Маше исполнилось семнадцать и она была прелестна: тоненькая, изящная, большеглазая и темноволосая. И вдобавок большая умница, честная и непосредственная, с необыкновенной тягой к знаниям, с мечтами поступить на Высшие женские курсы.
Подросшая троюродная сестренка очаровала Викентия Смидовича, будущего писателя с псевдонимом «Вересаев».
«Я не могу сказать, что меня так привлекает в Марусе, я даже отчаиваюсь уловить какой-нибудь ее характер. Но мне так мила стала эта оригинальная девушка, что все бы отдал, чтобы быть с нею, чего бы я не дал, чтобы изобразить ее…», — писал Викентий.
Викентий окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, защитил кандидатскую диссертацию на тему «Известия Татищева, относящиеся к XIV веку» и… подал документы на медицинский факультет.
Его отец был врачом и Викентий решил последовать его примеру. В 1894 году он получил диплом врача и приступил к работе. К тому времени Маруся окончила гимназию. К сожалению, ее мечта поступить на Высшие женские курсы из-за отсутствия средств у родителей не осуществилась. Девушка решила заработать себе на учебу и устроилась учительницей в семью соседского помещика.
Первое признание, первый робкий поцелуй. Между молодыми людьми завязалась оживленная переписка.
«Новыми стали письма; странно, откуда у нее, такой сдержанной в выражении самого естественного чувства, откуда столько глубокой, нежной ласки? И каждое ее слово становилось теперь для меня значительным, незабываемым, милым, и сладко волновала подпись — «Твоя».
Маруся вскоре переехала в Петербург и начала учебу на Высших женских курсах, а Викентий устроился в Боткинскую больницу ординатором. В 1897 году они с Марией поженились. Вересаеву — 30 лет, Маша на восемь лет моложе. Практически сразу после свадьбы у Маруси начались проблемы со здоровьем.
«…неожиданный звонок в квартире вызывал у нее судороги, у нее постоянные были мигрени, пройти по улице два квартала для нее было уже большим путешествием. Мы обращались за помощью ко многим врачам и профессорам, — пользы не было», — писал Вересаев.
Отчаявшийся муж, перепробовал все известные ему способы лечения безрезультатно, и не понимая, как помочь Марусе, решил по совету коллеги обратиться к светилу медицины Владимиру Михайловичу Бехтереву.
Итак, 1898 год. Профессору Бехтереву 41 год, он известен как прекрасный диагност и ведет частный прием, на который пришли Маруся и Вересаев. Секретарь в приемной, глянув на новых посетителей, сказал:
— Ваш номер двадцать второй!
Отстояв положенное время в очереди, супруги прошли в кабинет. Владимир Михайлович, едва поздоровавшись, спросил нетерпеливо:
— Что болит?
Маруся, немного оробев, начала рассказывать о том, что ее беспокоит. Бехтерев, прервав ее рассказ, приступил к осмотру. Через шелковую блузку он пропальпировал позвоночник, надавив в нескольких местах пальцами:
— Здесь больно?
Также, не расстегивая кофточки Маруси, он приложил стетоскоп к ее груди:
— Дышите! Не дышите!
Сев за стол, он принялся писать рецепт: «Infus. Valerianae, Natrii bromati…»
— Будете принимать три раза в день, плюс обязательно теплые ванны. По окончании курса покажетесь мне.
Викентий Викентьевич попробовал возразить:
— Владимир Михайлович, супруга принимала все это без эффекта.
— Ну знаете ли, новых лекарств для вас пока не изобрели. Да, и в следующий раз не забудьте взять рецепт, который я вам дал.
Бехтерев дал понять, что разговор окончен. Викентий достал, как было оговорено ранее, пятирублевый золотой и положил на стол.
Маша на улице расплакалась от обиды: весь прием занял пять минут и доктор не поинтересовался ни как ее зовут, ни ее возрастом и перенесенными болезнями. На обратном пути Вересаев досадовал на себя: зря он не признался Бехтереву, что сам является врачом. А все потому, что нет неблагодарнее дела, как лечить врача или кого-то из его семьи.
Придя домой, Вересаев написал Бехтереву гневное письмо:
«Милостивый государь,
г. профессор!
Жена моя уже несколько лет страдает тяжелым нервным расстройством, не поддающимся никакому лечению. Как к последнему средству, я решил обратиться к Вашей помощи. На опыте испытав все неудобства, с какими связано лечение у врача врача и его близких, я не сообщил Вам, что я – врач.
Откровенно сознаюсь Вам – я не мог даже представить себе, чтобы врач мог относиться к больному с такою небрежностью, с какою Вы отнеслись к моей жене. Смею утверждать, например, что так, как Вы выслушивали ее сердце, Вы решительно ничего не могли услышать. Результатом Вашего исследования, разумеется, только и могли быть те валерианки и бромистые натры, которые Вы прописали.
При этом Вы, видимо, так спешили, так заняты были одной мыслью – поскорее отделаться от нас, что не обратили внимания на мое заявление, что всех этих валерианок и бромистых натров жена приняла чуть не пуды. Конечно, Вы были вполне правы – медицина специально для нас новых средств выдумать не может.
Но извините, г. профессор, – не мне учить Вас, что верный диагноз и прогноз, что правильное лечение возможны только при тщательном исследовании больного. Обратился я к Вам, как к авторитетному профессору-специалисту, а получил то, что с гораздо меньшими хлопотами мог бы получить от любого студента-медика третьего курса.
Ассистент Барачной в память Боткина больницы
В. Смидович».
К удивлению молодого доктора, ответ пришел через несколько дней. В конверт была вложена пятирублевка. Профессор извинялся поскольку в тот день он почувствовал на приеме не очень хорошо и у него возникли признаки гриппа.
«…Уже в среду я чувствовал себя так плохо, что едва мог закончить прием, после которого я тотчас же и слег в постель. Этим обстоятельством я прошу извинить меня в том, что не был в состоянии посвятить Вам более времени, чем это случилось на самом деле.
Вместе с тем я глубоко сожалею о том, что Вы намеренно скрыли свое звание врача, предполагая почему-то, что к врачам и их женам их сотоварищи по профессии, в том числе я (хотя до сих пор, мне кажется, мы с Вами еще не были знакомы), должны непременно относиться невнимательно.
Это совершенно неосновательное огульное осуждение Вами своих собратьев по профессии (не знаю, на каком опять основании) привело в данном случае к тому, что лишило меня возможности проконсультировать с Вами, как с врачом, о состоянии здоровья Вашей жены.
Если Вам угодно будет впредь не скрывать своего звания (тем более, что к такому обману я не подал Вам никакого повода) и если моя помощь Вам будет еще нужна, то по выздоровлении я всегда готов Вам служить в пределах моих сил и возможности, в часы ли приема, или в какое-либо другое время, как Вам удобнее. При этом прошу Вас принять обратно оставленный Вами у меня гонорар.
Примите уверение в совершенном к Вам почтении (приписано, очевидно, потом, несколько более мелким почерком) и поздравление с Новым годом.
В. Бехтерев.
I января, 1899 г».
Викентий Викентьевич показал Марусе письмо. Супруги решили, что пойдут на повторный прием к Владимиру Михайловичу, как только он поправится.
Войдя в кабинет, Викентий сообщил:
— Господин профессор, мы уже были у вас на приеме!
— Вот как… Давайте рецепт.
Бегло взглянув на рецептуру, Бехтерев спросил:
— Ванны помогают? А сон наладился?
Маруся ответила:
— Чувствую себя по-прежнему неважно.
— Продолжайте ванны и прием лекарств.
Владимир Михайлович написал новый рецепт: «Inf. Adon. Vernal… Ammonii bromati…»
Викентий удивился: опять то же и где же консультация со мною как с врачом?
Профессор проводил супругов до двери. Молодой доктор подумал, что профессор хочет остаться с ним с глазу на глаз в отсутствие жены.
Но Бехтерев протянул руку для прощания.
— Не забудьте в следующий раз захватить рецепт.
Профессор их не узнал. Оплатив консультацию, супруги покинули приемную. То обстоятельство, что Маруся была больна не позволило супругам иметь детей.
Только много лет спустя было выяснено, что у Маши была анемия на фоне не леченной малярии. Казус с профессором Бехтеревым Вересаев описал в своей книге «Невыдуманные рассказы о прошлом».
С Марией Вересаев прожил 48 лет и этот брак был счастливым. В 1898 году Вересаев издал книгу «Очерки и рассказы», где написал: «Моей дорогой Маруське от автора». Свои отношения с упругой Вересаев описал в рассказе «Эйтимия», что означает «радостнодушие».
Вересаев во время русско-японскоой, как врач запаса был призван на военную службу и направлен младшим ординатором в 38-й полевой подвижной госпиталь при 72-й дивизии 6-го Сибирского армейского корпуса в Мукдене.
Участвовал в сражении на реке Шахе и Мукдене. До 1906 года находился в Манчжурии. В Первую мировую войну Вересаев служил в качестве военного врача. Вересаев умер в возрасте 78 лет. Смерть застала его, когда он редактировал и готовил к печати свои переводы с греческого «Илиаду» и «Одиссею», 3 июня 1945 года дома, в Москве, в Шубинском переулке, 2\3, недалеко от церкви Николая Чудотворца.
Его вдова Мария, которая ушла из жизни в 1963 году, занималась тем, что редактировала и готовила к печати еще не изданные произведения мужа, а также в подмосковном поселке Николина гора открыла музей его имени. В память Вересаева его именем названа Городская клиническая больница №88 в Москве.
P.S. Напомню, что девизом Бехтерева всегда, по его словам, было: «Если больному после разговора с врачом не стало легче, то это не врач». Так что лучшие человеческие качества не всегда идут рука об руку с талантом.
Всякий знает, какое магическое оздоровляющее действие может приобрести одно утешительное слово со стороны врача и, наоборот, как иногда убийственно действует на бoльнoго суровый холодный приговор врача, не знающего или не желающего знать силы внушения.
