Девочек выстроили в ряд. Им было от шести до десяти, и все – крепостные графа Шереметева. На этом смотре выбирали самых пригожих, самых стройных и изящных. Руководил отбором хмурый мужчина в синем бархатном камзоле.
— Сними-ка лапти. – Приказал он одной светленькой девчушке.
Та покорно разулась. Ступни у нее были узкие, маленькие, совсем не как у большинства ее ровесниц.
— Берём эту. – Прозвучал приказ.
Нютка удивленно переглянулась с ближайшей к ней девочкой. А потом ее отвели в другую комнату, где велели переодеться. Теперь для Нютки начиналась другая жизнь.
Их будили не позднее шести часов утра. Вся дворня просыпалась и занималась своими делами, а девочки из флигеля быстро завтракали и приступали к занятиям. Каждый день был заполнен от начала и до конца. Из них тщательно, скрупулезно, методично лепили идеальных актрис.
Чтение и письмо были в самом начале, потом шло изучение французского и итальянского языка, чтобы они могли исполнять европейские пьесы, затем была музыка и занятие танцами. Педагоги были суровы, за провинности секли. Другим дворовым девочкам не разрешалось общаться с ними.
Нютку теперь никто так не называл. Она стала Анной. Дочка обычной птичницы понравилась столичному учителю за изящество босых ножек. У крестьянок ступни были широкие, на такие туфельки не шьют…
А потом оказалось, что Анна еще и музыкально одарена. Пела она таким нежным и чистым голосом, что слушать прибегали отовсюду.
— Она будет украшением вашего театра. Ваша лучшая крепостная! – С поклоном говорил педагог – графу Шереметеву. Театр Петра Борисовича считался самым известным частным заведением в России. О талантах его крепостных слагали легенды.
Говорили, что одна из французских актрис приехала посмотреть на выступление дворовых девушек, а потом из зависти столкнула самую талантливую со сцены. Ходили слухи, что будто за малейшую оплошность во время спектакля крепостных уводили на конюшню для наказания. И как раз поэтому шереметевские красавицы шлифовали свои партии и роли до блеска.
Другие уверяли, что девушки не только блистают на сцене, но еще и регулярно пополняют детскую комнату в усадьбе в Кусково. «Вот увидите, — раздавались насмешливые шепотки, — в скором времени играть начнут его собственные дети!»
К графу не раз приезжали с просьбой продать ту или иную актрису. Сулили огромные деньги. Но Шереметев воспринимал свой театр как коллекцию драгоценностей, и не собирался расставаться с теми, в кого он основательно вложился.
За Анну — его лучшую крепостную — один богач предложили 10 тысяч рублей… Он так мечтал о ней, что не пропускал ни одного представления в Кусково. А потом пытался передать через Шереметева подарки для нее…
Драгоценными стали и фамилии девушек! Чтобы подчеркнуть, насколько они дороги и отличаются от остальных слуг, им придумали звучные псевдонимы. Так, например, крепостная Прасковья стала Жемчуговой, черноглазая Татьяна – Гранатовой, Фёкле, великолепной танцовщице, дали фамилию Бирюзова.
А вот Кузьма, крестьянский сын, представлялся гостям графа как Сердоликов. И самой главной драгоценности, Аннушке, блестящей певице и изумительной актрисе, дали фамилию Изумрудова. Считается, что именно она запечатлена в русском народном платье на полотне крепостного художника Ивана Аргунова, тоже принадлежавшего Шереметевым…
Именно Анна стала примой шереметевского театра. У нее были собственные покои и даже прислужница. Конечно, за глаза о ней шептались в поместье. Виданное ли дело! Если граф столь отличает крепостную девушку, значит, не просто так.
После смерти Петра Борисовича, его дело продолжил сын, Николай Шереметев. И снова Анна Изумрудова блистала на сцене! Правда, куда большее предпочтение молодой граф Шереметев отдавал ее младшей коллеге, Прасковье.
Когда императрица Екатерина II приехала полюбоваться в Кусково на игру крепостных актрис, то ей поспешили представить именно Жемчугову, а вовсе не самую талантливую Анну Изумрудову. Вот поэтому-то свой дар – бриллиантовый перстень – государыня и отдала ей…
Шереметев не только выделял Прасковью, он влюбился. Вскоре он был намерен даже жениться на ней! Увез ее в Петербург… Крепостные актеры продолжали репетировать свои роли, чтобы порадовать барина по возвращении.
А он был целиком и полностью поглощен своей женитьбой, на которую государь не собирался давать согласия.
В столице Прасковья захворала. Наблюдать за ее здоровьем пригласили медика, Иосифа Яковлевича Лахмана, из прусских переселенцев. А когда любимая пошла на поправку, обрадованный Шереметев устроил в Кусково пышный праздник.
Лекаря тоже пригласили, и он, словно завороженный, наблюдал из зрительного зала за Анной Изумрудовой.
— Если ваше сиятельство позволит, — волнуясь, произнес Лахман несколько недель спустя, — я был бы счастлив сделать предложение вашей приме.
— Изумрудовой? – Поднял брови Шереметев.
Он был так признателен ему, что сразу дал согласие. Но поставил условие: пусть Анна сама принимает решение. Если будет рада выйти за медика замуж – тогда он подпишет ей вольную.
Будучи подневольной птицей, Анна не раз думала о том, что ее ждет. Шереметев обещал всем своим актерам дать свободу в завещании. Но граф был молод… Оттого-то, когда ей сообщили о намерениях Лахмана, согласилась быстро.
В 1800 году граф выдал своей крепостной бумагу, в которой даровал ей свободу. А еще выделил 5 тысяч рублей приданого. Актрисы поздравляли Анну, а она вспоминала, как однажды ее позвали на отбор, и как ей пришлось снимать лапти… Сколько лет прошло с тех пор!
Свадьба была весёлая, гуляли всем шереметевским театром. Но теперь актерская карьера Анны оставалась в прошлом, к тому же молодожены перебрались в Петербург.
Там же Шереметев обвенчался с Прасковьей – разрешение на брак, уступив горячим просьбам графа, выдал император Александр I. А 3 февраля 1803 года новоявленная графиня подарила жизнь сыну, Дмитрию. О здоровье молодой матери хлопотал все тот же Лахман.
Увы, Прасковья прожила после этого всего три недели. Горюющий граф последовал за ней в 1809-м, оставив маленького наследника на попечение прислуги и своей бывшей актрисы, Шлыковой-Гранатовой.
А Лахман и его изумрудная красавица перебрались на юг, где и теряются их следы. По некоторым данным, потомки этой пары до сих пор живут и здравствуют где-то в Запорожье. Однако доказать это со стопроцентной точностью не представляется возможным.
