В Сибирь за любимым она выехала в июне 1831-го. Родители жениха, декабриста Ивашева, снабдили девушку деньгами, дали удобную карету и нескольких слуг. О том, что француженка Камилла Ле Дантю готова разделить каторгу с декабристом, много говорили в петербургских гостиных.
Одни восхищались, другие недоумевали. Но была у этой истории и другая трактовка. «Камиллу купили, — объяснял офицер Дмитрий Завалишин, — а всё остальное – сказка».
Антиквар Ле Дантю был уверен в завтрашнем дне: торговля произведениями искусства шла у него бойко. Капиталы прирастали. Но когда Франция стала империей, а вчерашний генерал превратился в «его императорское величество», убеждённому республиканцу пришлось паковать чемоданы.
Ле Дантю мог попасть под арест. Поэтому он предпочел уехать вместе с женой и детьми. Маленькая Камилла загибала пальчики, перечисляя города, которые они проезжали: Брюссель, Амстердам, Берлин, Петербург…
Они жили на то, что удалось скопить. Потихоньку продавали картины и антиквариат, который еще имелся. Но прежнего размаха не было. А потом Наполеон пришел в Россию, и Ле Дантю в панике уехали из столицы. Им казалось, что надежнее всего спрятаться в глубинке. Например, в Симбирске?
— Я открою пансион, — решительно заявила мадам Ле Дантю, — французский, как модно в России.
Однако дело не пошло. Богатые люди в Симбирской губернии не спешили отдавать дочек на обучение незнакомой француженке. К такому явлению, как пансион, относились скептически. А денег у Ле Дантю уже не осталось, да и антиквар скончался…
Так что Мари-Сесиль пришлось пойти в гувернантки. Обговаривая условия своего проживания, она просила об одном: разрешить дочери быть вместе с ней. Пётр Никифорович Ивашев, один из богатейших людей этого края, нисколько не возражал. У него огромный дом, всем хватит места!
У генерала Ивашева было шестеро детей. Старший, Василий, уже вырос и служил адъютантом у графа Витгенштейна. Но по состоянию здоровья несколько раз брал длительный отпуск, и поэтому поздней осенью 1823 года мог приехать к отцу. И как раз в то самое время он познакомился с прелестной пятнадцатилетней дочерью гувернантки.
Она была очень мила и застенчива. Неохотно рассказывала о себе и своих путешествиях. В этом было что-то бесконечно трогательное и нежное… Василий и Камилла часто гуляли по парку, неторопливо обсуждали прочитанные книги. Интерес сына к маленькой француженке генерала не волновал – он знал, что вскоре Василий снова уедет, и мимолётный всплеск чувств сотрётся новыми впечатлениями. Всё так и произошло.
В свой новый приезд, в декабре 1825-го, Василий отметил: Камилла выросла и похорошела. Но здесь уже отец решил вмешаться: «Не давай ложных надежд мадмуазель Ле Дантю». Когда сын отправился обратно к месту службы, вздохнул с облегчением. А затем, как гром среди ясного неба – срочная депеша об аресте Василия. Его обвиняли в том, что «принадлежал к тайному обществу со знанием цели».
Генерал схватился за сердце. А потом помчался в Петербург. Бросился в ноги к государю: сын во время декабристского восстания был дома, в Симбирске! Но на все возражения следовал холодный ответ – об Ивашеве-младшем определенно сообщают, что обо всем знал, хотя и не участвовал, и несколько лет состоял в «Союзе благоденствия». Василию дали двадцать лет каторжных работ в Читинском остроге.
Романтическая версия событий такова, что Камилла, узнав об участи Василия, умоляла Ивашевых: люблю вашего сына! Помогите быть с ним! И тогда начались хлопоты, чтобы получить разрешение ехать в Сибирь. Смахивая слезы, генерал благословил девушку. И едва для Камиллы подготовили все бумаги, начались сборы.
Все расходы Ивашевы взяли на себя: были куплены несколько теплых шуб, позаботились о деньгах на дорогу и на первое время (с обещанием регулярно присылать содержание), выделили верных слуг… В сентябре 1831 года Камилла добралась до своей цели.
«Её купили за 50 тысяч рублей, — объяснял офицер Дмитрий Завалишин, товарищ Василия Ивашева, — все остальное – сказка. Василий всё время путался, рассказывая о ее внешности и происхождении… А она, приехавши, бросилась на шею Вольфу, приняв за своего жениха».
В Сибирь, вслед за любимыми, действительно, уезжали. Княгини Волконская и Трубецкая приехали одними из первых – еще в 1827 году. Ехали сестры, матери, невесты. Но только история Камиллы Ле Дантю вызывает вопросы.
Известно было, что до восстания между нею и Василием не было хоть сколько-нибудь серьезных отношений. Ивашев не заговаривал о ней с друзьями. Да и Камилла не делилась рассказами о своей влюбленности. Тщательно скрывали? Или ничего не было?
Декабрист Иван Якушкин, тоже отправленный в ссылку, вполне определенно заявлял:
«Имея очень неблестящее положение в свете, выходя замуж, она вступала в знакомую семью, как невестка генерала… богатого помещика. Обеспечивалась ее будущность и будущность ее старушки матери».
Якушкин утверждал, что, находясь в остроге, Василий был на грани помешательства. Что строил планы побега. И обеспокоенная семья решила прислать ему утешение. Так появилась Камилла, и легенда о ее бескорыстии и влюбленности. На самом же деле, был подписан контракт на 50 тысяч рублей и завещание генерала, в котором он гарантировал заботу о будущих детях Василия и француженки.
Свадьба, действительно, состоялась. «Жених вошёл торжественно, — писала княгиня Волконская, которая была посажённой матерью на этом торжестве, — все наши дамы проводили их в церковь. Потом мы пили чай у молодых».
Срок каторги сократили, а в 1835 году Ивашевым даже позволили переехать в город Туринск, что в Тобольской губернии. Там они приобрели дом на деньги генерала, а вскоре к ним присоединилась мать Камиллы.
Бывшая гувернантка взяла на себя заботу о трёх детях (всего их было четверо, но старший умер младенцем). Камилла ожидала ещё одного малыша, но 30 декабря 1839 года скончалась от лихорадки. А еще через год настал черёд Василия. Он покинул этот мир в один день с супругой, 30 декабря.
Бабушке и внукам позволили перебраться в Симбирск. Сирот взяла на попечение княгиня Хованская, родная сестра Василия (генерала не стало в тот же год, что и Камиллы). Они, действительно, были обеспечены наследством деда. А позже вернули себе дворянское звание и фамилию – при рождении им была дана другая, Васильевы.
Дело в том, что, отправляясь в ссылку, декабристы лишались титулов и привилегий. И даже дети их, рождённые в Сибири, не могли носить родового имени.
А история Камиллы Ле Дантю до сих пор вызывает дискуссии: был ли ее переезд в Сибирь продиктован велением сердца, или бедная дочь гувернантки выполняла условия договора.
