Склонив головы, стояли в ряд наложницы. Каждая про себя молилась, кто на русском, кто на латыни, а кто на совсем незнакомых языках. Одни о том, чтобы султан именно перед ними уронил платок, другие о том, чтобы прошел мимо.
Хюррем не молилась, она давно решила, что сама будет вершить свою судьбу. Поэтому когда Сулейман подошел ближе, подняла глаза и дерзко, обольстительно улыбнулась. Знала, как из-под тяжелых ресниц блеснут ее глаза, знала, что обязательно заметит.
И султан заметил. Бросил перед русой красавицей платок с золотой вышивкой. Это означало приглашение в опочивальню. Тут же к Хюррем подскочили две служанки, проводили в хамам, тело ее натирали ароматными маслами, волосы тщательно вымыли и расчесали, пока они не лягут завитком, у висков натерли кожу драгоценными духами, облачили в шелковые одежды.
С нетерпением ждала Хюррем, когда придет за ней евнух, чтобы по темному коридору отвести в покои к султану Сулейману.
Султан Сулейман был необычным человеком. Красивый, статный, хорошо образованный, амбициозный, осторожный, он готов был изменить уклад жизни этого дворца, этого двора, этого царства. Он готов был воевать за свой народ, защищать свой народ, карать свой народ, возвышать свой народ, возвышать свое имя. Остаться в вечности.
Не только Сулейманом Кануни, султаном, творящим закон, записан он на страницах истории, но и бессмертным Мухибби, нежным и счастливым поэтом.
Не день и не два прошли прежде, чем Сулейман увидел свою Роксолану. Недели, месяцы, годы учили ее понравиться ему, танцевать для него, петь для него, смотреть на него, дышать для него.
Она училась этому с радостью, с усердием, поняла уже, что другой жизни, за стенами дворца и гарема, для нее больше нет, а здесь лишь от одного султана будет зависеть проживет она жизнь в тени или станет яркой звездой.
Когда ввели Хюррем в спальню, султан полусидел на постели, укрытый дорогим тяжелым одеялом. Две женщины зажгли лампады и тихо удалились. Как ее и учили, Хюррем приподняла одеяло и на животе заползла на постель.
С той ночи ее положение в гареме изменилось. Теперь она жила в отдельных покоях, ей приносили лучшие платья и подарки от Сулеймана. Султан звал ее к себе все чаще, выделяя среди других.
Махидевран ревновала к светловолосой наложнице, мечтая избавиться от нее. Но Хюррем слишком хорошо знала правила гарема, на открытую ссору с соперницей не шла, а однажды в словесной перепалке больно уколола Махидевран словами о том, что ее время и молодость прошли, а с ними и власть над Сулейманом.
Женщина вцепилась дерзкой в волосы, стала ногтями царапать ей лицо. Хюррем не сопротивлялась, ждала, когда соперницу оттащат и сама руки не подняла, сдачи не дала.
Когда же Сулейман послал за Хюррем, та просила передать, что больна. Это повторилось на следующий день и через день, а потом пришлось признаться, что она боится предстать перед повелителем с обезображенным лицом и телом в синяках.
Разъяренный султан наказал ту, что некогда любил. Мать своего единственного сына он отослал в старый дворец, не желая больше ни видеть ее ни говорить с нею.
Отныне у Роксоланы не было соперниц, она стала первой кадин.
