Девятнадцатилетняя Катенька Акимова, старшая дочь морского офицера, была девушкой симпатичной и образованной, владела немецким и французским, интересовалась литературой и историей.
В их имение в Бахмутском уезде заехал давний приятель отца Михаил Егорович Гаршин, офицер кавалерии. Он слыл человеком со странностями и был при этом необычайно добрым.
«Странным образом, отец мой был совершенною противоположностью деду: служа в кирасирах (в Глуховском полку) в николаевское время, он никогда не бил солдат; разве уж когда очень рассердится, то ударит фуражкой…»
Тридцатилетний черноволосый и смуглый красавец влюбился в Катю и вскоре сделал ей предложение. В 1847 году они поженились.
Спустя два года родился сын Георгий, вторым стал Виктор, а третьим — Всеволод. Вскоре Михаил Егорович Гаршин вышел в отставку и семья поселилась в небольшом городке Старобельске.
В гостеприимном доме Гаршиных всегда было много гостей — в основном люди военные. Маленький Всеволод с замиранием сердца слушал их рассказы о боях и походах.
Не по годам развитый, Сева рос нервным и впечатлительным. Вскоре на его глазах развернется жизненная драма его родителей, достойная остросюжетного фильма.
Когда Всеволоду исполнилось пять лет, родители решили, что любознательному мальчику пора учиться и наняли домашнего учителя — Петра Васильевича Завадского, как выяснилось позже, участника харьковского революционного кружка.
Севу он учил читать по выпускам журнала «Современник», который в 1850-х годах был трибуной демократического движения. Идеи Завадского буквально заворожили Екатерину, имевшую либеральные взгляды, и она влюбилась в учителя своих сыновей.
Вскоре они стали любовниками. Но до поры до времени Петр и Екатерина были вынуждены скрывать свои чувства.
Но вскоре настал удобный момент: в январе 1860 года Михаил Егорович Гаршин повез старших сыновей Георгия и Виктора в Петербург, чтобы устроить их в Морское училище. Екатерина и Петр задумали побег. Сонного Севу разбудила мать и велела одеваться. Нянька мальчика Ефросинья, увидев неладное, вцепилась в шубу мальчика с криками: «Не пущу!»
На улице уже ждал извозчик. Плачущего Всеволода посадили в сани. К вечеру беглецы уже были в Харькове. Михаил Егорович Гаршин обо всем узнал из срочной депеши брата и немедленно направился домой.
Произошедшее его потрясло настолько, что он изменил своим принципам: написал донос в полицию и указал на причастность любовника жены к революционной деятельности. Его психическое здоровье пошатнулось и он был одержим местью.
Завадского быстро нашли. При обыске у него обнаружились бумаги, которые выявили существование тайного общества. Петра арестовали и на пять месяцев отправили в Петропавловскую крепость.
Во время обыска у Завадского нашли и письмо от Екатерины Степановны, во многом раскрывающее причины ее ухода из семьи.
Она писала:
«Неужели ты не понял, по какой дороге я пошла? У меня есть дети, и я люблю их больше жизни своей, но еще выше детей есть что-то другое.
Я теперь не мать, не жена, не сестра, а гражданка моей родины и буду счастлива выше всякого земного счастья, если хоть одну свою лепту душевную принесу на общее дело. Может быть, не для меня, так для них, для моих детей, наступит пора лучшая, и порадуются тогда мои косточки…»
Екатерину посадили под домашний арест и запретили переписку даже с родными, хотя и оставили Всеволода жить с ней. В марте 1860 года Михаил Гаршин организовал в полицейской части подставное свидание, во время которого буквально выхватил младшего сына из рук жены.
Мальчик вернулся в родное имение, а Екатерина отправилась к Завадскому и сопровождала его в ссылке в Петрозаводск.
Что произошло дальше не совсем понятно. Вероятно, любовники поссорились, а может в Екатерине Степановне заговорил инстинкт самосохранения.
Но факт остается фактом: беременная Катя вернулась из Петрозаводска и отправилась в Петербург. В августе 1860 года она родила от Завадского сына Евгения. Благородный Михаил Гаршин согласился признать мальчика своим сыном и дал ему свои фамилию и отчество.
Сева, оставшийся с отцом и скучающий по матери, погрузился в мир литературы. Уже в семь лет он прочитал «Собор Парижской Богоматери» Гюго и «Что делать?» Чернышевского. Особенно сильно мальчика поразила «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу. В автобиографии Гаршин признавался: «Никогда, кажется, я не перечитал такой массы книг, как в три года жизни с отцом, от пяти- до восьмилетнего возраста».
Екатерина Степановна жила В Петербурге со старшими детьми и младенцем Евгением. Она строчила доносы в соответствующие органы и просила уберечь ее сына Всеволода от «безумного и развратного отца» и «грязных картин безнравственной жизни» и вернуть ребенка ей.
Севу ей не отдали. Но вскоре Михаил Гаршин решил, что мальчику нужно получить достойное образование и отправил его в Петербург. Девятилетний Всеволод воссоединился с матерью и начал учиться в 7-ой Петербургской гимназии.
Экзальтированная Екатерина Степановна собирала у себя на квартире либерально-интеллигентский кружок. Участники его много спорили на темы социальной справедливости и отсталости России. Екатерина также собирала деньги для «Земли и Воли». В год, когда мать забрала Севу к себе в Петербург, она была поставлена под секретный надзор полиции.
Всеволод уже с четвертого класса он начал писать фельетоны в одну из гимназических газет под псевдонимом Агасфер, а под влиянием понравившейся ему «Илиады» сочинил целую поэму.
О трех годах жизни Севы с матерью можно сказать, что это была жизнь между молотом и наковальней — между ненавидевшими друг друга родителями. Лето он проводил у отца, остальное время — у матери. Обоих он горячо любил, но приходилось врать каждому из них, что едва переносит другого.
4 апреля 1866 года Дмитрий Каракозов стрелял в императора Александра II. В причастности к покушению были заподозрены многие «политически неблагонадежные». В их числе оказалась и заигравшаяся в революционерку мать четверых детей Екатерина Гаршина.
На ее квартире произвели обыск, но ничего не нашли. Однако в 1867 году Екатерина Степановна предпочла уехать из Петербурга в Харьков, оставив всех детей, за исключением младшего Евгения, на попечение чужим людям. Это были самые сложные годы для братьев Гаршиных.
В 1870 году, когда Всеволоду было пятнадцать лет, умер его отец. Даже смерть бывшего мужа не примирила с ситуацией Екатерину Степановну. Мать не могла Севе простить рассказа «Ночь», в котором Гаршин в теплых выражениях описывал своего отца.
В 1872 году у Всеволода Гаршина впервые серьезно проявились симптомы психической болезни, он стал чересчур вспыльчивым, раздражительным и нервным. Таковы были симптомы неизлечимой душевной болезни — циркулярного психоза или циклотимии.
Его положили в стационар, где первые полгода он продолжал вести обычный образ жизни и даже изучал английский язык. Но состояние ухудшилось, и вскоре его отправили в частную клинику на 5-ой линии Васильевского острова к психиатру Александру Яковлевичу Фрею.
«Дорогая мама! Тяжело писать вам о моем горе; подробностей не сообщаю, скажу только, что экзаменов я не продолжаю: Фрей запретил. На этот раз, проученный горьким опытом, как только появились у меня признаки болезни, тоска и пр. гадость — сейчас же обратился it нему, и он положительно посоветовал бросить умственную работу.
Мне дозволили держать все экзамены в сентябре. Год я работал так, что даже при небольших занятиях летом я не потеряю года даром и перейду на II курс. Конечно, если буду здоров. Теперь мне лучше. А. Я. <Фрей> говорит, что, по всей вероятности, больше никогда не повторится…» — из В. Гаршина письма к матери.
Только к лету 1873 года Гаршин стал лучше себя чувствовать, хотя его и потрясла новость о том, что от несчастной любви застрелился его старший брат двадцатилетний Виктор. Это будет не последним самоубийством в роду Гаршиных.
2 июля 1873 года Всеволод Гаршин написал своему приятелю по гимназии Налимову: «Благую участь избрал. Прямо в сердце, не мучился нисколько. Сегодня хочу на кладбище сходить, осмотреть его могилу (похоронили по-христиански). Теперь я обретаюсь в крайнем унынии; да это пройдет, может быть, нелегкая вывезет. А теперь скверно…»
По окончании гимназии Гаршин поступил в петербургский Горный институт, откуда ушел добровольцем на Русско-турецкую войну. Когда-то раньше он панически боялся смерти, теперь все изменилось. Друзья отговаривали его, боясь, что кровопролитные события повлияют на его неокрепшую психику.
Свою мотивацию он объяснял в письме матери: «Мамочка, я не могу прятаться за стенами заведения, когда мои сверстники лбы и груди подставляют под пули. Благословите меня…»
Гаршин написал рассказ «Трус», герой которого отправляется на фронт добровольцем — и хотя персонаж убежденный пацифист, его моральные принципы и воспитание не позволяют уклониться. Через четыре года этот рассказ опубликовали в «Отечественных записках», любимом журнале Гаршина.
22-летний Всеволод участвовал в сражении при деревне Айясляр 11 августа 1877 года и был ранен.
«Только что мы их погнали, меня хватило по всему телу что-то огромное, и я упал. Впрочем я скоро опомнился, сел, затянул себе платком ногу выше колена и пополз…»
В реляции было записано, что он «примером личной храбрости увлек вперед товарищей в атаку, во время чего и был ранен в ногу».
Чтобы мать не переживала, Всеволод пишет ей:
«Дорогая мама, я легко ранен при Алясляре, 11 августа. Рана пулей в ногу повыше колена, по поперечному диаметру. Пуля прошла так счастливо между костью и артерией, что не задела ни той, ни другой. Опасности нет никакой, даже для ноги…»
Гаршин хорошо запомнил эпизод одного сражения — когда после боя с поля начали убирать тела, в кустах нашли раненного в обе ноги солдата Василия Арсеньева, который беспомощно пролежал здесь четверо суток рядом с убитым турком. Сгорая от жажды, он пил воду из снятой с трупа фляжки; слышал голоса, но боялся крикнуть — не знал, свои или чужие.
Этот случай потряс Гаршина и стал основой для рассказа «Четыре дня», который он набросал прямо на фронте. Успех был потрясающий. Имя Гаршина было у всех на устах, а его портреты в солдатской шинели раскупались нарасхват.
Несмотря на то что Гаршина уже навсегда отправили с передовой в тыл, в мае 1878 года Гаршин был произведен в офицеры, после чего подал в отставку. Для освидетельствования ему пришлось провести время в госпитале. Здесь он познакомился с молоденькой курсисткой, будущим врачом Надеждой Золотиловой, в которую влюбляется.
20 февраля 1880 года Российская империя вновь потрясена: совершено неудачное покушение на министра внутренних дел графа Лориса-Меликова. Террориста Ипполита Млодецкого приговорили к смертной казни. Гаршин решил вступиться за Млодецкого и написал Меликову письмо, а затем напросился к нему на личную аудиенцию.
Генерал-адъютант тепло принял Всеволода и намекнул, что приговор может быть пересмотрен и пообещал казнь отложить. На деле же он остался в силе, и на следующий день Млодецкого казнили.
Узнав об этом, Всеволод просто обезумел: он зачем-то купил у казака лошадь и несколько часов подряд бесцельно скакал по городу. Ночью ему снилась казнь Млодецкого, он не сомкнул глаз. Гаршин чувствовал страшную тревогу, импульсивное желание срочно бежать и уехал в Москву.
Начались хаотичные поездки Гаршина: Москва — Рыбинск (там стоял его полк), затем — Тула. Оказавшись в Туле, писатель отправился в Ясную Поляну, где хотел встретиться со своим кумиром Львом Толстым. Тот был удивлен странному всклокоченному гостю с горящими глазами, который оторвал его от работы и строго спросил:
— Что вам угодно?
— Мне угодно прежде всего рюмку водки и хвост селедки!
Ответ его позабавил и Толстой выполнил требуемое. В ходе разговора Толстой проникся к Гаршину симпатией: оба они были на войне, переживали за русский народ. Известно, что Лев Николаевич считал Гаршина талантливым писателем и не пропускал ни одной его новой вещи.
После чего Гаршин продолжил свои странствия и в конечном итоге оказался в сумасшедшем доме города Орла, откуда его в смирительной рубашке в отдельном купе поездом вывезли в Харьков к матери, где сразу поместили в психиатрическую больницу под названием «Сабурова дача».
Позднее, уже после того, как Всеволод пришел в себя, он рассказал о том, как протекало его безумие, в знаменитом рассказе «Красный цветок», который дореволюционной литературной критикой считался лучшим произведением Гаршина. В его рассказе пациент психбольницы думает, что он может победить зло мира, искупив его своей жизнью.
Вернувшись в Петербург, Гаршин продолжил наблюдение у доктора Фрея.
В 1882 году Всеволод познакомился с художником Ильей Репиным. Репин сразу обратил внимание на специфическую внешность писателя и его взгляд: «В лице Гаршина меня поразила обреченность: у него было лицо человека, обреченного погибнуть».
Илья Ефимович написал портрет Гаршина в 1884 году и пригласил его стать моделью для образа царевича в картине «Иван Грозный и сын его Иван».
Они сдружились, белыми ночами бродили по улицам Петербурга, бесконечно споря и обсуждая социальные вопросы. Гаршин остро переживал несправедливость общественного устройства.
Репин понял, кого напоминает ему этот большеглазый человек с пронзительным взглядом — типаж революционера-народовольца. Ссыльный с картины Репина «Не ждали» не случайно имеет лицо Всеволода Гаршина. «Добрейшая, деликатнейшая натура…», — так Репин отзывался о молодом писателе.
Потихоньку дела Гаршина наладились. Всеволод влюблен в свою Надю, его письма к ней дышат нежностью и юмором:
«Надюшка, милая, прости, что раньше не написал. Я немножко нездоров, а сегодня, как на зло, надо бежать по разным местам, заставляют разные финансовые и иные соображения. Увидимся ли завтра? Я приду часов в семь. М. б. буду у тебя переписывать свою пачкотню. Можно? А ты можешь изучать сифилидологию. В этих поэтических занятиях и проведем время…»
Гаршин вскоре нашел работу секретаря канцелярии Съезда представителей железных дорог с очень неплохим окладом в 1200 рублей в год, успокоился и сделал предложение Надежде Золотиловой. Надя ответила согласием и они вскоре поженились. После свадьбы молодожены снимали трехкомнатную квартиру с ванной на углу Девятой и Дегтярной улиц.
В начале брака именно любовь Нади хранила Всеволода от нервных срывов. Но больной Гаршин стал подкаблучником постепенно поработившей его женщины, которая вертела им как хотела. В 1887 году грянул новый семейный скандал. Единоутробный брат Всеволода Евгений влюбился в Веру, сестру Нади Золотиловой.
Властная и деспотичная Екатерина Степановна воспротивилась этому браку и возненавидела Веру и Надежду. Когда Гаршин вступился за жену, мать прокляла его. Всеволод был страшно подавлен — в том же году написал стихотворение «Свеча».
Свеча погасла, и фитиль дымящий,
Зловонный чад обильно разносящий,
Во мраке красной точкою горит.
В моей душе погасло пламя жизни,
И только искра горькой укоризны
Своей судьбе дымится и чадит.
И реет душный чад воспоминаний
Над головою, полной упований
В дни лучшие на настоящий миг.
И что обманут я мечтой своею,
Что я уже напрасно в мире тлею,
Я только в этот скорбный миг постиг.
(написано в мае 1887 года)
Евгений Гаршин все-таки женился на Вере Золотиловой. Весной 1888 года Всеволод по совету друзей собирался на Кавказ, в гости к другу-художнику Ярошенко.
Чемоданы были уложены. Но после очередной семейной ссоры 33-летний Всеволод выбежал из квартиры и бросился в лестничный пролет.
Через пять дней он скончался. Судьбе было угодно, чтобы автором последнего портрета Гаршина — карандашного рисунка с натуры «Гаршин в гробу» — стал Илья Ефимович Репин.
В 1895 застрелился брат Всеволода Георгий Гаршин, известный в Харькове следователь, страдавший от депрессии. Екатерина Степановна Гаршина пережила троих сыновей и умерла в 1897 году на 70-м году жизни.
