Комнатка была крохотной, всего восемь метров, но зато своя. Вернее даже не комнатка, а каморка в многонаселенной коммунальной московской квартире на Арбате, в бывшем графском особняке. Ну и слава Богу — ведь от восьми квадратных метров ничего не оторвешь, уплотнить уже невозможно.
В каморке едва умещались кровать, стол, стул и множество книг на полках. На стене висели две акварели, подаренные ему Максом Волошиным; на полу коврик, прикрывавший стертые щербатые половицы.
Если в дверь стучали гости, то можно было открыть ее, не подымаясь с кровати: «…протянул — привычным движением — ногу навстречу стуку и, вдев носок в дверную ручку, дернул».
Здесь жил забытый советский гений, писатель и драматург, философ и историк, прозаик, которого ставят сегодня в один ряд с Платоновым и Булгаковым, Сигизмунд Доминикович Кржижановский, приговоренный Горьким к забвению за фразу: «У нас слаще всего живется Горькому, а богаче всех Бедному…»
Его литературная деятельность началась уже в годы учебы в Киевском университете на юридическом факультете и параллельно на филологическом отделении. Сигизмунд с 1912 года стал писать стихи и очерки. Он с юности любил Свифта, Уэльса, Шоу, Гофмана и По; отлично разбирался в музыке.
После окончания университета в 1913 году Кржижановский пять лет занимался юридической практикой. После революции Сигизмунд устроился на работу в редакцию Большой Советской энциклопедии контрольным редактором отдела литературы, искусства и языков.
В 1920 году на одном из литературных вечеров 33-летний Кржижановский познакомился с актрисой Анной Бовшек, своей будущей женой, известной по роли княжны Марьи Болконской в немом фильме «Война и мир», поставленном Протазановым совместно с Гардиным в 1915 году.
Анна на этом вечере со сцены читала поэму «Двенадцать» Александра Блока. После ее выступления Кржижановский подошел поблагодарить актрису.
Высокий, очень худой и бледный человек молча благодарно пожал ей руку. Анна давно хотела с ним познакомиться: она однажды попала на его лекцию об искусстве и была очарована. Этой встречей определится вся его судьба до самой смерти.
«Я не умею воевать с жизнью и бороться за счастье, но, видит Бог, я умею любить, и я люблю Вас… Что хотите, то и думайте. Если я этим огорчаю Вас, простите, если Вам радостно, то не бойтесь ни меня, ни жизни… Вверяюсь Вашей чуткости в остальном… Анна Бовшек», — это первое письмо от нее к нему.
Кржижановский много писал, большим успехом пользовались его публичные чтения новелл. Беда была в одном: в большинстве случаев выступал он бесплатно. Два предвоенные десятилетия стали самым продуктивным периодом его творчества. Однако до печати не доходило практически ничего.
«Рассказы девятнадцатого века, — вынес приговор Максим Горький, глава Союза советских писателей и вершитель судеб, прочитав в начале 1930-х годов несколько машинописных текстов Кржижановского. — Бесполезно для рабочего класса».
В 1929 году Кржижановский написал киносценарий фильма «Праздник святого Иоргена», который поставил Яков Протазанов. На жизнь приходилось зарабатывать переводами. Ситуацию не спасло даже вступление в Союз писателей в 1939 году.
Кржижановский с горечью напишет, что, к сожалению, он не в ладах с сегодняшним днем: зато его любит вечность. Это были пророческие слова…
Написание статей в «Большую Советскую Энциклопедию» — для того, чтобы прокормиться. Правка бездарных сценариев, необходимость хвататься за любую халтуру — от сочинения сценариев для мультфильмов, спектаклей и реклaмных роликов до научных статей о Шекспире и Бернарде Шоу.
Он не отчаивался, юморил: «Бетховен, которого играют фальшиво, — все-таки Бетховен. Даже больше: тот Бетховен, которого совсем не играют, — тоже Бетховен». Один московский редактор, отвергая очередную рукопись Кржижановского, воскликнет в сердцах: «Да поймите же вы! Ваша культура для нас оскорбительна!»
Часто в письмах жене Кржижановский иронично упоминал доктора Шротта — это действительно был такой известный доктор который лечил голоданием:
«Пришлось познакомиться с доктором Шроттом».
«Доктор Шротт хоть и бродит за мной по пятам».
«Хотелось бы, чтобы вообще старик как-нибудь отделался от меня, потерял мой адрес, что ли»…
«За лекцию о Глинке прошу ботинки, за подход с литературной стороны — штаны».
Писатель должен быть там, где его тема», — сказал Сигизмунд Доминикович в 1941 году, когда ему предложили уехать в эвакуацию, и — остался в прифронтовой Москве.
Так он и жил на грани нищеты в своей комнатке на Арбате, писал «в стол» в жанре притчи, гротеска и сатиры. Однажды Сигизмунд Доминикович взялся за фантастический рассказ, который назвал «Квадратурин».
Суть рассказа такова: к жильцу восьмиметровой комнатки по фамилии Сутулин пришел таинственный незнакомец и предложил бесплатное средство в реклaмных целях по «расширению жилплощади» — тюбик порошка «Квадратурин».
«Разведя квадратуриновую эссенцию в пропорции чайная ложка на стакан воды, смочив получившимся раствором кусок ваты или просто чистую тряпочку, смазывают ею внутренние стены комнаты, предназначенные к разращиванию. Состав не оставляет никаких пятен, не портит обои и даже способствует попутно — выведению клопов..»
Благодаря порошку каморка его стала не по дням, а по часам все просторней, и скоро хозяин не мог разглядеть вдали даже противоположную от его кровати стену.
Соседи по коммуналке ничего этого не почувствовали, но когда он, погибая, закричал от среди ночи ужаса, вбежали к нему, но в темной страшной пустыне необъятной «жилплощади» не смогли отыскать даже его тела.
По странному совпадению, тело умершего в нищете и безвестности писателя словно пропало — место его погребения неизвестно.
«Сегодня, 28 декабря 1950 года, умер Сигизмунд Доминикович Кржижановский, писатель-фантаст, «прозеванный гений», равный по дарованию Эдгару По и Александру Грину.
Ни одна его строка не была напечатана при жизни», — такие строки написал Георгия Шенгели, который восторженностью не грешил, подчас даже скептичен бывал сверх меры по отношению к современникам-писателям.
Хоронили Кржижановского под Новый год. «Когда я порывался в жизнь — меня встретили холодом, когда я умер — меня встретили мерзлой землей. (Кржижановский, «Записные тетради»).
Стоял лютый мороз и было много снега. Вероятно, из-за него дожившие до наших дней участники той немноголюдной процессии не запомнили место на кладбище. Разыскать могилу писателя пока не удалось…
Его полу-фантастические, полу-мистические повести и притчи-сказки пришлись не ко двору советской литературы, хотя могли бы составить славу любой европейской стране. Шеститомник забытого Кржижановского был выпущен только в 2001-2013 годах.
P.S. «Когда умру, не мешайте крапиве разрастаться надо мной: пусть и она жалит» (Кржижановский, «Записные тетради»).
