Елена Дмитриевна злилась на себя. Она не любила ворошить прошлое. Но сегодня утром начала вспоминать и было не остановиться — перед глазами плыли воспоминания из далекого прошлого…
Много лет назад ее, маленькую девочку, вывели к гостям. На ней сафьяновые сапожки, расшитая серебром шапочка, шелковые шаровары и алый кафтанчик с поясом. Так наряжали ее только к приезду гостей. В обычные дни она носила простые платьица. Она стоит посреди комнаты, опустив глаза.
Девочка старается не слушать, о чем будут говорить сейчас в гостиной. Хозяйка дома рассказывает одно и тоже каждой визитерше: «Ах, моя дорогая, это целый роман.
Только представьте, при государыне императрице Екатерине, во время войны с турками, когда наше войско завоевало Анапу, один солдатик среди лежащих тел услышал то ли жалобный писк, то ли детский плач…» — «Неужели? Какой ужас!» — «Да, да! Среди тел нашел солдатик живехонькую хорошенькую девочку-турчаночку.
Ее прелестное личико было все в саже и слезах. Вот это она и есть. По крестной матери — Елена, по крестному отцу — Дмитриевна».
Гостья подозвала миленькую темноглазую девочку к себе: «Подойди, крошка! По- турецки что-нибудь сказать можешь?» Девочка, глядя исподлобья, тихо произнесла: «Мешти…»
Гостья улыбнулась: «Что это значит? Мерси?» — «Нет! Это — сапожки!» — «Больше ничего не помнишь?» — «Нет!» — «А кто твои благодетели, знаешь? За кого ты должна денно и нощно Бога молить? Кто тебя, сироту, к себе на воспитание взял, пригрел как родную?»
Ей этот вопрос задают по сто раз на дню. Малышка отвечает без запинки: «Его сиятельство князя Салагова и ее сиятельство княгиню Салагову…»
Затем девочка проворно поворачивается и убегает из гостиной. Дамы возвращаются к чаепитию с пирожными. Хозяйка просит извинения перед гостьей: «Моя дорогая, простите.
Девчонка строптивица, настоящий дичок!» — «Что вы, моя милая, я получила огромное удовольствие. Роман, это просто целый роман. Я преклоняюсь перед вашей добротой и благородством души!»
Девочка оказалась очень смышленой, легко выучилась читать, считать, но всего более удивительно то, что она очень рано научилась отличать плохое от хорошего. Ее пробовали подсылать в людскую, чтобы узнать, какие разговоры идут о хозяевах, но это вызывало у Елены протест: «Я не сродна была на это… Я всегда это считала низким для меня…»
Алена, как называли в семье воспитанницу, росла гордой и своенравной. Как иногда шутят с красивыми девочками, Алене говорили, что один человек хочет жениться на ней — только, мол, у господ разрешение получит.
На это Алена важно отвечала: «Пусть прежде спросит, пойду ли я за него. Меня никто принудить не может. Я турчанка и вольная…»- «Ишь, какая гордая…» — смеялись над ней в людской. Алена отвечала:»Конечно, я за господского человека не выйду никогда!»
Ей восьмилетней строптивице, откуда было знать, что будет годиков так через десять? А ведь выйдет за господского, за крепостного, ничего не испугается, потому что полюбит…
Алена выросла в настоящую красавицу — оливковая кожа, смоляные волосы, зелено-карие очи. Ее благосклонности добивались многие: и будущий герой войны 1812 года Яков Петрович Кульнев, и другие бравые гусары…
Ее красота и беззащитное положение приживалки-воспитанницы не давали покоя многим любителям легкой добычи. Жизнь научила Алену осторожности.
Елена Дмитриевна вспомнила, как на Крещенье они с подружкой затеяли девичье гадание. Зеркало поставили, две свечи по обе стороны зажгли. Девятнадцатилетняя Алена перед зеркалом села, приговаривая: «Ряженый -суженый, приходи ко мне ужинать…»
Алена стала всматриваться в таинственную глубину зеркала и вдруг увидела отражение молодого человека, который произнес: «Вот я и пришел!» Девушка со страху обмерла и тихонько сползла на пол…
Юноша, а это был будущий актер Михаил Щепкин, бросился к ней: «Аленушка, очнись, очнись!» Сейчас, конечно Елена Дмитриевна понимала, что все обошлось без колдовства: просто Миша зашел в комнату своей сестры, Алениной подружки.
Она улыбнулась, вспомнив, как Миша, напуганный ее обмороком, стал трясти ее и целовать в обе щеки. Ах, негодник!
Пылкий молодой человек влюбился в восточную красавицу Алену. Она в него тоже. Но виделись они редко: за два года всего четыре раза. К сожалению, они зависели от прихоти своих хозяев.
Однажды Алена увидела Михаила на сцене провинциального театра — его игра поразила ее. Он писал ей письма — умные, нежные, красивые. Об одном лишь Миша умалчивал — о том, что он крепостной графа Волькенштейна.
И что, выйдя за него, она тоже станет крепостной. Когда же он решился сообщить ей, гордой турчанке, хоть и живущей в воспитанницах, но все-таки свободной, то Алена уже твердо решила, что будет со своим любимым. Даже если потеряет свободу.
Войдя в комнату княгини, Алена сказала, что желает выйти замуж и просит ее благословения. Княгиня расспросила о женихе. Алена рассказала подробно: Михаил Семенович Щепкин , сын управляющего имениями графа Волькенштейна.
Княгиня спросила: «Какими занятиями зарабатывает на жизнь сей молодой человек?»- «Он актер. И крепостной…» — «Что? Крепостной? Моя воспитанница — замуж за крепостного! Ты в своем уме? Что скажут о нас люди? Капли, капли мне со столика подай! Воды!»
Княгиня откинулась в кресле и схватила колокольчик. Прибежали горничные, стали растирать виски уксусом, принесли ароматическую соль. Отпустило. Через час она потребовала, чтобы Алена пришла.
На этот раз княгиня стала приводить разумные доводы, чтоб достучаться до воспитанницы: «Выйдя замуж за крепостного, ты сама становишься крепостной. Сегодня твой муж — крепостной актер, а завтра, если барин пожелает, пойдет свиней пасти!»
Алена сказала твердо: «Я на все готова, чтобы быть с любимым человеком!» В 1812 году Алена стала женой провинциального крепостного актера Михаила Щепкина.
Театральные труппы, где муж играл, кочевали в поисках хороших сборов с места на место, а актерские семьи следовали за ними. Едва успевала Елена Дмитриевна обустроить какой-нибудь холодный угол на время гастролей, как подходило время снова собирать саквояжи, сниматься с места и ехать дальше.
Полтава, Харьков, Тула, Курск, Ромны, Кременчуг и целая вереница Бог знает каких, не помеченных на картах селений, местечек — жизненный путь актера Щепкина, многотрудный и тернистый путь, полностью разделила его верная подруга.
Щепкин мучительно медленно, с невероятным трудом выбирался из крепостной неволи. Помог случай. Сначала стараниями генерал-губернатора князя Николая Григорьевича Репнина-Волконского в Полтаве был дан спектакль, сбор от которого положено было направить на выкуп Щепкина из крепостного состояния.
Князь Репнин-Волконский был заядлым театралом и человеком свободного образа мыслей. Понимая, что денег на выкуп вряд ли хватит, Репнин устроил подписку на места в креслах и первым выложил за свой билет двести рублей.
Многие дворяне, чтоб не ударить в грязь лицом, давали значительные суммы. Собранных денег могло хватить на выкуп самого Щепкина. Только в 1821 году, 33 лет от роду Михаил Семенович стал свободным. Но крепостной оставалась его семья.
Щепкин написал заемное письмо тому же князю Репнину на астрономическую для себя сумму с обязательством выплачивать в счет долга тысячу рублей в год. Выплачивать долг было сложно, семья росла. Но в конце концов он выкупил всех, включая отца, мать, брата и сестер…
Лишь в 1823 году, после более чем десятилетних странствий, семейство Щепкиных осело в Москве. У Михаила Семеновича и Елены Дмитриевны родилось шестеро детей.
К собственным детям добавились сироты товарища Михаила Семеновича по провинциальным гастролям Барсова и дочь разорившегося купца, подруга его дочерей, которую он взял на воспитание.
Щепкин перевез к себе всю родню с престарелым отцом во главе: брата, двух сестер, матушку — под опекой своей турчанки-невестки она дожила чуть ли не до ста лет. Но самое главное, Щепкины давали приют престарелым актерам, часто бессемейным, никому не нужным.
В результате, как писал знакомый Щепкина, «это было что-то вроде домашней богадельни, порученной заботливой жене его…» И верная Алена, ангел-хранитель, не возражала: «Ну что ж, Мишенька. Так тому и быть…»
По свидетельствам очевидцев, через всю жизнь Щепкины пронесли любовь и нежность друг к другу. Он ее называл «моя милая анапская турчанка». Дом Щепкиных, уже знаменитый на всю Москву, для многих являлся идеалом семьи.
Елена Дмитриевна Щепкина умерла в 1859 году и дом в Воротниковском переулке осиротел. Михаил Семенович не смог жить в этом доме, где все напоминало о жене. Он переехал на Третью Мещанскую (теперь улица Щепкина).
Михаил Семенович, будучи не вполне здоровым, в 1863 году отправился в Ялту. В тот вечер у Воронцовых собирались гости, и хозяева попросили Щепкина прочитать отрывок из «Мертвых душ». Во время чтения Михаилу Семеновичу стало плохо.
Осмотревший его врач констатировал, что положение весьма серьезно. Перепугавшиеся Воронцовы отправили знаменитость в гостиницу. Он умирал среди чужих людей, в ялтинской гостинице, под грохот военного оркестра.
Судьба бывает невероятно жестокой. Щепкин всегда жил для других, а в последние минуты с ним никого из близких не оказалось. Наверху, над ним шел бал…
На поминках говорили, что по-настоящему Щепкина не стало несколько лет назад, когда он потерял Елену Дмитриевну. В последний путь Михаила Семеновича провожало пол-Москвы.
P.S. Ходили слухи, что когда Алена собралась замуж за Щепкина, случилось следующее — княгиня взволнованно сообщила воспитаннице, что ее разыскивают:
«Елена, выпало тебе счастье, да такое, о каком и думать не могли! Молчи и слушай. В бытность князя в Петербурге явились к нему две турчанки весьма знатного рода с толмачом. Разыскивали они девочку, пропавшую во время взятия Анапы.
Все сходится: платье, которое было на тебе, возраст твой, родинки… Что застыла, как истукан? Больше ты не безродная девица, ты — дочь паши и богата. Проводим тебя с князем на родину честь-честью, а там уж тебе мужа найдут, равного по положению…»
Алена вздохнула и велела: «Передайте, пожалуйста матушка-княгиня турчанкам, что я не та, кого они ищут, скажите, что приметы не сходятся и выдайте меня замуж за любимого человека!»
