно равнодушна, и никаких «буржуазных» привычек при своих огромных возможностях не приобрела. Не имела симпатии ни к золотым украшениям, ни к французским духам.
Даже портрета своего (как делали многие жены начальников) заказывать не стала. В быту она была неприхотлива и даже чрезмерно сурова.
В 1924-м именно её муж, Климент Ворошилов, вошел в комиссию по организации похорон Владимира Ильича Ленина. Можно было не сомневаться, что и при новом руководителе он не останется в стороне, ведь с Иосифом Сталиным он был знаком аж с 1906 года. Еще одним близким другом Клима был Михаил Фрунзе.
Как известно, нарком по военным и морским делам СССР скончался в октябре 1925 года, что породило множество слухов. Официальная версия говорила о тяжелой болезни, неофициальная – что Фрунзе «помогли».
Так или иначе, но эта история потянула за собой другую – жена Фрунзе не сумела пережить его кончину и вскоре последовала за ним. Сиротами остались двое детей: пятилетняя Таня и трехлетний Тимур.
Этих малышей Ворошилов, не задумываясь, перевёз к себе. Теперь у Кати и Клима было трое ребятишек.
— Я всегда мечтала о девочке. – Улыбаясь, говорила Екатерина Давидовна.
Она только оправилась от тяжёлой болезни. Восстанавливалась долго, трудно, и после этого сразу как-то подурнела. Зеркало показывало ей совсем другую женщину, не ту, к которой она привыкла – погрузневшую, оплывшую. Катя стеснялась своего непрезентабельного вида и теперь старалась не слишком часто появляться на публике.
Но у неё была задушевная подруга, с которой они много времени проводили вместе. Жена Сталина, Надежда Аллилуева. Отдыхать нередко ездили вместе – Иосиф Виссарионович с супругой и Ворошилов с женой. Все знали, что своими переживаниями о непростых отношениях с мужем, Аллилуева шла делиться как раз с Катей.
По этой причине Ворошилову многие недолюбливали: дескать, и муж у неё на особом счету! И сама – в подругах у жены Сталина! Не слишком ли много бонусов для одной семьи? Но как-то не замечали, что жены других кремлевских работников давно получили ордена и другие награды, а у Ворошиловой не было ничего.
В дом к Ворошиловым часто приходили партийные работники. В роковой вечер 8 ноября 1932 года в их кремлевской квартире собралась вся «верхушка». Застолье было пышным, долгим. Аллилуева появилась в красивом чёрном платье и с розой в волосах.
Все заметили напряженность между Сталиным и его женой. Потом была некрасивая сцена, когда Иосиф Виссарионович сказал ей: «Эй, пей!», а она громко ответила, что она ему не «Эй» … Утром все узнали, что Надежды Аллилуевой больше нет.
Об истинных причинах того выстрела до сих пор спорят историки. Знала ли что-то Екатерина Ворошилова? Вполне возможно. Но она благоразумно молчала. Понимала, что именно это в данной ситуации — золото.
*
… 1937 год мог принести много горя Ворошиловым. Аресты затрагивали самое высокое начальство – в августе пришли за женой Будённого. Однажды постучались в квартиру Клима и его жены. Вызывали Катю.
У Ворошилова имелось оружие, и вошедшим сотрудникам НКВД он сразу заявил: придётся пройти через него. А он просто так не сдастся! Люди в фуражках топтались на месте, ведь насчёт Ворошилова им ничего не говорили. В итоге, предпочли отступить.
«Клим стрелял в потолок и сказал, что никому не отдаст жену», — рассказывали Сталину часом позже. По легенде, тот махнул рукой. Так Ворошилову удалось отстоять свою супругу.
Охлаждение Сталина к Ворошиловым было заметно – Клима уже не всегда приглашали на Политбюро. В личной беседе с ним Иосиф Виссарионович как-то бросил: дескать, да ты вообще английский шпион… Но, по счастью для Клима, дальше разговоров это не пошло.
Катя вела дневник, но делала это с предельной осторожностью. Понимала, что в любой момент его могут прочесть, использовать против неё или мужа. Поэтому это свидетельство её жизни – не самое надёжное. А во время пожара на даче в 1949-м году сгорели другие ценные документы — переписка между Климом и его женой.
Многое о жизни Ворошиловых впоследствии рассказала их невестка, жена Пети (тот скончался в 1984-м). Ещё один сын, Тимур Фрунзе, погиб как герой на войне. А Таня, приёмная дочь, прожила невероятно долгую жизнь – ее не стало 15 января 2024 года.
Таня оказалась умницей и отличницей – окончила Московский химико-технологический, сначала защитила кандидатскую, со временем стала профессором…
Екатерина Давидовна Ворошилова, жена маршала Советского союза, умерла в 1959-м году. Супруг пережил её на десять лет. О них обоих написано немало, и частенько прямо противоположные вещи. Шаляпин называл Ворошилова незаурядным и интеллигентным, а Жуков – дилетантом.
Арбатов проходился по Кате как по «советской барыне», а племянница называла её «парттётей», за строгость к себе и остальным. Истина, как говорится, где-то посередине. А может быть, мы и не знаем её вовсе.
