Конфликт вышел громким. Жанна Болотова хлопнула дверью и исчезла из института на две недели. Одногруппники ахнули. Такого неповиновения Герасимов обычно не прощал…
СЧАСТЛИВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
Жанна Болтова родилась осенью 1941 года в сибирском поселке под названием Озеро-Карачи, что затерялся на просторах Новосибирской области.
Отец будущей знаменитости, Андрей Иванович, был родом с Алтая, из крестьянской семьи. До призыва в Красную армию в 38-м успел посидеть за столом сельсовета. В годы ВОВ в составе одной из сибирских дивизий защищал Москву.
А в 43-м, форсируя Днепр под шквальным огнем, старший лейтенант Болотов совершил подвиг, за что ему на грудь легла золотая звезда Героя. Мать, Зинаида Константиновна, была домохозяйкой.
После войны Болотовы переехали в Москву. Андрей Иванович успешно окончил дипломатическую школу МИДа и поступил на службу в одно из управлений на Смоленской площади.
Зима 1956-го выдалась студеной, но четырнадцатилетнюю Жанну согревала дерзкая мечта. В потрепанном номере «Вечерки» мелькнуло объявление о наборе массовки в будущий фильм «Тихий Дон». Сердце школьницы екнуло: а вдруг?
Киностудия имени Горького встретила ее шумом и суетой. Две тысячи девочек, румяных от мороза, перешептывающихся, застенчиво приглаживающих непослушные пряди, заполонили вестибюль до отказа. Они двигались вереницей, как весенний ручеек, сливающиеся в одну реку.
В это же самое время там находился и оператор картины «Дом, в котором я живу». Внимательно вглядываясь в фигурки и лица девочек, Вячеслав Шумский медленно шагал вдоль нескончаемого потока. И вдруг его взгляд зацепился за одну — хрупкую, с огромными глазами-омутами, в которых светилось что-то неуловимо знакомое.
— Как тебя зовут? — голос оператора дрогнул.
— Жанна, — ответила та.
Позже Шумский скажет, что она напомнила ему кого-то из детства. Может, соседку по двору, может, героиню забытой книги. Но в тот момент он понял: это та самая «счастливая случайность», которая не только изменит их фильм, но и перевернет жизнь этой девчушки.
ГЛАВНАЯ РОЛЬ
Так начался путь Жанны Болотовой в большом кино. Хрупкая девочка с необыкновенными глазами неожиданно получила одну из главных ролей в ленте, что позже войдет в историю как первый оттепельный кинороман, предвосхитивший эпоху телевизионных саг.
Режиссеры Лев Кулиджанов и Яков Сегель, сами того не подозревая, создавали не просто фильм, они запечатлели целую эпоху. Спустя десятилетия уже признанная актриса признавалась в одном из своих интервью:
— После долгого перерыва я снова посмотрела «Дом…» и не могла сдержать слез. Там вся наша настоящая жизнь… В этом, наверное, и есть магия настоящего таланта.
После премьеры Болотова проснулась знаменитой. Яков Сегель, очарованный игрой юной актрисы, тут же предложил ей роль в «Прощайте, голуби», но та отказалась. Сценарий показался девушке пустым, недостойным тех эмоций, что она готова была отдавать кино.
К тому же той весной в ее жизни случилась первая настоящая потеря — умерла любимая бабушка. Заветная мечта о ВГИКе вдруг стала казаться чем-то далеким, почти ненужным. А когда горе чуть отступило, оказалось, что документы в институт подавать уже поздно.
И тут в дело вмешался Андрей Иванович. Он, никогда не злоупотреблявший положением, в тот раз без раздумий сел в служебный ЗИС и поехал «на поклон», как сам потом стыдливо называл свой визит. Директор ВГИКа, конечно, уважил героя-фронтовика, и Жанну зачислили. Хотя сама она позже признавалась:
— Я шла туда как в тумане. Не понимала зачем. Просто потому, что папа так решил.
К слову, родителей своих Жанна обожала. Да так, что на первом курсе, снимаясь у своего педагога Сергея Герасимова в «Людях и зверях» отказалась произносить фразу: «Вы знаете, что ваши родители подлецы?». Для нее эти слова казались просто немыслимы.
ФАРФОРОВАЯ КУКОЛКА
На курсе Болотова была самой младшей. И на фоне Жанны Прохоренко, успевшей сняться в «Балладе о солдате», Ларисы Лужиной, чья фильмография насчитывала к тому времени несколько картин, Галины Польских и Лидии Федосеевой, казалась хрупким подростком, случайно затесавшимся во взрослую компанию.
— Настоящая Мальвина. Фарфоровая куколка с огромными глазами, но при этом неожиданно серьезная, даже строгая,- говорил о тогдашней Болотовой Андрей Кончаловский, учившийся на курс старше. — Эта ее двойственность проявлялась во всем. В манере держаться, в принципиальности суждений, в недетской требовательности к себе.
Лариса Лужина с улыбкой вспоминала, как Жанна, едва переступив порог ВГИКа, сразу же начала «строить из себя цыпочку». Стоило кому-то из девушек слишком ярко накраситься или завести разговор о легкомысленных романах, как та сразу же поднимала брови в укоризненном жесте.
Выделили Болотову с первых же дней и мастера курса. Когда ее родители уехали в Чехословакию (Андрей Иванович получил назначение в советское посольство), девушка словно нашла новую семью в доме Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Особенно сблизилась с их племянницей Эммой.
Но эта близость не означала слепого подчинения. Например, когда Сергей Аполлинариевич загорелся идеей постановки китайской оперы «Седая девушка», Жанна наотрез отказалась в ней участвовать.
— Какая-то пропагандистская сказка! — вспылила она.
В те годы девушка с упоением смотрела «На последнем дыхании» Годара, бредила Трюффо и вовсе не собиралась тратить время на «идеологически правильное» искусство.
Конфликт вышел громким. Жанна хлопнула дверью и исчезла из института на две недели. Одногруппники ахнули. Такого неповиновения Герасимов обычно не прощал. Пришлось Николаю Губенко ехать к ней домой, уговаривать вернуться.
— Ты что, с ума сошла? Из-за какой-то китайской оперы бросать ВГИК?- убеждал он Жанну.
СТРАННАЯ ДРУЖБА
С Губенко Болотову связывала странная дружба. Впрочем, они были настолько разными, что это неудивительно. Она — утонченная, с легким налетом аристократизма дочь дипломата, живущая на престижной Фрунзенской набережной. Он — вечный бунтарь с одесских улиц, выросший без родителей. Иногда казалось, что он только вчера вышел из подворотни, где дрался на кулаках за место под солнцем.
— Жанна — чистый рафинад, — смеялись однокурсники. — А Коля — шпана, вот-вот нож из-за голенища достанет.
Надо отдать должное, к окончанию второго курса Губенко отточил речь. Одесский говор растворился, оставив лишь едва уловимый южный шарм. Бедность же вообще его никогда не тяготила. На курсе хватало неимущих, но только Коля принимал помощь с удивительным достоинством, будто не подачку брал, а оказывал честь.
Уже тогда он казался на удивление свободным, без капли зажатости. Кожаная куртка на голое тело, вечная папироса в зубах… При этом никакого позерства. А главным его достоинством, конечно же, был неоспоримый талант, пробивавший любые предрассудки.
— Брал гитару, и зал замирал, – вспоминали однокурсники. — Запоет, «Течет речечка…», сам плачет. И все девчонки рыдают. Готовы были за ним в огонь и в воду. Накормить, обогреть, жизнь отдать…
И НЕ ИЗГОЙ, И НЕ СВОЯ
Жанна, конечно, в их число не входила. Ее можно было назвать влюбчивой, но не безрассудной. Герасимов в шутку говорил, что внимание Болотовой привлекали лишь мужчины в «хорошо сидящих панталонах». Да и вообще ей нравились кавалеры постарше, с легким налетом жизненного опыта.
Однажды однокурсница Ольга Красина привела во ВГИК своих друзей-фронтовиков — поэтов Юрия Левитанского и Булата Окуджаву. Последний, забыв о брачных узах, увлекся Жанной. И уже подумывал явиться к Болотовым с предложением руки и сердца, когда бдительные подруги открыли той глаза:
— Женатый дядька, к тому же поэт — это скандал!
Финальный аккорд прозвучал, когда Окуджава собрался на день рождения Ларисы Лужиной. Жанна, сделав вид, что заботится о его комфорте, шепнула поклоннику:
— Зачем тебе это? Там же только пьяные вгиковцы…
Ее слова каким-то образом долетели до Губенко. И тут началось такое! Не скупясь в выражениях, молодой человек обвинил девушку в снобизме, а в его голосе звенела такая одесская горячность, что даже матерые вгиковцы поджали хвосты.
— Ты что, принцесса, свысока на нас, простых смертных, смотришь?
Спустя годы Болотова будет ценить в муже эту прямоту: «Коля никогда не шептался за спиной, рубил правду-матку в лоб». А тогда, в 18 лет, она рассвирепела и объявила Губенко негласную войну, по сути, загнав себя в изоляцию. Если курс шел куда-то всем составом, Жанна отказывалась и вместо этого просиживала в одиночестве в пустой аудитории или в библиотеке.
Между тем Губенко гремел на весь институт. На экзамене он мог сыграть в 17 отрывках подряд! В последнем, из «Капитанской дочки», играл Пугачева с закрытыми глазами.
— Это твое решение или просто устал? – поинтересовался Герасимов.
— Так правдивее, – отрезал Коля. – Пугачев слеп в своей ярости.
А потом был картина Марлена Хуциева «Застава Ильича». Когда второкурсника Губенко утвердили на главную роль, вся общага сбросилась ему на приличное пальто, нельзя же было являться на «Мосфильм» в вечной кожанке!
А уже на следующий год он ходил по проволоке в спектакле «Карьера Артуро Уи», на постановку которого ломилась вся Москва. Кстати, на частные уроки у педагогов циркового училища у него ушел почти весь хуциевский гонорар.
Их перемирие случилось незадолго до выпускного вечера. Жанна сама подошла к Губенко. А еще через год, отмечая в арбатском кафе защиту дипломов, они вместе с однокурсниками строили планы на Первомай. Но когда настало утро демонстрации, из всей громкой компании пришли лишь они двое. В тот день начался их роман.
— Я сопротивлялась, — признавалась Болотова позже. — Мне было страшно от этой силы притяжения.
И было отчего. В то время Жанна уже была замужем…
