Режиссеры не стали исключением. В глазах Татьяны Окуневской все они были бездарностями. Ни один не удостоился даже снисходительного признания: если уж она и делала кому-то скупой комплимент, то звучал он как приговор — «ну хоть не совсем безмозглый».
ДОЧЬ ОФИЦЕРА
Татьяна Окуневская родилась в Москве в 1914 году в семье отставного царского офицера Кирилла Титовича Окуневского. И с детства знала одно: папа — самый мудрый человек на свете, и если он говорит, что большевики это плохо, значит, так оно и есть. Мама девочки, Евгения Александровна благодаря старорежимному воспитанию умела лишь вышивать и петь романсы.
С жестокой реальностью Танюше пришлось столкнуться еще в третьем классе, когда ее, такую старательную, умненькую, любимицу учителей вдруг выгнали из школы. Отец, утешая, между тем, воспитывал дочь:
— Ну-ка, вспомни, как на прошлой неделе ты устроила бойню из-за чернильницы? Ранцем махала, как саблей! Учителя до сих пор в обморок падают… Ничего, боец. Найдем тебе другую школу.
Тогда она еще не знала, что настоящая причина совсем в другом: в фамилии, в погонах отца, в том, что их семья теперь чужая в новой стране. Не знала, что взрослые шепчутся по ночам, прячут документы и живут в «разводе», только бы дети не голодали.
В новой школе Танюша вела себя тише воды, ниже травы. Тетрадки идеальные, ответы выверенные, поведение безупречное. Даже мальчишек теперь обходила стороной, хотя кулаки непроизвольно сжимались, когда слышала похабные частушки про «бывших». Отец шутил, что, глядя на ее дневник, начинает подозревать подмену:
— Где моя драчунья? Верните мне дочь, эту пай-девочку я не узнаю!
Но в его глазах читалась гордость. Он-то знал: ее послушание — не слабость, а стратегия. Выжить, чтобы потом победить.
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Высшее образование дочери «лишенца» не светило. Правда, друг отца обещал «протащить» в архитектурный, и Татьяна поступила на вечерние чертежные курсы, которые ненавидела. Днем она бегала по городу, выполняя курьерские поручения в Наркомпросе.
То московское лето 31-го года выдалось жарким. Высокая, статная, с горделивой осанкой 17-летняя Таня возвращалась из библиотеки, ловя на себе восхищенные взгляды прохожих. Девушка давно заметила молодого человека, который уже третий квартал преследовал ее, явно собираясь с духом для знакомства.
— Наконец-то подойдет, — думала она, сдерживая улыбку.
Каково же было ее удивление, когда, пересилив робость, юноша выпалил:
— Простите, вы не хотите сниматься в кино?
Оказалось, это ассистент самого Владимира Корш-Саблина, разыскивающий типаж для новой картины. В глазах у Тани мелькнуло разочарование: «Значит, не влюбился…». Но тут же вспыхнул азарт.
— Без папы никуда, — заявила она, хватая незнакомца за рукав. — Пойдемте знакомиться!
ГОГА
Гога, так представился ассистент, оказался этаким шустрым вгиковским чертенком с вечно растрепанными кудрями и потрепанным портфелем, из которого торчали сценарии. Кирилл Титович, к удивлению дочери, вдруг смягчился:
— Ладно, попробуй. Только смотри, если что не так, сразу за тобой приду с шашкой!
На «Мосфильме» царила суматоха. Главную роль уже «топтала» жена оператора, дама с нарисованными бровями и громоподобным голосом. Тане же достался эпизод: пламенная речь школьницы-гитлерюгенд. Она всю ночь репетировала перед зеркалом, представляя, как отец, увидев ее на экране, гордо расправит плечи.
Но режиссер, как это часто бывает, в последний момент передумал.
— Детка, сцену вырезали. Зато…, — он многозначительно подмигнул, — теперь ты в нашей картотеке!
Фотограф усадил ее на табурет, приказал не дышать и щелкнул камерой. Так вместо роли «немки с пламенной речью» девушка получила пожелтевшую карточку с надписью: «Тип № 47 — интеллигентная барышня. Годна для эпизодов».
— Не расстраивайся! Вот увидишь, еще снимешься… Может, даже у Эйзенштейна!- помахал ей на прощание Гога.
ЖЕНИХ
Но уже через неделю вновь объявился на пороге их квартиры, только на этот раз, чтобы пригласить Таню в гости к его семье в Тбилиси. Этот смешной парнишка с первых минут их знакомства был очарован юной красоткой.
Город встретил их запахом хинкали и жарким солнцем, которое буквально припекало спины на узких улочках старого города. Родственники приняли девушку как родную — стол ломился от сладостей, а грузинская мама то и дело приговаривала:
— Кушай, дитя, ты же совсем прозрачная!
Но уже на третий день Гога, до этого скромно вздыхавший в углу, неожиданно упал перед Таней на колени прямо посреди семейного ужина.
— Я вас люблю! -голос его дрожал. — Без вас мне нет жизни! Я… я выброшусь с моста, если вы не станете моей женой!
В комнате повисла тишина. Даже кот перестал вылизывать миску.
— Я стану великим,- продолжал он, не замечая, как бабушка уже достает нашатырь. — Вы будете жить во дворце! Я сниму вас в главной роли! Мы…
Таня, покраснев до корней волос, вдруг рассмеялась тем самым звонким смехом, который потом полюбит вся страна:
— Гога, милый, вы же даже экзамены во ВГИКе еще не сдали!
На следующее утро она уезжала обратно в Москву. Молодой человек провожал ее с трагическим видом, сунув в руки записку: «Я добьюсь славы, и тогда вы обязательно…» Дальше было неразборчиво, видимо, помешали слезы…
НЕ ТОТ ПРИНЦ
Таня и сама не поняла, когда этот высокий вгиковский острослов с насмешливыми глазами заменил ей весь мир. Митя Варламов — друг Гоги, но полная его противоположность. Где тот суетился, Митя иронизировал, где грузин клялся в вечной любви, Варламов лишь приподнимал уголки губ, будто знал что-то такое, о чем другие и не догадывались.
Однако новый избранник совсем не понравился отцу.
— Этот ваш Варламов — ветрогон! — гремел Кирилл Титович, стуча кулаком по столу так, что подпрыгивали чашки. — У него даже пальто приличного нет!
Но юная Таня, впервые в жизни влюбленная по-настоящему, лишь закусила губу:
— Мы подали заявление.
После окончания института Дмитрия по партийной линии оставили деканом режиссерского факультета, назначив неплохую зарплату. Вот только почти все деньги мужчина оставлял в ресторанах и на различных пирушках. Домой возвращался на рассвете, пахнущий «Столичной» и чужими духами.
Начинающий режиссер так и не снял жену ни в одном фильме. Зато дома устраивал настоящие представления: с драками, скандалами и главной ролью жертвы для супруги. После рождения дочери Инги Варламов не изменился. Напротив, стал пить и ревновать еще больше.
Однажды в пьяном угаре муж поднял на Таню топор.
— Ты мне жизнь испортила! — орал он, круша мебель.
После этого Окуневская быстренько собрала свои вещи и вернулась к родителям.
Спустя несколько лет после ареста Кирилла Титовича его зять в панике бросился в партком каяться в том, что не разглядел вовремя «врага народа». К тому времени Дмитрий Васильевич нашел свое призвание в научно-популярном кино и оставался верен этой профессии всю жизнь. Однако актриса, презрительно оценивая его достижения, была убеждена, что из него так ничего и не вышло.
Годы спустя их дочь Инга пыталась защитить отца перед матерью, доказывая, что он вовсе не выдвиженец, а человек из культурной семьи, тративший все деньги на книги. Но Татьяна Кирилловна, сменившая трех мужей, не считала ни одного из них достойным уважения.
Да и вообще к мужчинам относилась с откровенным пренебрежением. Она любила повторять, что советская власть лишила их всякой значимости, превратив в жалких ничтожеств:
— Они были ничтожествами и в постели — ни страсти, ни фантазии, одни комплексы да пятиминутки между партсобраниями. Их не купят, не возьмут в сожительницы и в очень редких случаях примут в публичный дом.
НАЧАЛО КАРЬЕРЫ
Режиссеры не стали исключением. В глазах Окуневской все они были бездарностями. Ни один не удостоился даже снисходительного признания: если уж она и делала кому-то скупой комплимент, то звучал он как приговор — «ну хоть не совсем безмозглый».
Особенно бесило ее, когда кто-то из них пытался рассуждать о высоком.
— Книжки, видите ли, читает, — язвительно замечала она. — Ну и что, что «Войну и мир» наизусть знает? Все равно снимает дешевую халтуру».
Первой заметной работой Татьяны стала роль в дебютной картине Михаила Ромма — немой экранизации мопассановской «Пышки» (закадровый текст и музыку наложат только спустя 20 лет, когда пленку случайно обнаружат в архивах и перевыпустят к юбилею революции).
Это была странная, почти курьезная слава: фильм, который почти никто не видел, роль, о которой знали лишь по слухам. Но для нее, молодой и честолюбивой, даже этого хватило, чтобы почувствовать вкус кинематографической жизни.
Правда, сама Окуневская потом язвила:
— Ромм снял меня в «Пышке», а сам оказался пышкой — раздулся от важности после «Ленина в Октябре».
В ее устах это звучало как приговор: она терпеть не могла, когда кто-то рос в собственных глазах.
Еще до выхода картины на экраны актрисе поступило предложение стать частью труппы Реалистического театра под руководством Николая Охлопкова. И встретили ее там не просто ролями, а настоящей школой жизни. У режиссера один спектакль был талантливее другого! В первый же международный театральный фестиваль его постановка с участием Окуневской «Аристократы» стала лауреатом.
Через несколько месяцев подающие большие надежды ленинградские режиссеры Иосиф Хейфиц и Александр Зархи пригласили артистку на роль покорительницы сердец в ленту «Горячие денечки». А уже следующий год раскрыл в ней новую грань таланта — роль девушки из богатой семьи Лены Леонтьевой, попавшей в водоворот революционных событий.
Так, словно по мановению волшебной палочки, Татьяна превратилась из начинающей актрисы в настоящую кинозвезду.
СТРАННЫЙ ПОКЛОННИК
1937 год принес Татьяне не только славу, но и странного поклонника. Наголо бритый, с нелепой семенящей походкой, полноватый и близорукий журналист «Правды» Борис Горбатов казался полной ей противоположностью.
Они познакомились в тот момент, когда арестовали Кирилла Титовича. Горбатов, имевший связи в НКВД, тогда шепнул:
— Я попробую помочь.
Мужчина действительно пытался хлопотать за родных. Только вот «заключение без права переписки» оказалось страшным эвфемизмом. Отца и бабушку расстреляли на Бутовском полигоне в том же году.
Но предложение Горбатова оказалось очень кстати. Ведь вчерашняя кинозвезда, дочь «врага народа», в одночасье лишилась всего: ролей, театра, даже права просто появляться в знакомых местах. Двадцать три года — возраст, когда другие строят карьеру, а она тащила в скупку последнее приличное пальто, чтобы купить хлеба матери и дочке.
Именно тогда этот неказистый журналист протянул ей руку помощи и вообще оказался удивительным человеком. Горбатов не умел красиво ухаживать, зато умел быть рядом. Приносил ей заказы на переводы, чтобы была хоть какая-то копейка, а по вечерам они сидели над совместным сценарием. Когда Инга заболела, именно он достал через друзей-медиков дефицитный стрептоцид.
Как-то ночью, застигнутая врасплох его внезапным визитом, Таня увидела в дверях заснеженную фигуру с двумя апельсинами в кармане — «Для малышки».
Именно тогда она и разглядела то, что ускользало раньше: в близоруких глазах Бориса светилась такая преданность, какой не бывает даже в кино. Наконец до нее дошло, что перед ней не спаситель и не временное пристанище, а человек, который принимает ее всю: с опальным прошлым, с тяжелым настоящим, с неясным будущим…
