Руки ее оледенели. Губы перестали шептать молитвы. Нащупав какой-то камешек под ногами, Варенька наклонилась и подняла его. После этого медленно, с трудом, царапала на стене слова. Прощальные слова к своему любимому мужу. У неё не было надежды. А ещё князь-свекор только что приказал «стереть её лицо».
Князя Алексея Юрьевича Заборовского его крепостные боялись, словно огня. Лютый был, скорый на расправу. Не щадил никого. Всегда помнил о своем высоком происхождении, которое и давало ему право поступать по-своему: еще в четырнадцатом веке из Великого княжества Литовского прибыл его предок в Москву. В ту пору Литва принимала католическую веру, а Мингайло Зимовитович наотрез отказался.
Русский великий князь взял литовца служить к себе и очень быстро распознал в нем человека умного, ловкого и верного. За преданную службу одарил его землей и должностями. Так и закрепился чужак на Руси, а потом пустил корни… И вот уже столетием позже Заборовские – так они именовались по селу Заборье, которым владели – были среди государевых слуг одними из первых.
У их потомка, князя Алексея Юрьевича, характер был сложный, вспыльчивый. Рассказывали, что однажды он сумел надерзить самому государю Петру I. Император вспыхнул и прогнал Заборовского из столицы. Велел сидеть в деревне и в Петербурге не показываться…
Но, как это часто бывает, те, кто не пришлись ко Двору при одном правителе, прекрасно устраиваются при следующем. В царствование императрицы Анны Иоанновны князь Заборовский вернул себе и положение, и должности.
«Нельзя сказать, чтобы он был человек умный: образование получил плохое, а от природы был коварен, тщеславен, к тому же был великий мастер лгать и хвастать непомерно… Будучи знатоком в лошадях и проводя ночи в п о п о й к а х с братом герцога, Карлом, был он в ходу при Бироне, достиг генеральского ранга и получил кавалерию Александра Невского…»
В отставку князь вышел уже при императрице Елизавете Петровне, будучи человеком пожилым и нездоровым. Утверждали, будто молодая правительница России не сумела простить Заборовскому его нежной дружбы с Анной Ягужинской и Натальей Лопухиной. Этих дам обвиняли в заговоре против Елизаветы Петровны! Хотя причастность князя к «злоумышлению» доказана не была, крест на карьере был поставлен. Нечего было и думать о возвращении ко Двору.
Годы брали свое, а с ними портился и характер Алексея Юрьевича. Дворня запомнила его, как жёсткого барина, но по-настоящему «развернулся» он уже в 1740-е. Ввел суровые порядки, приказал управляющему строго следить за выполнением своих приказов. Целую тетрадь завели, где было сказано: кому и сколько давать кнута за провинности. Кто и чем не угодил своему господину. Просматривая эти записи, князь удовлетворенно кивал: чувствовал себя одновременно и судьей, и хозяином.
А попутно Заборовский разбил в имении новый сад, перестроил по новой моде усадебный дом. На месте мелкого заброшенного пруда, поросшего тиной, появилось озерцо с лебедями. Прочертили по заросшим дубравам ровные дорожки, поставили вдоль скамейки и статуи. А еще несколько кокетливых павильонов-ротонд, словно во французском парке…
Еще в молодости князь обзавелся покорной и скоромной женой. Будучи урожденной княжной Тростенской, она принесла мужу изрядное приданое, каковое пополнило и без того немалую сокровищницу Заборовского.
«Рядом стоял портрет статной высокой женщины в желтом атласном помпадуре с черными кружевами. Лицо было прекрасно, в глазах много ума, но тихая затаенная грусть виднелась в них. Немного радостей, должно быть, видела она на веку своем!» — П. Мельников-Печерский «Старые годы».
Княгиня Марфа Петровна немало хлебнула лиха в замужестве с князем. Заборовский не терпел женских слез, приходил от них в еще большую ярость, да и в целом вел себя как полный распорядитель не только дворни, но и жены. От проявлений его желчного характера, говорили крепостные, и угасла раньше времени бедная Марфа Петровна.
При жизни она «тяжелая» была она несколько раз, но выжил единственный ребенок этой пары: сын, Борис. По всем правилам того времени, с малолетства он был приписан к полку. Выучился с домашними учителями, а затем, признанный годным к службе, был отправлен с благословением в столицу.
Отец и сын никогда не были близки. Князь Заборовский мало внимания уделял Борису, да еще и сетовал, что жена слишком «нежничает» с ребенком. Борис, в свою очередь, презирал отца за его любовь к сенным девушкам, которую тот и не думал скрывать. При таких отношениях нечего было думать о взаимопонимании… Вот и дальнейшие события показали, что не бывать лада в этом доме…
Дело в том, что молодой князь Борис влюбился без памяти в девушку из небогатого, хотя и дворянского рода Коростиных. Варенька, к которой он посватался, ответила согласием. Но прекрасные планы двух влюбленных на счастливую жизнь были разрушены непримиримой позицией старого Алексея Юревича. Тот наотрез отказывался благословить сына и его избранницу!
— Все равно женюсь, — упрямо сказал Борис.
Он венчался без родительского благословения, о чем отписал в поместье Заборовских. Отец грозил ему проклятием, но неожиданно смирился: другого сына у князя просто не было! После непродолжительной переписки, Алексей Юрьевич предложил молодоженам явиться перед его очами. И… замер.
«Молодая княгиня была так прекрасна, так была образованна, так умна, что с первого свидания умела растопить каменное сердце сурового свекра… Вскоре началась Семилетняя война, молодой князь Заборовский поспешил под знамена Апраксина, оставив в Заборье молодую жену».
Они прощались с тяжелым сердцем. Клялись в любви, в верности и умоляли друг друга чаще писать. Борис еще не знал, что видит жену в последний раз.
Во время его отсутствия пожилой князь принялся настойчиво ухаживать за невесткой. Делал он это так грубо, так открыто, что Варенька испугалась. Ей были противны намеки свекра, да и уступить ему казалось немыслимым. В один из зимних холодных дней она выскользнула на улицу, чтобы отправиться к мужу. Искать его, где бы он ни был!
…Эту версию позже и рассказали прибывшему и растерянному князю Борису. Вернувшись в имение, он узнал о смерти отца и об исчезновении жены. Все произошло как-то сумбурно, странно! Он пытался найти свою любимую, но она сгинула! Словно ее никогда и не было! А самое странное было обнаружено им в большой гостиной зале, где обычно устраивали праздники.
Вареньке «стерли лицо». Ее портрет, после замужества, украсил галерею семейных изображений. Как хороша она была в голубом платье, шитом на заказ столичной портнихой! Но теперь милый образ был перечеркнут черной краской. Стерт варварской рукой.
— По приказу князя, — лепетала дворня.
Никто и ничего объяснить подробнее Борису не мог. Слуги, которые работали в доме, утверждали, что была размолвка. Что плакала молодая княгиня, а потом исчезла. А вот пожилой князь вдруг пришел в дикое неистовство, что повелел испортить портрет, а потом в тот же вечер отдал богу душу…. Сердце не выдержало.
По прошествии пяти лет — согласно церковным правилам — Священный Синод признал князя вдовцом. Жена его пропала, вероятно, никто не видел ее, не знал, куда она делась. Родня Вареньки подтвердила, что не скрывает дочь, что сами обеспокоены ее исчезновением… И это позволило Борису заново жениться. В этом союзе появились сын и дочь…
Все знали печальную историю прекрасной молодой княгини. Портрет со стертым лицом еще долго хранили в имении (говорят, его можно было увидеть и семьюдесятью годами позже). Наследник князя Бориса, Данила Борисович, вырос уже в Петербурге.
В Заборье бывал редко, наездами, так что старый усадебный дом начал ветшать. Иногда в сердцах думал: продать бы эту землю! Но желающих не находилось. Однако в скором времени появилась и еще одна причина, по которой Заборовские пожелали избавиться от поместья.
Как было уже сказано, в большом старом парке было множество построек. Не все они использовались, особенно те, что находились в глубине.
Однажды Данила Борисович, осматривая свое хозяйство, чтобы подробнее составить опись перед продажей, наткнулся на маленькую, тщательно замаскированную дверь. Штукатурка давно осыпалась, видно, было, что сделали в этом месте кладку, причем поспешно. Обуреваемый нехорошими предчувствиями, князь велел дверцу ломать.
Найденное поразило его. Он нашел то, что никак не ожидал… Истлевшее платье, и нацарапанную на стене надпись: «Прости, милый… Варенька остается здесь».
Заборовские сломали тот павильон. Следующее поколение сумело продать поместье и перебралось в теплую Италию. Именно там и почили последние Заборовские, не оставили после себя потомства. А вот историю Вареньки они передавали из уст в уста, пока она и не была подробно записана уже в девятнадцатом столетии.
Примечание: нет сведений, как отреагировала родня Вареньки, когда вскрылась правда об ее исчезновении. Возможно, к тому времени не осталось никого, кто бы мог о ней вспомнить.
