Детство Тани кончилось, когда её отвезли к барину. Он так велел, а возразить ему не посмели. В Елатомском уезде помещик Карачинский был самым богатым, самым известным, и самым лютым. «К старости он словно озверел», — говорили о нём современники. Практически никто не сомневался, что однажды это может плохо закончиться.
Флигель барского дома вызывал у девушек ужас. Никто не хотел в нем оказаться. Даже пряники и новые сарафаны не прельщали молодых красавиц. Николай Иванович Карачинский, владелец 25 тысяч десятин земли, держал во флигеле стайку девушек.
Младшей было двенадцать, старшей – на десять больше. Все были хорошенькими, ладными, с румяными круглыми личиками – именно такие и нравились хозяину. Они принадлежали ему, кого-то он сам купил у соседей.
Днем девушки работали в барском доме – сенными, горничными, кто-то помогал на кухне. В хлопотах проходили часы, и как-то забывалось произошедшее в ночи… К вечеру всем надлежало вернуться в свой флигелек, ополоснуться из кувшина, да переодеться.
Проверяли строго: никто не сбежал? Но после трех побегов и возвращений, с последующим наказанием, желающих прятаться не находилось. Далеко тянулись руки Карачинского! Так что девушки покорно садились в горнице, ожидая своей участи: которую из них выберет сегодня Карачинсккий?
Распорядительницей в его доме была старая одноглазая экономка Агафоклея Власьевна. Она-то и вела «фаворитку дня» в заранее приготовленные покои. Тем, кого приводила в первый раз, шепотом давала наставления: как лучше понравиться. Не любили Власьевну, боялись. Ведь это ей поручали пополнить флигелек, если хозяину переставала нравиться какая-то из девушек.
Тогда разжалованную отсылали обратно в деревню, или, если барин прежде был особенно к ней милостив, могли выдать замуж. А на ее место поступала новенькая. Присматривали в окрестных селах, наводили справки про симпатичных крестьянок в округе.
А то и просто – выехала Власьевна в церковь, увидала девчушку, да и забрала с собой. Сжимались кулаки у отцов, плакали матери, да как возразить хозяину?
«Хуже смерти», — говорили про участь крепостных. Доля сенной в доме Карачинского была незавидной.
А ведь по молодости лет считали Николая Ивановича бравым офицером! Службу нес исправно, имел награды, женился на дочери своего товарища. Правда, брак этот не задался… Но с годами становился все нелюдимее, все мрачнее. Наказывал своих крепостных за всякий пустяк, а то мог и отослать в дальние угодья, разлучив с семьей и близкими.
Портился характер Карачинского, и к семидесяти годам превратился он невыносимого человека. В Елатомском уезде соседи-помещики натянуто здоровались с ним, ведь Карачинский умудрился поссориться со всеми.
Хуже всего было людям помещика, его собственности. Много лет они терпели от него обиды и притеснения, пока в 1859 году не выдержали. Двое дворовых и одна крестьянка подкараулили Карачинского в оранжерее и быстро справились с ним.
Говорили, что возмездие пришло после вопиющего случая – увезли во флигелек двенадцатилетнюю девочку Татьяну. И той самой Агафье, которая подняла руку на барина, она приходилась родной дочерью…
Следствие началось немедленно, крепостных задержали и посадили под замок. Никто не отпирался, и свидетели тоже были. Однако, опрашивая добрый десяток людей, следователи услышали много подробностей:
«Господин наш не давал прохода не только нам, молодым, — говорила Анисья со скотного двора, — но и нашим матерям и бабушкам».
Двое главных обвиняемых объяснили свой поступок жаждой возмездия. Про помещика Карачинского и его забавы они слышали давно, но ничего не делали, пока дело не коснулось их самих.
«Барин жен отнял у нас, на другой день после венчания, — рассказал Лукьян Куренков. – У меня забрал со двора, и у Ивана Балдина. Увез к себе, чтобы тешиться. А мы венчанные перед богом!»
Перечисляя поступки Карачинского, упомянули многое: разорял крестьян, заставлял их выполнять барщину больше положенного. Обирал, наказывал без нужды, менял на собак, если ему вздумалось пополнить псарню. Вёл себя так, словно ничего не боялся, никакого суда – ни божьего, ни людского.
Крестьяне села Русаново говорили:
«Когда мы просили его не трогать нас, он томил нас голодом… а наши избы велел сжечь».
И продолжалось это десятилетиями!
Всех девушек из флигелька освободили. Но крестьян, которые убили Карачинского, приговорили к ста ударам плетью. После такого редко кто выживал.
Поместье Карачинского унаследовал его брат, Алексей. Но он владел землями недолго – наложил на себя руки после ссоры с сыном. И тот не задержался на земле «Род Карачинских весь под откос пойдет». – Мрачно сказала перед смертью Агафья, мать Тани.
В барской усадьбе поселилась Софья фон дер Лауниц, родная дочь Карачинского. Когда не осталось наследников-мужчин, земли получила она. Она прожила долгую жизнь, а вот ее сын – Санкт-Петербургский градоначальник Владимир фон дер Лауниц пережил пятнадцать покушений, и в 1906-м году был застрелен революционером Кудрявцевым.
Некоторые считали, что это отзвук той самой истории с крепостными. Что ненависть людей, копившаяся слишком долго, затронула и внука лютого помещика.
