Негритяночка метнулась в трюм, и лорд Линдси усмехнулся: теперь-то никуда не денется. Помахивая хлыстом, капитан стал спускаться по скрипящим ступеням, даже не думая о том, что собирается совершить богопротивное дело. «Они же обезьянки», — смеялся обычно сэр Джон, когда речь заходила о темнокожих женщинах.
Чернокожей рабыне Марии Белль было четырнадцать лет, когда у нее в очередной раз сменился хозяин. Это произошло после того, как военный корабль 24-летнего англичанина сэра Джона Линдси захватил в Карибском море испанское судно.
Мария являлась наложницей испанского капитана и, соответственно, досталась Линдси в качестве трофея. Сэру Джону юная негритянка очень приглянулась. Мария пыталась спрятаться от нового хозяина в трюме, но тот настиг ее.
В июне 1761 года, ровно через девять месяцев после успешного захвата испанского судна, рабыня родила девочку, которую сэр Джон назвал Дидоной Элизабет. «Дидона» — мифическая царица, основательница Карфагена и возлюбленная Энея, совершившая самосожжение после его отъезда.
Капитан Линдси находился в городе Пенсакола в испанской Флориде с 1761 по 1765-й годы, и все это время Мария Белль с дочерью Дидоной жили вместе с ним.
В 1765 году сэр Джон отправился в Англию, забрав с собой чернокожую наложницу и дочь-мулатку. Если Марию женатый на англичанке капитан Линдси оставил при себе, то девочку отправил в Кенвуд Хаус, в дом своего дяди Уильяма Мюррея, 1-го графа Мэнсфилда.
Граф и графиня Мэнсфилд были шокированы цветом кожи своей «внучки», однако, она им приглянулась. Уильям Мюррей ласково называл девочку «ловкой обезьянкой».
Сэр Джон официально дочь не признал и на ее крещении не присутствовал. Дидона, получившая фамилию своей матери — Белль, — не могла претендовать на обширное наследство отца.
В Кенвуд Хаус девочка росла вместе с ее кузиной Лиззи, будущей леди Элизабет Мюррей. Лиззи попала на попечение графа и графини Мэнсфилд в возрасте шести лет после смерти своей матери.
Девочки быстро сдружились: Лиззи, в отличие от других родственников Дидоны, относилась к ней как к равной.
Иногда сэр Джон Линдси привозил в Кенвуд-Хаус и других своих детей — Джона Эдварда, Энн, Элизабет и Джона. Что интересно, все дети капитана были от разных женщин — негритянок и мулаток с Ямайки, и, соответственно, все они были незаконнорожденными. Однако в отличие от Дидоны Белль, эти дети жили в отцом в Шотландии.
В 1774 году Дидоне Элизабет исполнилось тринадцать лет, и все это время девочка номинально являлась рабыней своего белого отца: сэр Джон и не подумал дать дочери свободу.
Дидона росла, и с каждым годом эта умная, добрая и невероятно красивая девушка все сильнее влюбляла в себя родственников. Никто уже не называл мисс Белль «ловкой обезьянкой».
Для леди Элизабет Мюррей мулатка стала человеком незаменимым: Дидона повсюду сопровождала кузину в качестве горничной.
В 1778 году леди Элизабет пожелала, чтобы у нее был совместный портрет с «дорогой сестрицей». Заказ был сделан известному художнику Дэвиду Мартину, который справился с работой блестяще:
Впрочем, при всей благостности общей картины, Дидона ни в коем случае не была ровней своей аристократической родне. Для Элизабет Мюррей она была горничной, служанкой; для леди Мэнсфилд — управляющей молочной фермой и птичником на территории Кенвуд Хауса. Лорд Мэнсфилд использовал двоюродную внучку в качестве сиделки и секретаря: Дидона была обучена грамоте.
Вот как описал Дидону друг Мэнсфилда, американский лоялист и бывший губернатор Массачусетса Томас Хатчинсон, побывавший в Кенвуд Хаусе в 1779 году:
«После обеда пришла Блэк и села с дамами, а после кофе гуляла с компанией по саду, держа под руку одну из молодых леди. На ней была очень высокая шляпка, а шерсть на шее сильно взъерошилась, но недостаточно, чтобы соответствовать большим локонам, которые сейчас в моде. Я уже знал её историю, но милорд упомянул её снова.
Сэр Линдсей, захватив её мать в плен на испанском судне, привёз её в Англию, где она родила эту девочку, которая была тогда ещё в утробе, и о которой заботился лорд М., и которая получила образование в его семье. Он называет её Дидоной, и, полагаю, это всё, что у неё есть. Он знает, что его упрекали за то, что он проявлял к ней привязанность — я бы не назвал это преступлением».
В словах американца явно сквозит пренебрежение: Хатчинсон относится к «Блэк» примерно как к обезьянке. Кроме того, экс-губернатор не знал, что Дидона является внучкой лорда Мэнсфилда и счел ее любовницей аристократа.
«Я бы не назвал это преступлением» — подчеркивает Хатчинсон, ведь связи с негритянками были широко распространены в британских колониях.
*
То, что Мэнсфилды тщательно скрывали тайну происхождения Дидоны было вполне понятно: для британской аристократии воспитание ребенка от смешанного брака вместе с «белыми» детьми было чуть ли не преступлением против морали (при том, что само наличие чернокожих «бастардов» никак не порицалось).
В Кенвуде Дидона Белль выполняла множество ролей, которые аристократы, в силу своего происхождения, взять на себя не могли. Например, Дидона была управляющей молочной фермой и птичником — фактически, она снабжала своих родственников-хозяев свежими продуктами, что по тем временам было неоценимой услугой.
Хатчинсон по этому поводу вспоминал:
«Она что-то вроде управляющей молочной фермой, птичником и т. д., которые мы посетили, и мой господин каждую минуту обращался к ней с тем или иным вопросом, и она проявляла величайшее внимание ко всему, что он говорил».
Эти слова вполне демонстрируют, насколько важным человеком Дидона стала для своего двоюродного деда лорда Мэнсфилда.
Кузина Дидоны, леди Элизабет, была завсегдатаем королевских балов и вечеринок, которые посещала вместе с отцом. Однако чернокожую «сестрицу» на эти мероприятия никогда не брали: это вызвало бы скандал.
Дедушка выплачивал мисс Белль ежегодное пособие в размере 20 фунтов стерлингов. Леди Элизабет получала в пять раз больше — 100 фунтов.
15 декабря 1785 года 25-летняя леди Элизабет Мюррей вышла замуж за аристократа Джона Хаттона, и покинула Кенвуд.
Через три года не стало отца Дидоны: сэр Джон Лисби скончался в возрасте 50 лет, не оставив Дидоне никакого наследства.
Совсем иначе поступил с мулаткой ее двоюродный дедушка лорд Мэнсфилд. Находясь на смертном одре в марте 1793 года сэр Уильям призвал темнокожую внучку и сообщил, что назначает ей единовременную выплату в 500 фунтов, а также ежегодное пособие в 100 фунтов. Таким образом с материальной точки зрения будущее Дидоны было решено, и она могла подумать о замужестве.
5 декабря 1793 года, через восемь месяцев после смерти лорда Мэнсфилда, 32-летняя Дидона Белль стала супругой 25-летнего слуги-француза Жана Луи Шарля Давиньера. Свидетелями на свадьбе были крестьянин Джон Ковентри и доярка Марта Дарнелл.
Семья поселилась в съемном доме на окраине Лондона.
8 мая 1795 года Дидона родила близнецов Чарльза и Джона. Следующий — и последний — ребенок супружеской четы родился 26 января 1802 года. Это был мальчик, получивший имя Уильям Томас.
Роды были тяжелыми для 41-летней Дидоны. Женщина стала часто и подолгу болеть, много времени проводила в постели. В 1804 году Дидона Элизабет Давиньер, урожденная Белль, скончалась в возрасте 43 лет.
Похоронили мулатку на кладбище Сент-Джордж-Филдс в Вестминстере.
Супруг Дидоны через несколько месяцев женился на белой женщине Джейн Холланд, которая была младше Дидоны на 21 год. Мачеха по-доброму относилась к детям мужа от первого брака.
